Неточные совпадения
Пробегая глазами только по платьям и не добираясь до этих бритых голов, тупых взглядов и выдавшихся верхних челюстей, я забывал, где сижу: вместо крайнего Востока как будто на крайнем
Западе: цвет? в туалете — как у
европейских женщин.
Столь разнохарактерные явления, как империализм в политике и теософия в духовной жизни, одинаково симптоматичны для тяготения к выходу за пределы
европейской культуры, к движению с
Запада на Восток.
Этого движения боялись народы Европы, чувствуя себя как бы неготовыми для него, и факт существования Турции с Константинополем у входа
Запада на Восток был выражением духовной незрелости
европейских народов.
Она не училась у Европы, что нужно и хорошо, не приобщалась к
европейской культуре, что для нее спасительно, а рабски подчинялась
Западу или в дикой националистической реакции громила
Запад, отрицала культуру.
Я думал, что мировая война выведет
европейские народы за пределы Европы, преодолеет замкнутость
европейской культуры и будет способствовать объединению
Запада и Востока.
Обратное движение с
Запада на Восток, по-видимому, является внутренне неизбежной диалектикой
европейской культуры.
Мировая война приводит в исключительное соприкосновение мир
Запада и мир Востока, она соединяет через раздор, она выводит за границы
европейской культуры и
европейской истории.
И эти притязания германско-европейского централизма являются великим препятствием на путях соединения Востока и
Запада, т. е. решения основной задачи всемирной истории.
Славянский
Запад чувствовал себя более цивилизованным, носителем единой
европейской культуры.
В этом обществе была та свобода неустоявшихся отношений и не приведенных в косный порядок обычаев, которой нет в старой
европейской жизни, и в то же время в нем сохранилась привитая нам воспитанием традиция западной вежливости, которая на
Западе исчезает; она с примесью славянского laisser-aller, [разболтанности (фр.).] а подчас и разгула, составляла особый русский характер московского общества, к его великому горю, потому что оно смертельно хотело быть парижским, и это хотение, наверное, осталось.
Рационализм, этот смертельный грех
Запада, заложен уже в католичестве, в католической схоластике можно найти уже тот же рационализм и ту же власть необходимости, что и в
европейском рационализме нового времени, в философии Гегеля, в материализме.
До последнего обострения проблема Востока и
Запада пойдет лишь тогда, когда слишком реально станет перед всем христианским миром, призванным хранить христианское откровение о личности, опасность восточно-монгольской стихии безличности, допущенной уже внутрь американско-европейской цивилизации.
Устрялова (ч. I, стр. 317) выражается об этом таким образом: «Мудрый Алексей оставил своим преемникам государство сильное, благоустроенное, с явным перевесом над опаснейшею соперницею, Польшею, со всеми средствами к господству над
европейским севером, уважаемое на
западе, грозное на востоке и юге».
Конечно, не обезьянничай мы перед
Западом, не перенимай всего западно-европейского, наверное, мы даже бы не придумали своим умом, и это, несомненно, к нашей чести, такого милого современного инквизиционного заведения, как одиночная тюрьма.
Вступление германской расы на арену
европейской истории было вторжением потока северной варварской крови в культурную латинскую кровь
Запада.
Стòит только признать, что цель волнений
европейских народов нам неизвестна, а известны только факты, состоящие в убийствах, сначала во Франции, потом в Италии, в Африке, в Пруссии, в Австрии, в Испании, в России, и что движения с
запада на восток и с востока на
запад составляют общую сущность этих событий, и нам не только не нужно будет видеть исключительность и гениальность в характерах Наполеона и Александра, но нельзя будет представить себе эти лица иначе, как такими же людьми, как и все остальные; и не только не нужно будет объяснять случайностию тех мелких событий, которые сделали этих людей тем, чем они были, но будет ясно, что все эти мелкие события были необходимы.
Основной, существенный факт
европейских событий начала нынешнего столетия есть воинственное движение масс
европейских народов с
запада на восток и потом с востока на
запад.
Русские гордятся тем, что они — самый передовой народ в мире, самый демократический народ, что пример буржуазных
европейских народов им не указ, что они научат
Запад и раньше
Запада осуществят идеалы социализма.