Неточные совпадения
Когда низенький, толстый поп, в ризе, надетой поверх мехового пальто, начал торопливо говорить и так же поспешно
запел дьячок,
женщины не пошевелились, как будто они замерзли.
За большим столом военные и штатские люди, мужчины и
женщины, стоя, с бокалами в руках,
запели «Боже, царя храни» отчаянно громко и оглушая друг друга, должно быть, не слыша, что поют неверно, фальшиво. Неистовое пение оборвалось на словах «сильной державы» — кто-то пронзительно закричал...
— Сегодня — пою! Ой, Клим, страшно! Ты придешь? Ты — речи народу говорил? Это тоже страшно? Это должно быть страшнее, чем петь! Я ног под собою не слышу, выходя на публику, холод в спине, под ложечкой — тоска! Глаза, глаза, глаза, — говорила она, тыкая пальцем в воздух. —
Женщины — злые, кажется, что они проклинают меня, ждут, чтоб я сорвала голос,
запела петухом, — это они потому, что каждый мужчина хочет изнасиловать меня, а им — завидно!
— У нас, на селе, одна
женщина есть, тоже все на тоску жалуется. А в церкви, как только «иже херувимы» или причастный стих
запоют, сейчас выкликать начнет. Что с ней ни делали: и попа отчитывать призывали, и староста сколько раз стегал — она все свое. И представьте, как начнет выкликать, живот у нее вот как раздует. Гора горой.
В самый день свадьбы доктор сделал приятное открытие, что Прасковья Ивановна — совсем не та
женщина, какую он знал, бывая у покойного Бубнова в течение пяти лет его
запоя ежедневно, — больше того, он не знал, что за человек его жена и после трехлетнего сожительства.
— Хорошо вам так рассуждать, — смеялась Луша, — а зашить бы вас в нашу девичью кожу, тогда вы
запели бы другую песню с своей великой философией… Мужчинам все возможно, все позволительно и все доступно, а
женщина может только смотреть, как другие живут.
Рыжая
женщина, задумчиво глядя вдаль, тихо и грустно
запела...
Нагая
женщина волнисто выпрямилась, тряхнула головою, волосы перекинулись на её нахально торчавшие груди, спрятали их; она закачалась и
запела медленно, негромко, в нос, отдалённым, мечтающим голосом.
Сорин(расчесывая бороду). Трагедия моей жизни. У меня и в молодости была такая наружность, будто я
запоем пил — и все. Меня никогда не любили
женщины. (Садясь.) Отчего сестра не в духе?
Потом я
запел другой кантик:"Рассуждал я предовольно, кто в свете всех счастливей?"Он им понравился по музыке, но не по словам:"Цур ей, душко! Это мужеская, не играй при
женщинах. Я, да, я думаю, и весь женский пол не только сами, чтобы рассуждать, да и тех не любят, кои рассуждают. Не знаешь ли другой какой?"
Актер охотно сел за пианино и
запел цыганский романс. Он, собственно, не пел его, а скорее рассказывал, не выпуская изо рта сигары, глядя в потолок, манерно раскачиваясь.
Женщины вторили ему громко и фальшиво, стараясь одна поспеть раньше другой в словах. Потом Сашка Штральман прекрасно имитировал фонограф, изображал в лицах итальянскую оперу и подражал животным. Карюков танцевал фанданго и все спрашивал новые бутылки.
— Ну, это другой фасон… Тятенька от
запоя и померши. Так это рассердились на кучера, посинел, пена из уст и никакого дыхания. Это, действительно, было-с. Тятенька пили тоже временами, а не то, чтобы постоянно, как пьют дьякона или вон повар Егорка. А я-то испорчен… Была одна
женщина… Сам, конечно, виноват… да… Холостым был тогда, ну баловство… Она-то потом вот как убивалась и руки на себя непременно хотела наложить. Ну, а добрые люди и научили…
Поднялась занавесь в домике, молодая
женщина, вся в белоснежном платье, стала у окна, устремив взор на разгоравшуюся зарю… Вздохнув несколько раз свежим весенним воздухом, зорко оглянулась она и
запела вполголоса...
Я не люблю пустого словаря
Любовных слов и жалких выражений:
«Ты мой», «Твоя», «Люблю», «Навеки твой».
Я рабства не люблю. Свободным взором
Красивой
женщине смотрю в глаза
И говорю: «Сегодня ночь. Но завтра —
Сияющий и новый день. Приди.
Бери меня, торжественная страсть.
А завтра я уйду — и
запою».
Когда португалец передал просьбу, все
женщины кивнули головами в знак согласия. Они пошептались между собой, вероятно выбирая песню. Наконец решили. Лица их вдруг сделались серьезными; они поджали щеки руками и тихо-тихо
запели.
Только что кончилось пение «молитвы Господней»,
женщины составили круг, а вне его составился другой из мужчин. Новую песню
запели.
И вдруг смолк. Быстро размахнув полотенцем, висевшим до того у него на плече, и потрясая пальмовой веткой, он, как спущенный волчок, завертелся на пятке правой ноги. Все, кто стоял в кругах, и мужчины, и
женщины с кликами: «Поднимайте знамена!» — также стали кружиться, неистово размахивая пальмами и полотенцами. Те, что сидели на стульях, разостлали платки на коленях и скорым плясовым напевом
запели новую песню, притопывая в лад левой ногой и похлопывая правой рукой по коленям. Поют...