— По мнению мистиков, для уразумения бога, кроме откровения, существует в человеке внутреннее сознание божества, которое каждый из нас может развивать в себе силою созерцательного чувствования: русские масоны по преимуществу избрали для себя путь уединения, путь
жизни аскетов; но, по-моему, это — путь слишком аристократический и вместе с тем мрачный; он пригоден для людей, нежно и деликатно воспитавших свое тело; тогда как есть еще гораздо большая масса людей, у которых тело могучее духа…
Действительно, Корнилий Потапович, послушав советы покойной жены из чисто деловых оснований, вошел во вкус новой жизни, а прежняя, полная лишений, почти
жизнь аскета, взяла свое, и он, вкусив от радостей и наслаждений жизни, что называется, разошелся.
Неточные совпадения
Вам все эти красоты
жизни, можно сказать — nihil est, [ничто (лат.).]
аскет, монах, отшельник!.. для вас книга, перо за ухом, ученые исследования, — вот где парит ваш дух!
При этом нужно сказать, что Нечаев, которого автор «Бесов» неверно изображает, был настоящим
аскетом и подвижником революционной идеи и в своем «Катехизисе революционера» пишет как бы наставление к духовной
жизни революционера, требуя от него отречения от мира.
— Но форму их
жизни я знаю, и она меня возмущает! — отстаивал себя доктор. — Вы вообразите, что бы было, если б все люди обратились в
аскетов?.. Род человеческий должен был бы прекратиться!.. Никто б ничего не делал, потому что все бы занимались богомыслием.
Они ставили в пример немцам аскетов-индусов как людей, которые достигают совершенства в созерцаний тайн
жизни и видят лицо Божие, Август Шлегель писал: „Европа оказалась нестойкой в религии.
Земная
жизнь для усталого, но чувственного человека восточных стран кажется призрачной, лишенной смысла, а убеждение в возможности иного, посмертного, бытия побуждает его уже на земле готовиться к райскому покою, как это делали пустынники Фиваиды [Фиваида — пустынная местность в Палестине.], как делают
аскеты Индии и наши сектанты-мистики.
Но есть одно, что тесно роднит между собою все такие переживания. Это, как уже было указано, «безумствование», «исхождение из себя», экстаз, соединенный с ощущением огромной полноты и силы
жизни. А чем вызван этот экстаз — дело второстепенное. В винном ли опьянении, в безумном ли кружении радетельной пляски, в упоении ли черною скорбью трагедии, в молитвенном ли самозабвении отрешившегося от мира
аскета — везде равно присутствует Дионис, везде равно несет он человеку таинственное свое вино.
Это чувство радостного освежения и облегчения
жизни испытывает мистический сектант после своих радений,
аскет после своих экстазов.
Буржуа может быть
аскетом и совсем не думать о личных наслаждениях и удобствах
жизни, он может быть человеком идеи.
И теперь она готова была считать вероятным, что про него с обычным своим умилением рассказывала Надежда Александровна, — что он живет бедняком и
аскетом, обедает вместе с солдатами своей чеки, личной
жизни совсем не знает.
Есть две формы буржуазности: есть буржуа солидный, сидящий на принципах, моралист, не дающий никому дышать, занимающий высокое положение в обществе, иерархический чин, он может быть и монахом-аскетом, и академиком, и хозяином и правителем государства, и есть буржуа легкомысленный, прожигатель
жизни, испытывающий веселье небытия.
Неаскет по принципу может вести более «аскетическую
жизнь», чем
аскет, и все же не быть
аскетом, т. е. принимать на себя муку множественного тварного мира и разделять его судьбу.
Христианские
аскеты, побеждавшие физическую
жизнь пола, могущественно чувствовали центральность пола в человеке, больше чувствовали, чем многие современные люди, живущие размеренной «естественной» половой
жизнью.
Нет, самый пламеннейший идеалист не посоветовал бы ей проводить
жизнь в воздыханиях о переселившихся в вечность; ее не осудил бы на сожжение с мужем самый фанатический индеец, и если суровый
аскет не сказал бы ей: «Жено! вперед отпущаются ти вси грехи», то поэт, глядя в ее детское личико, должен был воскликнуть...