Неточные совпадения
— Но почему ты уверен, что
путь, который ты указываешь, истинный? Разве это не деспотизм, из которого вытекали инквизиции и казни большой революции? Они тоже знали по науке
единый истинный
путь.
Всякая национальность есть богатство
единого и братски объединенного человечества, а не препятствие на его
пути.
Культура греческая, культура итальянская в эпоху Возрождения, культура французская и германская в эпохи цветения и есть
пути мировой культуры
единого человечества, но все они глубоко национальны, индивидуально-своеобразны.
И когда пришел настоящий час, стало у молодой купецкой дочери, красавицы писаной, сердце болеть и щемить, ровно стало что-нибудь подымать ее, и смотрит она то и дело на часы отцовские, аглицкие, немецкие, — а все рано ей пускаться в дальний
путь; а сестры с ней разговаривают, о том о сем расспрашивают, позадерживают; однако сердце ее не вытерпело: простилась дочь меньшая, любимая, красавица писаная, со честным купцом, батюшкой родимыим, приняла от него благословение родительское, простилась с сестрами старшими, любезными, со прислугою верною, челядью дворовою и, не дождавшись
единой минуточки до часа урочного, надела золот перстень на правый мизинец и очутилась во дворце белокаменном, во палатах высокиих зверя лесного, чуда морского, и, дивуючись, что он ее не встречает, закричала она громким голосом: «Где же ты мой добрый господин, мой верный друг?
Толстяк наконец явился, усталый, полузадохшийся, с каплями пота на лбу, развязав галстух и сняв картуз. Молча и мрачно влез он в коляску, и в этот раз я уступил ему свое место; по крайней мере он не сидел напротив Татьяны Ивановны, которая в продолжение всей этой сцены покатывалась со смеху, била в ладоши и во весь остальной
путь не могла смотреть равнодушно на Степана Алексеевича. Он же, с своей стороны, до самого дома не промолвил ни
единого слова и упорно смотрел, как вертелось заднее колесо коляски.
Мы удалились от
единого верного терапевтического
пути — от медицины зверей и знахарок, мы наводнили фармакопею разными кокаинами, атропинами, фенацетинами, но мы упустили из виду, что если простому человеку дать чистой воды да уверить его хорошенько, что это сильное лекарство, то простой человек выздоровеет.
— Вам снова, — говорит, — надо тронуться в
путь, чтобы новыми глазами видеть жизнь народа. Книгу вы не принимаете, чтение мало вам даёт, вы всё ещё не верите, что в книгах не человеческий разум заключён, а бесконечно разнообразно выражается
единое стремление духа народного к свободе; книга не ищет власти над вами, но даёт вам оружие к самоосвобождению, а вы — ещё не умеете взять в руки это оружие!
… И — по сём возвращаюсь туда, где люди освобождают души ближних своих из плена тьмы и суеверий, собирают народ воедино, освещают пред ним тайное лицо его, помогают ему осознать силу воли своей, указывают людям
единый и верный
путь ко всеобщему слиянию ради великого дела — всемирного богостроительства ради!
История представляет нам самовластных Владык в виде грозного божества, которое требует
единого слепого повиновения, не дает отчета в
путях своих — гремит, и смертные упадают в прах ничтожества, не дерзая воззреть на всемогущество.
Ты
единая надежда в печалях и озлоблениях… устрой вся во славу имени своего, устрой, Господи, не человеческим мудрованием, но ими же веси
путями».
— Бог милостив, — промолвил паломник. — И не из таких напастей Господь людей выносит… Не суетись, Патап Максимыч, — надо дело ладом делать. Сам я глядел на дорогу: тропа одна, поворотов, как мы от паленой с верхушки сосны отъехали, в самом деле ни
единого не было. Может, на эту зиму лесники ину тропу пробили, не прошлогоднюю. Это и в сибирских тайгах зачастую бывает… Не бойся — со мной матка есть, она на
путь выведет. Не бойся, говорю я тебе.
То же бывает и с людьми, сбивающимися с
единого истинного
пути жизни.
Вот почему, вообще говоря, так трудно определить момент уверования или утраты веры, ибо и действительности уверование всегда и непрерывно вновь совершается, есть
единый растянутый во времени акт, и всегда неверие, как темная трясина, подстерегает каждое неверное движение, каждое колебание на
пути веры [Отсюда следует, между прочим, в какой иллюзии находятся некоторые протестантские секты (баптисты, методисты), внушающие последователям своим умеренность в их совершившейся уже спасенности; и насколько мудрее и здесь оказывается православие, которое остерегает от этой уверенности как гибельной иллюзии («прелести»), указывая на необходимость постоянной борьбы с миром, «списания», но не «спасенности».].
Единое, вселикое, безусловное НЕ, — абсолютное НЕ, — таково содержание отрицательного (апофатического) богословия Дионисия Ареопагита. И несмотря на явную близость с неоплатонизмом, он идет дальше и судит радикальней Плотина. Ибо, как мы уже знаем, Плотин, идя апофатическим
путем, все еще оставляет понятие
единого как определение абсолютного, между тем у Дионисия, в апофатическом аспекте, оно не есть ни
единое, ни единство, но есть полное и окончательное НЕ-кто и НЕ-что.
Онтологическая пропасть между Богом и тварью здесь засыпается, и тварь рассматривается как модус
единой субстанции, чем пролагается
путь к будущему спинозизму.
«
Единое, непознаваемое, пресущественное (ύπερούσιον), самоблагост-нре (αϋτοτάγαθον), именуемое тройственным единством, единобожественное (όμόθεον) и единоблагое (όμοαγαθόν) невозможно ни высказать словом, ни понять умом, и приближение к познанию должно совершаться
путем абстрагирования [Св. Максим Исповедник следующим образом комментирует понятие ύπερουσιότης (S. Maximi scholia in lib., de div. nom., cm.
Тайными, неуловимыми для сознания
путями душа его слита с общею жизнью, жизнь свою он ощущает как частицу этой
единой жизни.
Как в индусской мистике,
Единое есть сверхбытие,
путь к нему апофатический.
Духовный
путь есть переход от сложного, множественного к простому,
единому.
Путем аскезы нужно отрешиться от этого множественного мира и искать избавления в
Едином.
Это внутренняя трагедия
единой человеческой судьбы,
единого человеческого духа, раскрывающегося лишь с разных сторон в различные моменты своего
пути.
Бедственно и
единому человеку уклониться от
пути правого, но еще гибельнее вдаваться в него целому народу.
Иоанн III Васильевич, царствовавший с 1462 по 1505 год, первый из русских государей стал именовать себя царем и был одним из величайших монархов России. Он довершил труды своих предшественников в собирании русских отдельных княжений в
единое государство и своими мудрыми делами ясно указал цели и наметил тот
путь, по которому и пошли потом его преемники вплоть до наших времен.
Иоанн III Васильевич, царствовавший с 1462 по 1505 год, первый из русских государей стал именовать себя царем и был одним из величайших монархов России. Он довершил труды своих предшественников в собирании отдельных княжений в
единое государство и своими мудрыми делами ясно указал цели и наметил тот
путь, по которому и пошли потом его преемники вплоть до наших времен.
Для многих
путь к
единому андрогиническому образу осуществляется через множественность соединений.
Нет никаких положительных
путей от нашего множественного и сложного бытия к бытию
единому и простому, есть лишь негативный
путь отрешения.
— Это, дочь моя, только одна сторона вопроса, другая заключается в том, чтобы граф повлиял на свою будущую жену в смысле торжества католической религии и чтобы от сближения с ней графа Кутайсова не пострадали наши интересы и высокие цели приведения России на истинный
путь единой римско-католической религии…
Что думал он в эти последние свои минуты, когда, снова закрыв глаза, он летел безбрежно, не чувствуя и не зная ни
единого знака, который означал бы преграду? Чем был в сознании своем? Человеческой звездою, вероятно; странной человеческой звездою, стремящейся от земли, сеющей искры и свет на своем огненном и страшном
пути; вот чем был он и его мысли в эти последние минуты.
— Град на
пути — то Ноев ковчег, понеже плавайте по непроходному
пути, сиречь по потопным водам: посол нем — то есть чистая голубица, а грамота неписана — то есть сучец масличный, его же принесе в ковчег голубица к Ною за уверение познания, что есть суша, и Ной праведный, зря той сучец, с сынами и дщерями, со скотом и со птицы и со всяким гадом, бывшим в ковчеге
едиными усты и
единым сердцем прославиша благодеющего бога.
И та и другая опасность отклоняют от
путей Свободной Церкви,
Единой и Вселенской.
Там, откуда ночью лил дождь и где перекатывался гром, освещая свой ночной
путь среди туч и хаоса, теперь было тихо, лазурно и по-небесному просторно. Безмолвно и широко плыли редкие облака по своим невидимым
путям, солнце одиноко царило, и не было ни шума, ни голосов земных и ни
единого знака земного, который обозначал бы преграду.