Неточные совпадения
Дождь хлынул около семи часов утра. Его не было недели три, он явился с молниями, громом, воющим ветром и повел себя, как запоздавший гость, который, чувствуя свою вину, торопится быть любезным со всеми и сразу обнаруживает все лучшее свое. Он усердно мыл
железные крыши флигеля и дома, мыл запыленные деревья, заставляя их шелково шуметь, обильно
поливал иссохшую землю и вдруг освободил небо для великолепного солнца.
Узкие глаза смотрят в угол, ноги делают беспокойные движения, как у слона, прикованного к
полу железной цепью.
Внутренняя обстановка фанзы была грубая.
Железный котел, вмазанный в низенькую печь, от которой шли дымовые ходы, согревающие каны (нары), 2–3 долбленых корытца, деревянный ковш для воды,
железный кухонный резак, металлическая ложка, метелочка для промывки котла, 2 запыленные бутылки, кое-какие брошенные тряпки, 1 или 2 скамеечки, масляная лампа и обрывки звериных шкур, разбросанные по
полу, составляли все ее убранство.
На другой день, то есть в день отъезда, я отправился к Гарибальди в семь часов утра и нарочно для этого ночевал в Лондоне. Он был мрачен, отрывист, тут только можно было догадаться, что он привык к начальству, что он был
железным вождем на
поле битвы и на море.
Схватила ее и бряк по
полу — лапа с
железными когтями отскочила, и кошка с визгом пропала в темном углу.
Глядит: страшная черная кошка крадется к ней; шерсть на ней горит, и
железные когти стучат по
полу.
Начиная с лестниц, ведущих в палатки,
полы и клетки содержатся крайне небрежно, помет не вывозится, всюду запекшаяся кровь, которою пропитаны стены лавок, не окрашенных, как бы следовало по санитарным условиям, масляного краскою; по углам на
полу всюду набросан сор, перья, рогожа, мочала… колоды для рубки мяса избиты и содержатся неопрятно, туши вешаются на ржавые
железные невылуженные крючья, служащие при лавках одеты в засаленное платье и грязные передники, а ножи в неопрятном виде лежат в привешанных к поясу мясников грязных, окровавленных ножнах, которые, по-видимому, никогда не чистятся…
История эта состояла в следующем: мужик пахал
поле и выпахал
железный казанок (котел) с червонцами. Он тихонько принес деньги домой и зарыл в саду, не говоря никому ни слова. Но потом не утерпел и доверил тайну своей бабе, взяв с нее клятву, что она никому не расскажет. Баба, конечно, забожилась всеми внутренностями, но вынести тяжесть неразделенной тайны была не в силах. Поэтому она отправилась к попу и, когда тот разрешил ее от клятвы, выболтала все на духу.
Граф его обнял, и таким образом произошел брак его с Ниной Александровной, а на другой же день в пожарных развалинах нашли и шкатулку с пропавшими деньгами; была она
железная, английского устройства, с секретным замком, и как-то под
пол провалилась, так что никто и не заметил, и только чрез этот пожар отыскалась.
Несмотря на самое тщательное прислушиванье, Карачунский ничего не мог различить: так же хрипел насос, так же лязгали шестерни и
железные цепи, так же под
полом журчала сбегавшая по «сливу» рудная вода, так же вздрагивал весь корпус от поворотов тяжелого маховика. А между тем старый штейгер учуял беду… Поршень подавал совсем мало воды. Впрочем, причина была найдена сейчас же: лопнуло одно из колен главной трубы. Старый штейгер вздохнул свободнее.
А Лука Назарыч медленно шел дальше и окидывал хозяйским взглядом все. В одном месте он было остановился и, нахмурив брови, посмотрел на мастера в кожаной защитке и прядениках: лежавшая на
полу, только что прокатанная
железная полоса была с отщепиной… У несчастного мастера екнуло сердце, но Лука Назарыч только махнул рукой, повернулся и пошел дальше.
Доктор, пройдя первую комнату, кликнул вполголоса Арапова и Персиянцева; никто не отзывался. Он нащупал араповскую кровать и диван, — тоже никого нет. Розанов толкнул дверь в узенький чуланчик. Из-под
пола показалась светлая линия. Наклонясь к этой линии, Розанов взялся за
железное кольцо и приподнял люк погреба. Из творила на него пахнуло сыростью, а трепетный свет из ямы в одно мгновение погас, и доктора окружила совершенная тьма и сверху, и снизу, и со всех сторон.
Пассажирский поезд весело бежал с юга на север, пересекая золотые хлебные
поля и прекрасные дубовые рощи, с грохотом проносясь по
железным мостам над светлыми речками, оставляя после себя крутящиеся клубы дыма.
Стены почернели, красная краска на
железной крыше частью выгорела, частью пестрила ее безобразными пятнами; крыльцо обвалилось, внутри дома —
пол колебался, потолки частью обрушились, частью угрожали обрушением.
Плотники подняли
полы и рубят новые накаты, кровельщики влезли на крышу, звенят
железными листами, вбивают гвозди.
А потом, как это всегда бывает в сильные грозы, — наступила тяжелая, глубокая тишина; в камере сухо запахло так, как пахнут два кремня, столкнувшиеся при сильном ударе, и вдруг ярко-голубая ослепительная молния, вместе со страшным раскатом грома, ворвалась в карцер сквозь
железные решетки, и тотчас же зазвенели и задребезжали разбитые карцерные окна, падая на глиняный
пол.
Подбираясь к толпе, я взял от театра направо к шоссе и пошел по заброшенному полотну
железной дороги, оставшейся от выставки: с нее было видно
поле на далеком расстоянии.
Зашумели буйны молодцы посередь двора; зазвенели мечи булатные по крутым бедрам; застучали палицы
железные у красна крыльца, закидали шапки разнорядь по поднебесью. Надевают могучи богатыри сбрую ратную, садятся на добрых коней, выезжают во чисто
поле…»
Это был кусок плоского
поля, десятин в пятнадцать, огороженного не плетнем, не тыном, не жердями, а
железной проволокой с колючками.
Стены толстые, каменные, окошко маленькое, с
железной решеткой,
пол каменный, — одним словом, каменный мешок.
Пол и стены были устланы коврами, окна завешены драпировками, на столе, за которым работал Головинский, появились дорогие безделушки, он даже не забыл захватить с собой складной
железной кровати и дорожного погребца с серебряным самоваром.
Далее вы входите в большую, просторную комнату, занимающую весь флигель, если не считать сеней. Стены здесь вымазаны грязно-голубою краской, потолок закопчен, как в курной избе, — ясно, что здесь зимой дымят печи и бывает угарно. Окна изнутри обезображены
железными решетками.
Пол сер и занозист. Воняет кислою капустой, фитильною гарью, клопами и аммиаком, и эта вонь в первую минуту производит на вас такое впечатление, как будто вы входите в зверинец.
Стальные,
железные и медные стружки, в виде красивых длинных спиралей, густо покрывали
пол.
Если ночь была лунная, на стол и на
пол падали чёрные полоски теней от
железной решётки за окном.
Каникулы приходили к концу, скоро должны были начаться лекции. В воздухе чувствовались первые веяния осени. Вода в прудах потемнела, отяжелела. На клумбах садовники заменяли ранние цветы более поздними. С деревьев кое-где срывались рано пожелтевшие листья и падали на землю, мелькая, как червонное золото, на фоне темных аллей.
Поля тоже пожелтели кругом, и поезда
железной дороги, пролегающей в полутора верстах от академии, виднелись гораздо яснее и, казалось, проходили гораздо ближе, нежели летом.
Я почувствовал, что кровь бросилась мне в голову. В том углу, где я стоял в это время спиною к стене, был навален разный хлам: холсты, кисти, сломанный мольберт. Тут же стояла палка с острым
железным наконечником, к которой во время летних работ привинчивается большой зонт. Случайно я взял в руки это копье, и когда Бессонов сказал мне свое «не позволю», я со всего размаха вонзил острие в
пол. Четырехгранное железо ушло в доски на вершок.
В глубине корпуса, около ряда низеньких печей с маленькими отверстиями, испускавшими ослепительный белый свет, каким светит только добела накаленное железо, двигались какие-то человеческие фигуры, мешавшие в печах длинными
железными клюками; где-то капала вода, сквозной ветер тянул со стороны водяного ларя, с подавленным визгом где-то вертелось колесо, заставляя дрожать даже чугунные плиты, которыми был вымощен весь
пол.
Белый некрашеный
пол, пожелтевший потолок, неуклюжий старинный диван у одной стены, пред ним раскинутый ломберный стол с остывшим самоваром, крошками белого хлеба и недопитым стаканом чаю, в котором плавали окурки папирос; в углу небольшая
железная кровать с засаленной подушкой и какой-то сермягой вместо одеяла, несколько сборных дешевых стульев и длинный белый сосновый стол у окна.
Последнее внимание разбойников пало на один
железный сундук, привернутый через медные шайбы винтами к
полу и запертый изнутри хитрою стальною пружиною.
Что с ней ни делали — били ее, вывертывали ей пальцы и локти, таскали ее по
полу за волосы! «Не дам», — отвечала
железная старуха.
Тот, наблюдая боярина, понял его жест и, выхватив палаш, бросился в угол покоя; но жест боярина еще быстрее был понят его челядью, и драгун не успел размахнуться ни одного раза вооруженною рукою, как уже лежал на
полу, сдавленный крепкими,
железными руками чуть не по всем суставам. Грозный конский хвост на голове драгуна, за минуту перед сим столь угрожающий и останавливающий на себе всеобщее внимание, теперь ничего не значил.
Куча
железных винтов, слесарных инструментов, блестящих кофейников и подсвечников была на столе;
пол был засорен медными и
железными опилками.
Внизу, у самого
пола, в кирпич было вделано толстое
железное кольцо, назначение которого для нас было ясно: к нему была некогда приделана короткая цепь…
Стонет он по
полям, по дорогам,
Стонет он по тюрьмам, по острогам,
В рудниках, на
железной цепи...
Один отворотил
полу поддевки, чтобы достать табаку, и так и остался: рот его изумленно открыт, и глаза со страхом и надеждой следят за тяжело порхающим
железным языком, а узкий листик газетной бумаги, приготовленный для цигарки, беспомощно треплется по ветру.
Межипарье [Межипарье — пора между весенними и летними полевыми работами от конца посевов до начала сенокоса.] приспело, вывезли мужики на паровые
поля, сколько у кого накопилось, навозу, двойчатыми
железными вилами бабы по всей полосе раскидали его, чтоб лежал ровненько — уродил хлеба полненько…
Патап Максимыч только и думает о будущих миллионах. День-деньской бродит взад и вперед по передней горнице и думает о каменных домах в Петербурге, о больницах и богадельнях, что построит он миру на удивление, думает, как он мели да перекаты на Волге расчистит,
железные дороги как строить зачнет… А миллионы все прибавляются да прибавляются… «Что ж, — думает Патап Максимыч, — Демидов тоже кузнецом был, а теперь посмотри-ка, чем стали Демидовы! Отчего ж и мне таким не быть… Не обсевок же я в
поле какой!..»
Этот был всех показнее и всех больше, и на нем во весь фронтон была прибита большая
железная вывеска, на которой по черному
полю золотыми буквами крупно и четко выведено...
И родила она младенца мужского
пола, которому надлежит пасти все народы жезлом
железным» (Апок. 15:1–2, 5).
Клеенка во весь
пол, большой диван и перед ним круглый стол, несколько кресел и стульев, ящик, где хранятся карты, ящики с хронометрами и денежный
железный сундук — таково было убранство большой каюты. Все было прочно, солидно и устойчиво и могло выдерживать качку.
Хоть и был он привинчен и к
полу, и к стенам, хоть в окнах комнаты и вделаны были толстые
железные решетки, но Марко Данилыч всегда помнил, что на свете много охотников до чужого добра.
По крутой лесенке из сенец они поднялись наверх. В крохотной комнатке было жарко от
железной крыши и душно, как в бане. Книги и статистические листки валялись на
полу, на стульях, на кровати. На столе лежала черная юбка. Таня поспешно повесила ее на гвоздь.
Бесшумно, точно сам стыдясь своей громогласности, двинулся поезд и только за версту от тихой платформы, когда бесследно сгинула она в зелени леса и
полей, свободно загрохотал он всеми звеньями своего
железного туловища.
— Да и вам лучше… Какое удовольствие!.. И нам-то с этими самоубийствами житья нет. Верьте слову… Хозяева меблированных комнат обижаются чрезвычайно. Приедет с
железной дороги как следует, номер возьмет, спросит порцию чаю… А там и выламывай двери. Ночью и натворит безобразия. Или опять в банях, или в номерах для приезжающих. Спервоначалу пройдется насчет женского
пола…
Второй день у нас не было эвакуации, так как санитарные поезда не ходили. Наместник ехал из Харбина, как царь, больше, чем как царь; все движение на
железной дороге было для него остановлено; стояли санитарные поезда с больными, стояли поезда с войсками и снарядами, спешившие на юг к предстоявшему бою. Больные прибывали к нам без конца; заняты были все койки, все носилки, не хватало и носилок; больных стали класть на
пол.
Этот торжественный поезд, везший, если верить рассказам пассажиров парохода, «недавнего претендента на болгарский престол», проследовал через всю Одессу на Куликово
поле, где, невдалеке от вокзала
железной дороги, высились мрачные стены одесского тюремного замка.
Там нарочно было мало мебели, для воздуха, обои светлые, на окнах короткие драпировки, по
полу натянуто зеленое сукно, кровать
железная, узкая, с байковым одеялом, на стене собрание ружей, два шкапа, кушетка, обширный умывальный стол с педалью и туалетный со множеством разных щеток и щеточек.
Кузьма не последовал за нею, а стал сейчас же исполнять ее приказание. Он уже ранее принес в погребицу
железную лопату и без приказа барыни думал зарыть Фимку именно там. Вырыв глубокую яму, он бросил в нее труп, набросил на него лохмотья одежды покойной, засыпал землею и сравнял
пол этой же лопатой и ногами.
— Что там разбирать, люба али не люба, все благословение Господне, — отвечал Назарий. — Что до меня, я человек привычный ко всему, рос не на печке, не был кутан хлопком под материным шуком, а все почти в
поле; одевался не полостями меховыми, а
железной скорлупой и питался зачастую чем ни попало.
— Что там разбирать, люба, али не люба, все благословение Господне, — отвечал Назарий. — Что до меня, я человек привычный ко всему, рос не на печке, не был кутан хлопком под материным шугаем, а все почти в
поле; одевался не полостями меховыми, а
железной скорлупой и питался зачастую чем ни попало.