— Не бойся, голубчик. Ничего опасного нет! — произнес Володя, сам полный
жгучего страха, и, поднявшись по трапу, отдернул люк и очутился на палубе.
Неточные совпадения
Уже не досада меня грызла, — тайный
страх терзал меня, и не один
страх я чувствовал… нет, я чувствовал раскаяние, сожаление самое
жгучее, любовь — да! самую нежную любовь.
Этот отрывистый, повелительный возглас был первым воспоминанием mademoiselle Норы из ее темного, однообразного, бродячего детства. Это слово раньше всех других слов выговорил ее слабый, младенческий язычок, и всегда, даже в сновидениях, вслед за этим криком вставали в памяти Норы: холод нетопленной арены цирка, запах конюшни, тяжелый галоп лошади, сухое щелканье длинного бича и
жгучая боль удара, внезапно заглушающая минутное колебание
страха.
Мой
страх исчез. Мучительно-приятно
С томящей негой
жгучая тоска
Во мне в один оттенок непонятный
Смешалася. Нет в мире языка
То ощущенье передать; невнятно
Мне слышался как зов издалека,
Мне словно мир провиделся надзвездный —
И чуялась как будто близость бездны.
В средних годах он душил своим капиталом маленьких людей и презирал тех, кто попадался в его руки, и они платили ему
жгучей ненавистью и
страхом.
Ты всегда меня видишь: в жутком бессилии порывов к Тебе, как в робкой и хладной молитве моей, в расплавленной муке дробящегося сознания и в
жгучем стыде греха моего. Ты зришь потаенные помыслы, что от себя я со
страхом скрываю. Ты во мне знаешь и холодного себялюбца и унылого труса. Ты ведаешь и лукавого похотливца и корыстного завистника. О, страшно думать, что Тебе все мое ведомо, ибо Ты всегда меня видишь!
Прошло минут пять-десять, и юный моряк уже без
жгучего чувства
страха смотрел на шторм и на беснующиеся вокруг корвета высокие волны. И не столько привыкли все еще натянутые, словно струны, нервы, сколько его подбадривало и успокаивало хладнокровие и спокойствие капитана.
В первую минуту я испугалась. «Убежим!» — хотелось мне крикнуть моему двоюродному брату. Но вспомнив, что я королева, а королевы должны быть храбрыми, по крайней мере в присутствии своих пажей, я сдержалась. Да и мой
страх начинал проходить и мало-помалу заменяться
жгучим любопытством.
И встретив его глаза, расширенные ужасом, я добавила, охваченная каким-то
жгучим, но почти приятным ощущением
страха...
Больной как-то просветлел и укрепился духом и хотя был так же слаб, как и прежде, но
жгучие боли прекратились. Он стал говорить о своей смерти, но в этих словах не слышалось не только
страха, но даже сожаления о покидаемом мире.