— Добился своего, убил… — И в лице ее, сквозь физические страдания и даже близость смерти, выразилась та же старая, знакомая мне холодная
животная ненависть. Детей… я всё-таки тебе… не отдам… Она (ее сестра) возьмет…
Неточные совпадения
Платонов, давно уже отставивший от себя тарелку, глядел на нее с изумлением и даже больше — почти с ужасом Ему, видевшему в жизни много тяжелого, грязного, порок: даже кровавого, — ему стало страшно
животным страхом перед этим напряжением громадной неизлившейся
ненависти. Очнувшись, он сказал...
Тут одна только
животная, бесконечная
ненависть к России, в организм въевшаяся…
Он знал, что народный гнев уже достаточно насытился кровью и что смерть прошла мимо его головы, и не умел скрыть своей глубокой
животной радости. Он заливался старческим, бесшумным длинным смехом и плакал; болтал лихорадочно, без остановки и без смысла, и делал сам себе лукавые, странные гримасы. Василь с
ненавистью поглядывал на него искоса и брезгливо хмурился.
Представить себе, что люди живут одной
животной жизнью, не борются со своими страстями, — какая бы была ужасная жизнь, какая бы была
ненависть всех против всех людей, какое бы было распутство, какая жестокость! Только то, что люди знают свои слабости и страсти и борются с своими грехами, соблазнами и суевериями, делает то, что люди могут жить вместе.
Люди, находящиеся в исключительно выгодном положении, вследствие существования государственного устройства, представляют себе жизнь людей без государственной власти в виде величайшей неурядицы, борьбы всех против всех, точно как будто говорится о сожитии не только
животных (
животные живут мирно без государственного насилия), а каких-то ужасных существ, руководимых в своей деятельности только
ненавистью и безумием.
И жизнь с телеграфами, телефонами, электричеством, бомбами и аэропланами, и с
ненавистью всех против всех, руководимая не каким-либо соединяющим людей духовным началом, а, напротив, разъединяющими всех
животными инстинктами, пользующимися для своего удовлетворения умственными силами, становится всё безумнее и безумнее, всё бедственнее и бедственнее.
Я представил себе, что вместо тех народных
ненавистей, которые под видом любви к отечеству внушаются нам, вместо тех восхвалений убийства — войн, которые с детства представляются нам как самые доблестные поступки, я представил себе, что нам внушается ужас и презрение ко всем тем деятельностям — государственным, дипломатическим, военным, которые служат разделению людей, что нам внушается то, что признание каких бы то ни было государств, особенных законов, границ, земель, есть признак самого дикого невежества, что воевать, т. е. убивать чужих, незнакомых людей без всякого повода есть самое ужасное злодейство, до которого может дойти только заблудший и развращенный человек, упавший до степени
животного.