Неточные совпадения
Скотинин. Ох, братец, друг ты мой сердешный! Со мною чудеса творятся. Сестрица моя вывезла меня скоро-наскоро из моей
деревни в свою, а коли так же проворно вывезет меня из своей
деревни в мою, то могу пред целым светом по чистой совести сказать:
ездил я ни по что, привез ничего.
— Да, надо ехать. Я
ездила кататься, и так хорошо, что
в деревню захотелось. Ведь тебя ничто не задерживает?
Матери не нравились
в Левине и его странные и резкие суждения, и его неловкость
в свете, основанная, как она полагала, на гордости, и его, по ее понятиям, дикая какая-то жизнь
в деревне, с занятиями скотиной и мужиками; не нравилось очень и то, что он, влюбленный
в ее дочь,
ездил в дом полтора месяца, чего-то как будто ждал, высматривал, как будто боялся, не велика ли будет честь, если он сделает предложение, и не понимал, что,
ездя в дом, где девушка невеста, надо было объясниться.
— Разумеется, любила; он
ездил к нам
в деревню.
Пробыв
в Москве, как
в чаду, два месяца, почти каждый день видаясь с Кити
в свете, куда он стал
ездить, чтобы встречаться с нею, Левин внезапно решил, что этого не может быть, и уехал
в деревню.
В коротких, но определительных словах изъяснил, что уже издавна
ездит он по России, побуждаемый и потребностями, и любознательностью; что государство наше преизобилует предметами замечательными, не говоря уже о красоте мест, обилии промыслов и разнообразии почв; что он увлекся картинностью местоположенья его
деревни; что, несмотря, однако же, на картинность местоположенья, он не дерзнул бы никак обеспокоить его неуместным заездом своим, если бы не случилось что-то
в бричке его, требующее руки помощи со стороны кузнецов и мастеров; что при всем том, однако же, если бы даже и ничего не случилось
в его бричке, он бы не мог отказать себе
в удовольствии засвидетельствовать ему лично свое почтенье.
Другое происшествие, недавно случившееся, было следующее: казенные крестьяне сельца Вшивая-спесь, соединившись с таковыми же крестьянами сельца Боровки, Задирайлово-тож, снесли с лица земли будто бы земскую полицию
в лице заседателя, какого-то Дробяжкина, что будто земская полиция, то есть заседатель Дробяжкин, повадился уж чересчур часто
ездить в их
деревню, что
в иных случаях стоит повальной горячки, а причина-де та, что земская полиция, имея кое-какие слабости со стороны сердечной, приглядывался на баб и деревенских девок.
— Я отвык совсем
ездить; с непривычки, да еще зимой, признаюсь, мне бы трудно было, не хотелось бы… Притом же
в деревне одному очень скучно.
— Викентьев: их усадьба за Волгой, недалеко отсюда. Колчино — их
деревня, тут только сто душ. У них
в Казани еще триста душ. Маменька его звала нас с Верочкой гостить, да бабушка одних не пускает. Мы однажды только на один день
ездили… А Николай Андреич один сын у нее — больше детей нет. Он учился
в Казани,
в университете, служит здесь у губернатора, по особым поручениям.
«Нужна деятельность», — решил он, — и за неимением «дела» бросался
в «миражи»:
ездил с бабушкой на сенокос,
в овсы, ходил по полям, посещал с Марфенькой
деревню, вникал
в нужды мужиков и развлекался также: был за Волгой,
в Колчине, у матери Викентьева,
ездил с Марком удить рыбу, оба поругались опять и надоели один другому, ходил на охоту — и
в самом деле развлекся.
За отсутствием Татьяны Марковны Тушин вызвался быть хозяином Малиновки. Он называл ее своей зимней квартирой, предполагая
ездить каждую неделю, заведовать домом,
деревней и прислугой, из которой только Василиса, Егор, повар и кучер уезжали с барыней
в Новоселово. Прочие все оставались на месте, на своем положении. Якову и Савелью поручено было состоять
в распоряжении Тушина.
Этому чиновнику посылают еще сто рублей деньгами к Пасхе, столько-то раздать у себя
в деревне старым слугам, живущим на пенсии, а их много, да мужичкам, которые то ноги отморозили,
ездивши по дрова, то обгорели, суша хлеб
в овине, кого
в дугу согнуло от какой-то лихой болести, так что спины не разогнет, у другого темная вода закрыла глаза.
— А Сергея Сергеича Пехтерева. По наследствию ему достались. Да и он нами недолго владел, всего шесть годов. У него-то вот я кучером и
ездил… да не
в городе — там у него другие были, а
в деревне.
Она позвонила, девка вошла и на вопросы ее отвечала, что Кирила Петрович вечером
ездил в Арбатово и возвратился поздно, что он дал строгое приказание не выпускать ее из ее комнаты и смотреть за тем, чтоб никто с нею не говорил, что, впрочем, не видно никаких особенных приготовлений к свадьбе, кроме того, что велено было попу не отлучаться из
деревни ни под каким предлогом.
Старики Бурмакины жили радушно, и гости
ездили к ним часто. У них были две дочери, обе на выданье; надо же было барышням развлеченье доставить. Правда, что между помещиками женихов не оказывалось, кроме закоренелых холостяков, погрязших
в гаремной жизни, но
в уездном городе и по
деревням расквартирован был кавалерийский полк, а между офицерами и женихов присмотреть не
в редкость бывало. Стало быть, без приемов обойтись никак нельзя.
Делалось это под видом сбора на «погорелые места». Погорельцы, настоящие и фальшивые, приходили и приезжали
в Москву семьями. Бабы с ребятишками
ездили в санях собирать подаяние деньгами и барахлом, предъявляя удостоверения с гербовой печатью о том, что предъявители сего едут по сбору пожертвований
в пользу сгоревшей
деревни или села. Некоторые из них покупали особые сани, с обожженными концами оглоблей, уверяя, что они только сани и успели вырвать из огня.
Их звали «фалаторы», они скакали
в гору, кричали на лошадей, хлестали их концом повода и хлопали с боков ногами
в сапожищах, едва влезавших
в стремя. И бывали случаи, что «фалатор» падал с лошади. А то лошадь поскользнется и упадет, а у «фалатора» ноги
в огромном сапоге или, зимнее дело, валенке — из стремени не вытащишь. Никто их не учил
ездить, а прямо из
деревни сажали на коня — езжай! А у лошадей были нередко разбиты ноги от скачки
в гору по булыгам мостовой, и всегда измученные и недокормленные.
Даже
в моей первой книге о «Москве и москвичах» я ни разу и нигде словом не обмолвился и никогда бы не вспомнил ни их, ни ту обстановку,
в которой жили банщики, если бы один добрый человек меня носом не ткнул, как говорится, и не напомнил мне одно слово, слышанное мною где-то
в глухой деревушке не то бывшего Зарайского, не то бывшего Коломенского уезда; помню одно лишь, что
деревня была вблизи Оки, куда я часто
в восьмидесятых годах
ездил на охоту.
Целый месяц после свадьбы они
ездили с визитами и принимали у себя,
в своем гнездышке. Потом уехали
в усадьбу к ней, и там началась настоящая poeme d'amour. [поэма любви (франц.)] Но даже
в деревне, среди изъявлений любви, они успевали повеселиться;
ездили по соседям, приглашали к себе, устраивали охоты, пикники, кавалькады. Словом сказать, не видали, как пролетело время и настала минута возвратиться из деревенского гнездышка
в петербургское.
— Кому же ко мне
ездить?.. я сирота! Папаша мой пал на поле сражения, а тетя
в деревне живет.
К тому же зимний сезон кончился, скоро предстояли сборы
в деревню; там Верочка будет гулять, купаться,
ездить верхом и вообще наберется здоровья, а потом,
в октябре, опять наступит зимний сезон.
Часто приходилось авторам самим
ездить или
в цензурный комитет, или даже на квартиры цензоров, обитавших
в каких-нибудь казенных зданиях, или где-нибудь
в маленьких домишках на пустырях Кошаткиной
деревни, заселенной кошкодавами и темным людом, завсегдатаем притонов Сенной площади и Оружейного переулка.
Интересовался также городами, граничащими с ней, особенно фабричными районами. Когда он
ездил на любимую им рыбную ловлю, то
в деревнях и селах дружил с жителями, каким-то чутьем угадывая способных, и делал их своими корреспондентами.
Часа через три он возвратился с сильной головной болью, приметно расстроенный и утомленный, спросил мятной воды и примочил голову одеколоном; одеколон и мятная вода привели немного
в порядок его мысли, и он один, лежа на диване, то морщился, то чуть не хохотал, — у него
в голове шла репетиция всего виденного, от передней начальника губернии, где он очень приятно провел несколько минут с жандармом, двумя купцами первой гильдии и двумя лакеями, которые здоровались и прощались со всеми входящими и выходящими весьма оригинальными приветствиями, говоря: «С прошедшим праздничком», причем они, как гордые британцы, протягивали руку, ту руку, которая имела счастие ежедневно подсаживать генерала
в карету, — до гостиной губернского предводителя,
в которой почтенный представитель блестящего NN-ского дворянства уверял, что нельзя нигде так научиться гражданской форме, как
в военной службе, что она дает человеку главное; конечно, имея главное, остальное приобрести ничего не значит; потом он признался Бельтову, что он истинный патриот, строит у себя
в деревне каменную церковь и терпеть не может эдаких дворян, которые, вместо того чтоб служить
в кавалерии и заниматься устройством имения, играют
в карты, держат француженок и
ездят в Париж, — все это вместе должно было представить нечто вроде колкости Бельтову.
— Да так,
в мешке.
Ездили воинские команды по
деревням с фургонами и ловили по задворкам еврейских ребятишек, благо их много. Схватят
в мешок и
в фургон. Многие помирали дорогой, а которые не помрут, привезут
в казарму, окрестят, и вся недолга. Вот и кантонист.
В своих романах он описывал только
деревню и помещичьи усадьбы, хотя
деревню видел очень редко, только когда бывал у знакомых на даче, а
в помещичьей усадьбе был раз
в жизни, когда
ездил в Волоколамск по судебному делу.
—
Ездил я, братец,
в деревню недавно, — слышал? И я тебе скажу: девочки там — такие — фью! Знаешь, — дочери природы эдакие… ядрёные, знаешь, не уколупнёшь её, шельму… И всё это дёшево, чёрт меня побери! Скляницу наливки, фунт пряников, и — твоя!
К разным бедным людям
ездил и их у себя принимал, а к тем не
ездил; это для них, может быть, ничего и не значило, а только он не
ездил и так и
в отставку вышел и
в деревню удалился; так и умер, а всегда говорил: «для того, чтобы другие тебя уважали, прежде сам
в себе человека уважай», и он
в себе человека уважал, как немногие уважают.
Он только избегал всяких столкновений с губернатором и ко дню открытия «маленьких выборов» забывал
в деревне мундир и потому поручал открытие заседания уездному предводителю, а потом немедленно вступал
в должность и руководил делами с своею обычною энергиею; но за два дня до закрытия собрания, перед тем, когда дворяне езжали откланиваться губернатору, Яков Львович заболевал и на поклон не
ездил.
Тетушке Клеопатре Львовне как-то раз посчастливилось сообщить брату Валерию, что это не всегда так было; что когда был жив папа, то и мама с папою часто езжали к Якову Львовичу и его жена Софья Сергеевна приезжала к нам, и не одна, а с детьми, из которых уже два сына офицеры и одна дочь замужем, но с тех пор, как папа умер, все это переменилось, и Яков Львович стал посещать maman один, а она к нему
ездила только
в его городской дом, где он проводил довольно значительную часть своего времени, живучи здесь без семьи, которая жила частию
в деревне, а еще более за границей.
Напрасно уверял меня дядька, что теперь распутица, что из Аксакова нельзя проехать
в Бугуруслан (уездный город, находящийся
в двадцати пяти верстах от нашей
деревни), — я ничего не хотел слушать; я хорошо знал и помнил, что, несмотря ни на какое время, каждую неделю
ездили на почту.
Дознано было, что отец и старший сын часто
ездят по окрестным
деревням, подговаривая мужиков сеять лён.
В одну из таких поездок на Илью Артамонова напали беглые солдаты, он убил одного из них кистенём, двухфунтовой гирей, привязанной к сыромятному ремню, другому проломил голову, третий убежал. Исправник похвалил Артамонова за это, а молодой священник бедного Ильинского прихода наложил эпитимью за убийство — сорок ночей простоять
в церкви на молитве.
— За такой прием благодарите трахеотомию. Вы знаете, что
в деревнях говорят? Будто вы больной Лидке вместо ее горла вставили стальное и зашили. Специально
ездят в эту
деревню глядеть на нее. Вот вам и слава, доктор, поздравляю.
Все это Ничипоренко тотчас же собственноручно самым аккуратным образом записал
в свое показание, заметив при этом кстати, что это он говорит «о том самом Бенни,
ездивши с которым
в Орел, он заезжал с ним по знакомству во Мценскую
деревню Ив.
Живя
в деревне, она приходила
в состояние полного отчаяния: ходила
в весеннее время по сырой земле
в одних башмаках с целью получить горячку;
ездила верхом на невыезженных лошадях — и вот теперь расстроила свое здоровье совершенно.
— Лестно ли, нет ли, а оно так. Вы, Владимир Сергеич, извините, мы здесь,
в — ом уезде, народ прямой, по простоте живем: говорим, что думаем, без обиняков. У нас даже, скажу вам, на именины друг к другу
ездят не иначе, как
в сюртуках. Право! Так уж у нас заведено.
В соседних уездах нас за это сюртучниками называют и даже упрекают якобы
в дурном тоне, но мы на это и внимания не обращаем! Помилуйте,
в деревне жить — да еще чиниться?
— Вот видишь ли, как мы устроимся, — говорил он перед отъездом из
деревни, — мы здесь маленькие Крезы, а там мы будем очень небогаты, а потому нам надо жить
в городе только до святой и не
ездить в свет, иначе запутаемся; да и для тебя я не хотел бы…
Все эти три года мы провели большею частью
в городе,
в деревню я
ездила только раз на два месяца, и на третий год мы поехали за границу.
— Ничего не случилось, просто скучно и грустно стало одной, и я много думала о нашей жизни и о тебе. Уж так давно я виновата перед тобой! За что ты
ездишь со мной туда, куда тебе не хочется? Давно уж я виновата перед тобой, — повторила я, и опять слезы мне навернулись на глаза. — Поедем
в деревню, и навсегда.
«Общества нет
в деревне: надобно
в город
ездить, чтобы увидаться с образованными людьми, — как говорит Манилов.
— Изо всех щелей их старого дома смотрят жёсткие глаза нищеты, торжествуя победу над этим семейством.
В доме, кажется, нет ни копейки денег и никаких запасов; к обеду посылали
в деревню за яйцами. Обед без мяса, и поэтому старик Бенковский говорит о вегетарианстве и о возможности морального перерождения людей на этой почве. У них пахнет разложением, и все они злые — от голода, должно быть. Я
ездила к ним с предложением продать мне клок земли, врезавшийся
в мои владения.
Зайчиха. Ну, так, так! Я его давеча признала. Еще маленького видала: с маменькой
в город
ездил, и ко мне заезжали.
В деревне, что ль, живете?
— Que faire donc? J'avais des lettres a ecrire pour la champagne [Что же делать? Мне надо было написать письма
в деревню… (франц.).]… Вас тоже не было, вы
ездили в Москву!
— Знаком:
в деревне часто к нам
ездил… Не люблю я ею.
Дома
в деревне мне бывало стыдно от мужиков, когда я
в будни
ездил с компанией на пикник или удил рыбу, так и здесь мне было стыдно от лакеев, кучеров, встречных рабочих; мне все казалось, что они глядели на меня и думали: «Почему ты ничего не делаешь?» И этот стыд я испытывал от утра до вечера, каждый день.
Я вот третью ночь не сплю и все думаю об этом; намекнул было сначала на Харитонова, по наружности бы очень шел: толст, неуклюж, лицо такое дряблое — очень был бы хорош; нарочно даже
в деревню к нему
ездил, но неудача: третью неделю
в водяной умирает.
Это было лет шесть тому назад. Он — только что произведенный тогда
в офицеры — приехал на лето к своему дяде
в имение,
в Тульскую губернию. Скука была
в деревне страшная, и Авилов постоянно и усиленно искал хоть какого-нибудь развлечения. Охота, рыбная ловля давно надоели,
ездить верхом было слишком жарко.
Когда Арбенин был
в деревне,
Вы
ездили к Настасье Алексевне
По вечерам и по утрам.
Берег был изрыт ямами,
в которых брали глину и песок; река была мелкая, и летом через нее
ездили вброд на тряских, пахнущих дегтем, телегах мужики из соседней
деревни.
Была бы она дама и неглупая, а уж добрая, так очень добрая; но здравого смысла у ней как-то мало было; о хозяйстве и не спрашивай: не понимала ли она, или не хотела ничем заняться, только даже обедать приказать не
в состоянии была; деревенскую жизнь терпеть не могла; а рядиться, по гостям
ездить, по городам бы жить или этак года бы, например, через два съездить
в Москву,
в Петербург, и прожить там тысяч десять — к этому
в начальные годы замужества была неимоверная страсть; только этим и бредила; ну, а брат, как человек расчетливый, понимал так, что
в одном отношении он привык уже к сельской жизни; а другое и то, что как там ни толкуй, а
в городе все втрое или вчетверо выйдет против
деревни; кроме того, усадьбу оставить, так и доход с именья будет не тот.