Неточные совпадения
Хозяйка не ответила.
Крестьяне,
ради случаю,
По новой чарке
выпилиИ хором песню грянули
Про шелковую плеточку.
Про мужнину родню.
Казалось, что ежели человека,
ради сравнения с сверстниками, лишают жизни, то хотя лично для него,
быть может, особливого благополучия от сего не произойдет, но для сохранения общественной гармонии это полезно и даже необходимо.
— И ежели перед начальством согрубил… и ежели в зачинщиках
был… и в том, Христа
ради, простите!
А что, если это так именно и надо? что, ежели признано необходимым, чтобы в Глупове, грех его
ради,
был именно такой, а не иной градоначальник?
Предстояло атаковать на пути гору Свистуху; скомандовали: в атаку! передние ряды отважно бросились вперед, но оловянные солдатики за ними не последовали. И так как на лицах их,"
ради поспешения", черты
были нанесены лишь в виде абриса [Абрис (нем.) — контур, очертание.] и притом в большом беспорядке, то издали казалось, что солдатики иронически улыбаются. А от иронии до крамолы — один шаг.
— Ну, старички, — сказал он обывателям, — давайте жить мирно. Не трогайте вы меня, а я вас не трону. Сажайте и сейте,
ешьте и
пейте, заводите фабрики и заводы — что же-с! Все это вам же на пользу-с! По мне, даже монументы воздвигайте — я и в этом препятствовать не стану! Только с огнем,
ради Христа, осторожнее обращайтесь, потому что тут недолго и до греха. Имущества свои попалите, сами погорите — что хорошего!
Много
было наезжих людей, которые разоряли Глупов: одни —
ради шутки, другие — в минуту грусти, запальчивости или увлечения; но Угрюм-Бурчеев
был первый, который задумал разорить город серьезно.
И того
ради, существенная видится в том нужда, дабы можно
было мне, яко градоначальнику, издавать для скорости собственного моего умысла законы, хотя бы даже не первого сорта (о сем и помыслить не смею!), но второго или третьего.
Прямая линия соблазняла его не
ради того, что она в то же время
есть и кратчайшая — ему нечего
было делать с краткостью, — а
ради того, что по ней можно
было весь век маршировать и ни до чего не домаршироваться.
Однако ж покуда устав еще утвержден не
был, а следовательно, и от стеснений уклониться
было невозможно. Через месяц Бородавкин вновь созвал обывателей и вновь закричал. Но едва успел он произнести два первых слога своего приветствия ("об оных, стыда
ради, умалчиваю", — оговаривается летописец), как глуповцы опять рассыпались, не успев даже встать на колени. Тогда только Бородавкин решился пустить в ход настоящую цивилизацию.
Свидетельство замечательное и находящее себе подтверждение в том, что впоследствии начальство вынуждено
было дать глуповцам разные льготы, именно"испуга их
ради".
Упоминалось о том, что Бог сотворил жену из ребра Адама, и «сего
ради оставит человек отца и матерь и прилепится к жене,
будет два в плоть едину» и что «тайна сия велика
есть»; просили, чтобы Бог дал им плодородие и благословение, как Исааку и Ревекке, Иосифу, Моисею и Сепфоре, и чтоб они видели сыны сынов своих.
— Анна,
ради Бога не говори так, — сказал он кротко. — Может
быть, я ошибаюсь, но поверь, что то, что я говорю, я говорю столько же за себя, как и за тебя. Я муж твой и люблю тебя.
— Нет, нет, не может
быть! Нет,
ради Бога, вы ошиблись! — говорила Долли, дотрагиваясь руками до висков и закрывая глаза.
— Петр Дмитрич, Петр Дмитрич! — умоляющим голосом заговорил он в отворенную дверь. —
Ради Бога, простите меня. Примите меня, как
есть. Уже более двух часов.
— Ах, Алексей Александрович,
ради Бога, не
будем делать рекриминаций! Что прошло, то прошло, и ты знаешь, чего она желает и ждет, — развода.
Раздражение, разделявшее их, не имело никакой внешней причины, и все попытки объяснения не только не устраняли, но увеличивали его. Это
было раздражение внутреннее, имевшее для нее основанием уменьшение его любви, для него — раскаяние в том, что он поставил себя
ради ее в тяжелое положение, которое она, вместо того чтоб облегчить, делает еще более тяжелым. Ни тот, ни другой не высказывали причины своего раздражения, но они считали друг друга неправыми и при каждом предлоге старались доказать это друг другу.
— Я вижу, что случилось что-то. Разве я могу
быть минуту спокоен, зная, что у вас
есть горе, которого я не разделяю? Скажите
ради Бога! — умоляюще повторил он.
Левин забежал опять к жене спросить у нее еще раз, простила ли она его за вчерашнюю глупость, и еще затем, чтобы попросить ее, чтобы она
была ради Христа осторожнее.
— Нет, ты постой, постой, — сказал он. — Ты пойми, что это для меня вопрос жизни и смерти. Я никогда ни с кем не говорил об этом. И ни с кем я не могу говорить об этом, как с тобою. Ведь вот мы с тобой по всему чужие: другие вкусы, взгляды, всё; но я знаю, что ты меня любишь и понимаешь, и от этого я тебя ужасно люблю. Но,
ради Бога,
будь вполне откровенен.
—
Ради самого Христа! помилуй, Андрей Иванович, что это ты делаешь! Оставлять так выгодно начатый карьер из-за того только, что попался начальник не того… Что ж это? Ведь если на это глядеть, тогда и в службе никто бы не остался. Образумься, образумься. Еще
есть время! Отринь гордость и самолюбье, поезжай и объяснись с ним!
— Нет, Платон Михайлович, — сказал Хлобуев, вздохнувши и сжавши крепко его руку, — не гожусь я теперь никуды. Одряхлел прежде старости своей, и поясница болит от прежних грехов, и ревматизм в плече. Куды мне! Что разорять казну! И без того теперь завелось много служащих
ради доходных мест. Храни бог, чтобы из-за меня, из-за доставки мне жалованья прибавлены
были подати на бедное сословие: и без того ему трудно при этом множестве сосущих. Нет, Платон Михайлович, бог с ним.
Вдруг получил он в самом деле
От управителя доклад,
Что дядя при смерти в постеле
И с ним проститься
был бы рад.
Прочтя печальное посланье,
Евгений тотчас на свиданье
Стремглав по почте поскакал
И уж заранее зевал,
Приготовляясь, денег
ради,
На вздохи, скуку и обман
(И тем я начал мой роман);
Но, прилетев в деревню дяди,
Его нашел уж на столе,
Как дань, готовую земле.
— Панночка видала тебя с городского валу вместе с запорожцами. Она сказала мне: «Ступай скажи рыцарю: если он помнит меня, чтобы пришел ко мне; а не помнит — чтобы дал тебе кусок хлеба для старухи, моей матери, потому что я не хочу видеть, как при мне умрет мать. Пусть лучше я прежде, а она после меня. Проси и хватай его за колени и ноги. У него также
есть старая мать, — чтоб
ради ее дал хлеба!»
Не в здравом рассудке сие сказано
было, а при взволнованных чувствах, в болезни и при плаче детей не евших, да и сказано более
ради оскорбления, чем в точном смысле…
—
Ради бога, успокойтесь, не пугайтесь! — говорил он скороговоркой, — он переходил улицу, его раздавила коляска, не беспокойтесь, он очнется, я велел сюда нести… я у вас
был, помните… Он очнется, я заплачу!
— Вот, вот! То-то и
есть — что отказался, как и у нас многие современные разночинцы отказываются, бегут общественной деятельности
ради личного успеха, пренебрегая заветами отцов и уроками революции…
— Разумеется, — сказал Лютов, бесцеремонно подхватив Клима под руку. — Того
ради и живет Москва, чтобы
есть.
Невозможно представить, чтоб миллионы людей пошли за теми, кто, мечтая о всеобщем счастье, хочет разрушить все, что уже
есть,
ради того, что едва ли возможно.
«Что может внести в жизнь вот такой хитренький, полуграмотный человечишка? Он — авторитет артели, он тоже своего рода «объясняющий господин». Строит дома для других, — интересно:
есть ли у него свой дом? Вообще — «объясняющие господа» существуют для других в качестве «учителей жизни». Разумеется, это не всегда паразитизм, но всегда — насилие,
ради какого-нибудь Христа,
ради системы фраз».
— Либералы тоже должны
будут состряпать партийку, хотя бы для
ради воспитания блудных и укрощения строптивых детишек своих. Все идет как следует, не рычи!
— Ах, оставьте! — воскликнула Сомова. — Прошли те времена, когда революции делались Христа
ради. Да и еще вопрос:
были ли такие революции!
Но ехать домой он не думал и не поехал, а всю весну, до экзаменов, прожил, аккуратно посещая университет, усердно занимаясь дома. Изредка, по субботам, заходил к Прейсу, но там
было скучно, хотя явились новые люди: какой-то студент института гражданских инженеров, длинный, с деревянным лицом, драгун, офицер Сумского полка, очень франтоватый, но все-таки похожий на молодого купчика, который оделся военным скуки
ради. Там все считали; Тагильский лениво подавал цифры...
— Но, Клим, не может же
быть, чтоб это удовлетворяло тебя? Не может
быть, чтоб
ради этого погибали Ромео, Вертеры, Ортисы, Юлия и Манон!
Светские — тоже, ибо и они — извините слово — провоняли церковностью, церковность же
есть стеснение духа человеческого
ради некоего бога, надуманного во вред людям, а не на радость им.
— Нет людей, которым истина
была бы нужна
ради ее самой,
ради наслаждения ею. Я повторяю: человек хочет истины, потому что жаждет покоя. Эту нужду вполне удовлетворяют так называемые научные истины, практического значения коих я не отрицаю.
— Знаком я с нею лет семь. Встретился с мужем ее в Лондоне. Это
был тоже затейливых качеств мужичок. Не без идеала. Торговал пенькой, а хотелось ему заняться каким-нибудь тонким делом для утешения души. Он
был из таких, у которых душа вроде опухоли и — чешется. Все с квакерами и вообще с английскими попами вожжался. Даже и меня в это вовлекли, но мне показалось, что попы английские, кроме портвейна, как раз ничего не понимают, а о боге говорят — по должности, приличия
ради.
— Очень хорошо, я припомню. Вы только,
ради Бога, не подумайте, что это
была барышня…
—
Ради Бога, воротись! — не голосом, а слезами кричал он. — Ведь и преступника надо выслушать… Боже мой!
Есть ли сердце у ней?.. Вот женщины!
— Поверьте мне, это
было невольно… я не мог удержаться… — заговорил он, понемногу вооружаясь смелостью. — Если б гром загремел тогда, камень упал бы надо мной, я бы все-таки сказал. Этого никакими силами удержать
было нельзя…
Ради Бога, не подумайте, чтоб я хотел… Я сам через минуту Бог знает что дал бы, чтоб воротить неосторожное слово…
— Нет,
ради Бога, нет! — бросившись к нему, схватив его опять за руку, с испугом и мольбой заговорила она. — Пожалейте меня: что со мной
будет?
— Знаю, знаю, мой невинный ангел, но это не я говорю, это скажут люди, свет, и никогда не простят тебе этого. Пойми,
ради Бога, чего я хочу. Я хочу, чтоб ты и в глазах света
была чиста и безукоризненна, какова ты в самом деле…
— Ах, нет, Бог с тобой! — оправдывался Обломов, приходя в себя. — Я не испугался, но удивился; не знаю, почему это поразило меня. Давно ли? Счастлива ли? скажи,
ради Бога. Я чувствую, что ты снял с меня большую тяжесть! Хотя ты уверял меня, что она простила, но знаешь… я не
был покоен! Все грызло меня что-то… Милый Андрей, как я благодарен тебе!
— Как я должен понимать это? Вразумите меня,
ради Бога! — придвигая кресло к ней, сказал он, озадаченный ее словами и глубоким, непритворным тоном, каким они
были сказаны.
— И зовете меня на помощь; думал, что пришла пора медведю «сослужить службу», и чуть
было не оказал вам в самом деле «медвежьей услуги», — добавил он, вынимая из кармана и показывая ей обломок бича. — От этого я позволил себе сделать вам дерзкий вопрос об имени… Простите меня,
ради Бога, и скажите и остальное: зачем вы открыли мне это?
Она никогда бы не пустила его к себе
ради пьянства, которого терпеть не могла, но он
был несчастлив, и притом, когда он становился неудобен в комнате, его без церемонии уводили на сеновал или отводили домой.
Только
ради ее проворства и способностей она оставлена
была при старом доме и продолжала пользоваться доверенностью Веры, и та употребляла ее по своим особым поручениям.
— Поздно
было. Я горячо приняла к сердцу вашу судьбу… Я страдала не за один этот темный образ жизни, но и за вас самих, упрямо шла за вами, думала, что
ради меня… вы поймете жизнь, не
будете блуждать в одиночку, со вредом для себя и без всякой пользы для других… думала, что выйдет…
— Что с вами, говорите,
ради Бога, что такое случилось? Вы сказали, что хотели говорить со мной; стало
быть, я нужен… Нет такого дела, которого бы я не сделал! приказывайте, забудьте мою глупость… Что надо… что надо сделать?
— Нет, не надо. Но
ради Бога, если я когда-нибудь
буду слишком ласков или другой также, этот Викентьев, например…