Неточные совпадения
— Пословицы — не глупы, — авторитетно заявил Самгин. — Мышление афоризмами характерно для народа, — продолжал он и —
обиделся:
жена не слушала его.
— Нет, не то, — отозвался Обломов, почти
обидевшись, — где же то? Разве у меня
жена сидела бы за вареньями да за грибами? Разве считала бы тальки да разбирала деревенское полотно? Разве била бы девок по щекам? Ты слышишь: ноты, книги, рояль, изящная мебель?
Ее замечание, совет, одобрение или неодобрение стали для него неизбежною поверкою: он увидел, что она понимает точно так же, как он, соображает, рассуждает не хуже его… Захар
обижался такой способностью в своей
жене, и многие
обижаются, — а Штольц был счастлив!
Про него рассказывают, что когда он, идучи морем на Сахалин, захотел в Сингапуре купить своей
жене шёлковый платок и ему предложили разменять русские деньги на доллары, то он будто бы
обиделся и сказал: «Вот еще, стану я менять наши православные деньги на какие-то эфиопские!» И платок не был куплен.
Вторая
жена была взята в своей же Нагорной стороне; она была уже дочерью каторжанки. Зыков лет на двадцать был старше ее, но она сейчас уже выглядела развалиной, а он все еще был молодцом. Старик почему-то недолюбливал этой второй
жены и при каждом удобном случае вспоминал про первую: «Это еще при Марфе Тимофеевне было», или «Покойница Марфа Тимофеевна была большая охотница до заказных блинов». В первое время вторая
жена, Устинья Марковна, очень
обижалась этими воспоминаниями и раз отрезала мужу...
Приглянется тебе, бывало (еще при крепостном праве это было), Дунька, Старостина
жена, а ты:"Нет, погоди! неравно староста
обидится!"
Надавал князь мне доверенностей и свидетельств, что у него фабрика есть, и научил говорить, какие сукна вырабатывает, и услал меня прямо из города к Макарью, так что я Груши и повидать не мог, а только все за нее на князя
обижался, что как он это мог сказать, чтобы ей моею
женой быть?
— Так не
обидься, пожалуйста, я тебе в бричку сослала шелковый отрез на платье… Не тебе, понимаешь, а
жене твоей… на память и в благодарность, что пешком шла, когда ты мне трубача привез, — добавила княгиня, видя, что гость начал как-то необыкновенно отдуваться и хлопать себя пальцем по левой ноздре.
Артамонов задохнулся. Было странно видеть, что
жена не
обиделась, не испугалась, не заплакала. Она гладила трясущейся рукою волосы на голове его и тревожно, но ласково шептала...
Резун отвечал, что
жену он и трезвый и пьяный бьет, и всё мало, и тем всех рассмешил. Насчет же пилы он вдруг
обиделся и приступил к Игнату ближе, и стал спрашивать...
— Бывает, — подтвердил дьякон Тарас. — Я привык дьяконицу свою по воскресеньям после обедни бить; так, знаете, когда, умерла она — такая тоска на меня по воскресеньям нападала, что даже невероятно. Одно воскресенье прожил — вижу, плохо! Другое — стерпел. Третье — кухарку ударил раз…
Обиделась она… Подам, говорит, мировому. Представьте себе мое положение! На четвертое воскресенье — вздул ее, как
жену! Потом заплатил ей десять целковых и уж бил по заведенному порядку, пока опять не женился…
Мерчуткина (
обидевшись). Что? Ну, нечего, нечего… Своей
жене постукай… Я губернская секретарша… Со мной не очень!
— Ну, нечего, нечего… —
обиделась старуха. — Своей
жене постучи… Скважина! Не очень-то рукам волю давай.
— Можете говорить, что вам угодно, а всякий борется за существование, как он умеет, — отвечал,
обижаясь, Жозеф. — Я за границей, при иностранных законах о праве женщины не трусил, и никогда бы не струсил, и не побоялся моей
жены, будь я ей хоть даже вдесятеро более должен, но когда мы въезжаем в Россию, где на стороне женщин законы, тут… я, как мужчина, обязан сберечь свою свободу от жениной власти; да-с, я это обязан!
— Непременно же, mes enfants [Мои дети (франц.).], заезжайте к баронессе Шепплинг (через два «п»)… — повторила в десятый раз теща, усаживая меня и мою молодую
жену в карету. — Баронесса моя старинная приятельница… Навестите, кстати, и генеральшу Жеребчикову… Она
обидится, если вы не сделаете ей визита…
— Жигалов, позови сюда Михаила Захарыча! Скажи, чтоб сию минуту сюда шел! Нехорошо-с! — сказал он, отходя от окна. — Даже
жена моя
обиделась, а уж на что, кажется, благоволит к вам. Уж очень вы, господа, умствуете! Все норовите, как бы это по-умному, да по принципам, да со всякими выкрутасами, а выходит у вас только одно: тень наводите…
Милий же, вместо того, чтобы
обидеться теми словами, с которыми подошел к нему Тивуртий, забыл и свой сан, и свое положение в темнице среди заключенных, а продолжал любоваться издали красивыми линиями стана
жены корабельщика, а Тивуртий, заметив это, сделался еще более смел и прошептал...