Неточные совпадения
Жена?.. Нынче только он говорил с князем Чеченским.
У князя Чеченского
была жена и семья —
взрослые пажи дети, и
была другая, незаконная семья, от которой тоже
были дети. Хотя первая семья тоже
была хороша, князь Чеченский чувствовал себя счастливее во второй семье. И он возил своего старшего сына во вторую семью и рассказывал Степану Аркадьичу, что он находит это полезным и развивающим для сына. Что бы на это сказали в Москве?
Клим довольно рано начал замечать, что в правде
взрослых есть что-то неверное, выдуманное. В своих беседах они особенно часто говорили о царе и народе. Коротенькое, царапающее словечко — царь — не вызывало
у него никаких представлений, до той поры, пока Мария Романовна не сказала другое слово...
Когда Иву
было 15 лет, его воспитатель умер,
взрослые дети лесничего уехали — кто в Америку, кто в Южный Уэльс, кто в Европу, и Ив некоторое время работал
у одного фермера.
От первой жены
у него
есть взрослый сын, которого он обещал показать нам за обедом.
Был он вдов и имел четырех
взрослых дочерей; одна
была уже вдовой, жила
у него с двумя малолетками, ему внучками, и работала на него как поденщица.
Однажды, — Вера Павловна
была еще тогда маленькая; при
взрослой дочери Марья Алексевна не стала бы делать этого, а тогда почему
было не сделать? ребенок ведь не понимает! и точно, сама Верочка не поняла бы, да, спасибо, кухарка растолковала очень вразумительно; да и кухарка не стала бы толковать, потому что дитяти этого знать не следует, но так уже случилось, что душа не стерпела после одной из сильных потасовок от Марьи Алексевны за гульбу с любовником (впрочем, глаз
у Матрены
был всегда подбитый, не от Марьи Алексевны, а от любовника, — а это и хорошо, потому что кухарка с подбитым глазом дешевле!).
Потом, разумеется, вырос и стал
взрослым мужчиною; а в это время какому-то богачу и прогрессисту в сельском хозяйстве вздумалось устроить
у себя на южном берегу Крыма, вместо виноградников, хлопчато-бумажные плантации; он и поручил кому-то достать ему управляющего из Северной Америки: ему и достали Джемса Бьюмонта, канадского уроженца, нью-йоркского жителя, то
есть настолько верст не видывавшего хлопчатобумажных плантаций, насколько мы с вами, читатель, не видывали из своего Петербурга или Курска гору Арарат; это уж всегда так бывает с подобными прогрессистами.
Детей
у него
было четверо и всё сыновья — дядя любил мудреные имена, и потому сыновья назывались: Ревокат, Феогност, Селевк и Помпей —
были тоже придавлены и испуганы, по крайней мере, в присутствии отца,
у которого на лице, казалось,
было написано: «А вот я тебя сейчас прокляну!» Когда я зазнал их, это
были уже
взрослые юноши, из которых двое посещали университет, а остальные кончали гимназию.
— Ну, это еще улита едет, когда-то
будет. А дети
у него
взрослые?
Работа мальчиков кроме разгона и посылок сливалась с работой
взрослых, но
у них
была и своя, специальная.
Нищенствуя, детям приходилось снимать зимой обувь и отдавать ее караульщику за углом, а самим босиком метаться по снегу около выходов из трактиров и ресторанов. Приходилось добывать деньги всеми способами, чтобы дома, вернувшись без двугривенного, не
быть избитым. Мальчишки, кроме того, стояли «на стреме», когда
взрослые воровали, и в то же время сами подучивались
у взрослых «работе».
Бродский
был человек
взрослый, солидный, но в его устах это двустишие казалось мне как-то особенно выразительным. Однажды он куда-то ушел и вернулся довольно поздно. Мне показалось при этом, что
у него лицо не совсем обыкновенное, слегка одутловатое, как
у Корниловича, а нос красноватый. Он порывисто обнял меня и сказал...
Еще дня через два в класс упало, как петарда, новое сенсационное известие.
Был у нас ученик Доманевич, великовозрастный молодой человек, засидевшийся в гимназии и казавшийся среди мелюзги совсем
взрослым. Он
был добрый малый и хороший товарищ, но держал себя высокомерно, как профессор, случайно усевшийся на одну парту с малышами.
Младшая опять радостно поклонилась мне, но, когда Лена повернулась ко мне с приветливым поклоном, мне показалось, что лицо
у нее сильно изменилось: она стала еще красивее с отрастающими волнистыми волосами, черты
были те же, но в них появилось что-то новое, как будто она стала
взрослее и серьезнее.
— Вы меня компрометируете, Галактион Михеич…
У вас свои
взрослые дочери, и, кажется, уж вам-то должно
быть стыдно. Я вас презираю.
У Костромы
было чувство брезгливости к воришкам, слово — «вор» он произносил особенно сильно и, когда видел, что чужие ребята обирают пьяных, — разгонял их, если же удавалось поймать мальчика — жестоко бил его. Этот большеглазый, невеселый мальчик воображал себя
взрослым, он ходил особенной походкой, вперевалку, точно крючник, старался говорить густым, грубым голосом, весь он
был какой-то тугой, надуманный, старый. Вяхирь
был уверен, что воровство — грех.
Одна роженица во Владимировке, пожилая женщина, имеющая уже
взрослую дочь, наслышавшись разговоров о двойнях, ожидала, что
у нее тоже родятся двое, и
была огорчена, когда родился только один.
Между прочим, он принял систему не торопить дочерей своих замуж, то
есть не «висеть
у них над душой» и не беспокоить их слишком томлением своей родительской любви об их счастии, как невольно и естественно происходит сплошь да рядом даже в самых умных семействах, в которых накопляются
взрослые дочери.
Голиковский молча сел на ближайший стул и в каком-то смущенном восторге смотрел на незнакомку. Он даже и не подозревал, что
у Петра Елисеича
есть взрослая дочь. Эта приятная неожиданность точно ошеломила его.
У маркизы
был сын Орест, который долго назывался «Оничкой», дочь Антонина, девица
взрослая, дочь Сусанна, девица на возрасте, и сын Вениамин, молодой человек еще в самой зеленой поре.
— Ничего, милый, подождут: ты уже совсем
взрослый мужчина. Неужели тебе надо слушаться кого-нибудь?.. А впрочем, как хочешь. Может
быть, свет совсем потушить, или и так хорошо? Ты как хочешь, — с краю или
у стенки?
Есть идеи глиняные — и
есть идеи, навеки изваянные из золота или драгоценного нашего стекла. И чтобы определить материал идеи, нужно только капнуть на него сильнодействующей кислотой. Одну из таких кислот знали и древние: reductio ad finem. Кажется, это называлось
у них так; но они боялись этого яда, они предпочитали видеть хоть какое-нибудь, хоть глиняное, хоть игрушечное небо, чем синее ничто. Мы же — слава Благодетелю —
взрослые, и игрушки нам не нужны.
У княжны Анны Львовны
был детский бал, в котором, однако ж,
взрослые принимали гораздо большее участие, нежели дети.
— А это по-татарски.
У них всё если
взрослый русский человек — так Иван, а женщина — Наташа, а мальчиков они Кольками кличут, так и моих жен, хоть они и татарки
были, но по мне их все уже русскими числили и Наташками звали, а мальчишек Кольками. Однако все это, разумеется, только поверхностно, потому что они
были без всех церковных таинств, и я их за своих детей не почитал.
Конечно, это осталось только попыткой и ограничивалось тем, что наверху залы
были устроены весьма удобные хоры, поддерживаемые довольно красивыми колоннами; все стены
были сделаны под мрамор; но для губернии, казалось бы, достаточно этого, однако нашлись злые языки, которые стали многое во вновь отстроенном доме осуждать, осмеивать, и первые в этом случае восстали дамы, особенно те,
у которых
были взрослые дочери, они в ужас пришли от ажурной лестницы, которая вела в залу.
Сидя в кухне и потирая избитую голову, я быстро догадался, что пострадал зря: нож
был тупой, им даже хлеба кусок трудно отрезать, а уж кожу — никак не прорежешь; мне не нужно
было влезать на спину хозяина, я мог бы разбить стекло со стула и, наконец, удобнее
было снять крючок
взрослому — руки
у него длиннее.
— Меня удивляет, Надежда Васильевна, что вы спрашиваетесь
у вашего братца, который, к тому же, изволит
быть еще мальчиком. Если бы он даже изволил
быть взрослым юношей, то и в таком случае вы могли бы сами. А теперь, как вы
у него спрашиваетесь, Надежда Васильевна, это меня очень удивляет и даже поражает.
—
У ней озлобленный ум, — повторяет одними губами сестра. И вот отчего молодые люди не все сплошь влюбляются в Ирину… Они ее боятся… они боятся ее"озлобленного ума". Такая составилась о ней ходячая фраза; в этой фразе, как во всякой фразе,
есть доля истины. И не одни молодые люди ее боятся; ее боятся и
взрослые, и высокопоставленные лица, и даже особы.
У него
была очень большая семья, состоявшая из жены, за которою он взял очень большое приданое, и детей, между которыми
были уже
взрослые; но, к величайшему нашему недоумению, мы никого из его семейства никогда
у себя в доме не видали и сами к ним не ездили.
Остальное время он
был занят преподаванием физики в высшем классе гимназии или заботами о семействе своей молодой супруги, из числа которого три
взрослые девицы, ее сестры, жили
у него постоянно.
О, где ты, волшебный мир, Шехеразада человеческой жизни, с которым часто так неблагосклонно, грубо обходятся
взрослые люди, разрушая его очарование насмешками и преждевременными речами! Ты, золотое время детского счастия, память которого так сладко и грустно волнует душу старика! Счастлив тот, кто имел его, кому
есть что вспомнить!
У многих проходит оно незаметно или нерадостно, и в зрелом возрасте остается только память холодности и даже жестокости людей.
У него
будет взрослая дочь…
И точно, один коломенский будочник видел собственными глазами, как показалось из-за одного дома привидение; но,
будучи по природе своей несколько бессилен, так что один раз обыкновенный
взрослый поросенок, кинувшись из какого-то частного дома, сшиб его с ног, к величайшему смеху стоявших вокруг извозчиков, с которых он вытребовал за такую издевку по грошу на табак, — итак,
будучи бессилен, он не посмел остановить его, а так шел за ним в темноте до тех пор, пока, наконец, привидение вдруг оглянулось и, остановясь, спросило: «Тебе чего хочется?» — и показало такой кулак, какого и
у живых не найдешь.
Последнее обстоятельство не понравилось особенно тем из соседей,
у которых на руках
были взрослые дочери, потому что Мановский, несмотря на невыгодные слухи об отце,
был очень выгодный жених.
Он не
был заискивающим ни мальчиком, ни потом
взрослым человеком, но
у него с самых молодых лет
было то, что он, как муха к свету, тянулся к наивысше поставленным в свете людям, усвоивал себе их приемы, их взгляды на жизнь и с ними устанавливал дружеские отношения.
Это предполагало большую и даже в нашем положении непреодолимую трудность, потому что маленьких барышень
у нас в доме не
было, а барышням
взрослым, которые иногда приезжали, Аполлинарий не смел предложить
быть его слушательницами, так как он
был очень застенчив, а между нашими знакомыми барышнями водились большие насмешницы.
У Прошки
была семья, состоявшая из старика-отца,
взрослой сестры и двух малолетков — сестренки и брата.
У меня
был в Гатчине один настоящий друг — содержатель панорамы и зверинца, со входом в тридцать коп. для
взрослых и пятнадцать коп. для детей и солдат.
А эта самая Стеха, — несомненно имевшая все те добрые качества, которые ей приписывали, — рассказывала мне о голодном годе при своей пожилой уже дочери и при
взрослой девушке и внучке, «ничего не прибавляючи и не отбавляючи», и в этом рассказе прямо о всех своих сверстницах, и о себе говорила: «всех нас, милый, восемь бабенков молоденьких
было, и всех нас кошкодралы
у колодца уговорили: „Поедемте, говорят, мы вас в Орел свезем, там
у колодцев лучше здешнего“.
— Мало ли что ты считаешь, глупая! — прервала меня бабушка, — надо, чтобы люди думали так. А люди так думать не
будут. Значит, для тебя надо выбрать нечто иное. И я выбрала.
У Сергея Владимировича Доурова
есть прелестное поместье в Гурии, где живет его мать, бывшая фрейлина покойной русской царицы. Там же живут и его
взрослые сестры, прекрасно воспитанные барышни, и там поселишься ты до тех пор… ну, до тех пор, словом, пока не станешь его женой.
А
у Степана Ильича еще сохранилось вкусное русское варенье, которым он нередко угощал Володю в своей аккуратно прибранной, чистой, уютной каюте, с образком Николая Чудотворца в уголке и фотографиями жены и
взрослых детей над койкой, где все
было как-то особенно умело приспособлено и где пахло запахом самого Степана Ильича — табаком и еще чем-то неуловимым, но приятным.
По ревизским сказкам и по волостным спискам семейство Силы Чубалова значилось в четверниках; отец из годов еще не вышел, а
было у него два
взрослых сына да третий подросток, шестнадцати лет.
Посреди огромной светлой комнаты стояло несколько столов, заваленных кусками полотна, коленкора, холста и ситца. Вокруг столов, на низких деревянных скамьях сидело больше сотни девочек, возрастом начиная с восьми лет и кончая совсем
взрослыми восемнадцатилетними девицами. Стриженые головки младших воспитанниц
были похожи на шары, недлинные волосы
у подростков, заплетенные в косы или уложенные на затылке прически
взрослых — вот в чем
было существенное отличие между тремя отделениями N-ского приюта.
— Мне она начинает нравиться, — тоном
взрослой девушки, не сводя глаз с Дуни, произнесла Нан, ни к кому особенно не обращаясь, —
у нее,
у этой крошки,
есть характер! — И ее маленькие глазки впились зорко в голубые, как день мая, глаза Дуни.
Дорушку, Вассу, Любочку и прочих приюток она знала по прошлым двум годам, а с Дуней, поступившей за ее отсутствие, еще не успела познакомиться. Но Дуня сразу понравилась своей кротостью чопорной и холодной по внешности Нан. Дуня же со страхом и смущением поглядывала на «барышню», обладавшую такими сдержанными манерами, каждое движение
у которой
было рассчитано, точно
у взрослой.
Когда же они
были прочтены все до одной, Соня начинала молиться от себя, своими словами: «Боже Милостивый! Царица Небесная! Владычица! Батюшка Отче Никола! Сотворите чудо, исцелите отроковицу Наталию!» — трепещущим голосом твердила она. Две небольшие девочки молились здесь в тишине угрюмого дортуара, а там, в маленькой лазаретной комнате,
у белоснежной больничной койки несколько человек
взрослых оспаривали
у смерти юную, готовую вырваться из хрупкого тельца жизнь…
— Ах ты гадость какая! — с отвращением сказал он, встал и зашагал по комнате. — Как паскудно на душе! Ну и компания же
была у нас вчера!.. У-у, эти
взрослые люди!..
Разве
у нас вчера
были какие-нибудь особенные «
взрослые люди», а не самые обыкновенные?
Тася видела из своего угла, как сосредоточены и суровы
были лица
у взрослых, как недоумевающее испуганы
у детей, столпившихся в кучу, точно стадо на смерть испуганных барашков.
Точно какая фея послала мне Лизу, когда я, приехав в Женеву, отыскивал их квартиру. Она возвращалась из школы с ученической сумкой за плечами и привела меня к своей матери, где я и отобедал. С ее матерью
у меня в Париже сложились весьма ровные, но суховатые отношения. Я здесь не стану вдаваться в разбор ее личности; но она всегда при жизни Герцена держала себя с тактом в семье, где
были его
взрослые дочери, и женой она себя не выставляла.