Неточные совпадения
Этот ужас смолоду часто
заставлял его думать о дуэли и примеривать себя к положению, в котором нужно было подвергать
жизнь свою опасности.
Но в глубине своей души, чем старше он становился и чем ближе узнавал своего брата, тем чаще и чаще ему приходило в голову, что эта способность деятельности для общего блага, которой он чувствовал себя совершенно лишенным, может быть и не есть качество, а, напротив, недостаток чего-то — не недостаток добрых, честных, благородных желаний и вкусов, но недостаток силы
жизни, того, что называют сердцем, того стремления, которое
заставляет человека из всех бесчисленных представляющихся путей
жизни выбрать один и желать этого одного.
Левин чувствовал, что брат Николай в душе своей, в самой основе своей души, несмотря на всё безобразие своей
жизни, не был более неправ, чем те люди, которые презирали его. Он не был виноват в том, что родился с своим неудержимым характером и стесненным чем-то умом. Но он всегда хотел быть хорошим. «Всё выскажу ему, всё
заставлю его высказать и покажу ему, что я люблю и потому понимаю его», решил сам с собою Левин, подъезжая в одиннадцатом часу к гостинице, указанной на адресе.
— Вон сколько земли оставил впусте! — говорил, начиная сердиться, Костанжогло. — Хоть бы повестил вперед, так набрели бы охотники. Ну, уж если нечем пахать, так копай под огород. Огородом бы взял. Мужика
заставил пробыть четыре года без труда. Безделица! Да ведь этим одним ты уже его развратил и навеки погубил. Уж он успел привыкнуть к лохмотью и бродяжничеству! Это стало уже
жизнью его. — И, сказавши это, плюнул Костанжогло, и желчное расположение осенило сумрачным облаком его чело…
Месяца три назад хозяйственные дела молодой матери были совсем плохи. Из денег, оставленных Лонгреном, добрая половина ушла на лечение после трудных родов, на заботы о здоровье новорожденной; наконец потеря небольшой, но необходимой для
жизни суммы
заставила Мери попросить в долг денег у Меннерса. Меннерс держал трактир, лавку и считался состоятельным человеком.
Ее спокойствие не было потрясено; но она опечалилась и даже всплакнула раз, сама не зная отчего, только не от нанесенного оскорбления. Она не чувствовала себя оскорбленною: она скорее чувствовала себя виноватою. Под влиянием различных смутных чувств, сознания уходящей
жизни, желания новизны она
заставила себя дойти до известной черты,
заставила себя заглянуть за нее — и увидала за ней даже не бездну, а пустоту… или безобразие.
Клим быстро вспомнил ряд признаков, которые убедили его, что это так и есть: Лидия боится любви, она привила свой страх Макарову и поэтому виновна в том, что
заставила человека покуситься на
жизнь свою.
Если б Варвара была дома — хорошо бы позволить ей приласкаться. Забавно она вздрагивает, когда целуешь груди ее. И — стонет, как ребенок во сне. А этот Гогин — остроумная шельма, «для пустой души необходим груз веры» — неплохо! Варвара, вероятно, пошла к Гогиным. Что
заставляет таких людей, как Гогин, помогать революционерам? Игра, азарт, скука
жизни? Писатель Катин охотился, потому что охотились Тургенев, Некрасов. Наверное, Гогин пользуется успехом у модернизированных барышень, как парикмахер у швеек.
— Самоубийственно пьет. Маркс ему вреден. У меня сын тоже насильно
заставляет себя веровать в Маркса. Ему — простительно. Он — с озлобления на людей за погубленную
жизнь. Некоторые верят из глупой, детской храбрости: боится мальчуган темноты, но — лезет в нее, стыдясь товарищей, ломая себя, дабы показать: я-де не трус! Некоторые веруют по торопливости, но большинство от страха. Сих, последних, я не того… не очень уважаю.
Но вообще он был доволен своим местом среди людей, уже привык вращаться в определенной атмосфере, вжился в нее, хорошо, — как ему казалось, — понимал все «системы фраз» и был уверен, что уже не встретит в
жизни своей еще одного Бориса Варавку, который
заставит его играть унизительные роли.
Наблюдая за человеком в соседней комнате, Самгин понимал, что человек этот испытывает боль, и мысленно сближался с ним. Боль — это слабость, и, если сейчас, в минуту слабости, подойти к человеку, может быть, он обнаружит с предельной ясностью ту силу, которая
заставляет его жить волчьей
жизнью бродяги. Невозможно, нелепо допустить, чтоб эта сила почерпалась им из книг, от разума. Да, вот пойти к нему и откровенно, без многоточий поговорить с ним о нем, о себе. О Сомовой. Он кажется влюбленным в нее.
Всю
жизнь ему мешала найти себя эта проклятая, фантастическая действительность, всасываясь в него,
заставляя думать о ней, но не позволяя встать над нею человеком, свободным от ее насилий.
«Этот плен мысли ограничивает его дарование,
заставляет повторяться, делает его стихи слишком разумными, логически скучными. Запишу эту мою оценку. И — надо сравнить “Бесов” Достоевского с “Мелким бесом”. Мне пора писать книгу. Я озаглавлю ее “
Жизнь и мысль”. Книга о насилии мысли над
жизнью никем еще не написана, — книга о свободе
жизни».
Анфиса. Еще бы после этого да я не поехала! Это даже было бы неучтиво с моей стороны. (Читает.) «Впрочем, может быть, вам ваша
жизнь нравится и вся ваша любовь заключается в том, чтобы писать письма и
заставлять обожателей во всякую погоду ходить по пятнадцати раз мимо ваших окон? В таком случае извините, что я предложил вам бежать со мной…»
— А надолго ли? Потом освежают
жизнь, — говорил он. — Они приводят к бездне, от которой не допросишься ничего, и с большей любовью
заставляют опять глядеть на
жизнь… Они вызывают на борьбу с собой уже испытанные силы, как будто затем, чтоб не давать им уснуть…
— Нет, не воскресят к деятельности, по крайней мере,
заставят его оглянуться вокруг себя и переменить свою
жизнь на что-нибудь лучшее. Он будет не в грязи, а близ равных себе, с нами. Я только появилась тогда — и он в одну минуту очнулся и застыдился…
Я во что-нибудь ценю, когда от меня у вас заблестят глаза, когда вы отыскиваете меня, карабкаясь на холмы, забываете лень и спешите для меня по жаре в город за букетом, за книгой; когда вижу, что я
заставляю вас улыбаться, желать
жизни…
А может быть, сон, вечная тишина вялой
жизни и отсутствие движения и всяких действительных страхов, приключений и опасностей
заставляли человека творить среди естественного мира другой, несбыточный, и в нем искать разгула и потехи праздному воображению или разгадки обыкновенных сцеплений обстоятельств и причин явления вне самого явления.
И после такой
жизни на него вдруг навалили тяжелую обузу выносить на плечах службу целого дома! Он и служи барину, и мети, и чисть, он и на побегушках! От всего этого в душу его залегла угрюмость, а в нраве проявилась грубость и жесткость; от этого он ворчал всякий раз, когда голос барина
заставлял его покидать лежанку.
— Вы рассудите, бабушка: раз в
жизни девушки расцветает весна — и эта весна — любовь. И вдруг не дать свободы ей расцвесть, заглушить, отнять свежий воздух, оборвать цветы… За что же и по какому праву вы хотите
заставить, например, Марфеньку быть счастливой по вашей мудрости, а не по ее склонности и влечениям?
Кроме крупных распоряжений, у ней
жизнь кишела маленькими заботами и делами. То она
заставит девок кроить, шить, то чинить что-нибудь, то варить, чистить. «Делать все самой» она называла смотреть, чтоб все при ней делали.
— Не
заставьте меня проклинать вас всю
жизнь потом! — умоляла она. — Может быть, там меня ждет сама судьба…
— Иван Иванович! — сказала она с упреком, — за кого вы нас считаете с Верой? Чтобы
заставить молчать злые языки, заглушить не сплетню, а горькую правду, — для этого воспользоваться вашей прежней слабостью к ней и великодушием? И потом, чтоб всю
жизнь — ни вам, ни ей не было покоя! Я не ожидала этого от вас!..
Что же было еще дальше, впереди: кто она, что она? Лукавая кокетка, тонкая актриса или глубокая и тонкая женская натура, одна из тех, которые, по воле своей, играют
жизнью человека, топчут ее,
заставляя влачить жалкое существование, или дают уже такое счастье, лучше, жарче, живее какого не дается человеку.
К тому же сознание, что у меня, во мне, как бы я ни казался смешон и унижен, лежит то сокровище силы, которое
заставит их всех когда-нибудь изменить обо мне мнение, это сознание — уже с самых почти детских униженных лет моих — составляло тогда единственный источник
жизни моей, мой свет и мое достоинство, мое оружие и мое утешение, иначе я бы, может быть, убил себя еще ребенком.
— Только подумаем, любезные сестры и братья, о себе, о своей
жизни, о том, что мы делаем, как живем, как прогневляем любвеобильного Бога, как
заставляем страдать Христа, и мы поймем, что нет нам прощения, нет выхода, нет спасения, что все мы обречены погибели. Погибель ужасная, вечные мученья ждут нас, — говорил он дрожащим, плачущим голосом. — Как спастись? Братья, как спастись из этого ужасного пожара? Он объял уже дом, и нет выхода.
Глядя на Mariette, он любовался ею, но знал, что она лгунья, которая живет с мужем, делающим свою карьеру слезами и
жизнью сотен и сотен людей, и ей это совершенно всё равно, и что всё, что она говорила вчера, было неправда, а что ей хочется — он не знал для чего, да и она сама не знала —
заставить его полюбить себя.
Она очень легко и без усилия поняла мотивы, руководившие этими людьми, и, как человек из народа, вполне сочувствовала им. Она поняла, что люди эти шли за народ против господ; и то, что люди эти сами были господа и жертвовали своими преимуществами, свободой и
жизнью за народ,
заставляло ее особенно ценить этих людей и восхищаться ими.
Марья Степановна сидела в кресле и сквозь круглые очки в старинной оправе читала «Кириллову книгу». В трудные минуты
жизни она прибегала к излюбленным раскольничьим книгам, в которых находила всегда и утешение и подкрепление. Шаги Привалова
заставили ее обернуться. Когда Привалов появился в дверях, она поднялась к нему навстречу, величавая и спокойная, как всегда. Они молча обменялись взглядами.
Много несчастий принесет тебе
жизнь, но ими-то ты и счастлив будешь, и
жизнь благословишь, и других благословить
заставишь — что важнее всего.
Ну и выбрали козла отпущения,
заставили писать в отделении критики, и получилась
жизнь.
Да, мы
заставим их работать, но в свободные от труда часы мы устроим им
жизнь как детскую игру, с детскими песнями, хором, с невинными плясками.
С какою степенью строгости исполняют они эту высокую решимость, зависит, конечно, оттого, как устраивается их домашняя
жизнь: если не нужно для близких им, они так и не начинают заниматься практикою, то есть оставляют себя почти в нищете; но если
заставляет семейная необходимость, то обзаводятся практикою настолько, насколько нужно для семейства, то есть в очень небольшом размере, и лечат лишь людей, которые действительно больны и которых действительно можно лечить при нынешнем еще жалком положении науки, тo есть больных, вовсе невыгодных.
Понимаешь ли ты, что если я люблю этого человека, а ты требуешь, чтоб я дал ему пощечину, которая и по — моему и по — твоему вздор, пустяки, — понимаешь ли, что если ты требуешь этого, я считаю тебя дураком и низким человеком, а если ты
заставляешь меня сделать это, я убью тебя или себя, смотря по тому, чья
жизнь менее нужна, — убью тебя или себя, а не сделаю этого?
Но Белинский черпал столько же из самого источника; взгляд Станкевича на художество, на поэзию и ее отношение к
жизни вырос в статьях Белинского в ту новую мощную критику, в то новое воззрение на мир, на
жизнь, которое поразило все мыслящее в России и
заставило с ужасом отпрянуть от Белинского всех педантов и доктринеров.
Я уверен, что моему отцу ни разу не приходило в голову, какую
жизнь он
заставляет меня вести, иначе он не отказывал бы мне в самых невинных желаниях, в самых естественных просьбах.
Результат этой системы перевоспитания не
заставил себя долго ждать. Не прошло и трех лет совместной
жизни супругов, как Гервасий Ильич умер, оставив на руках жены двух мальчиков-близнецов. Снесла Марья Маревна мужа на погост и, как говорится, обеими руками перекрестилась.
Ленивый и ничего не смыслящий в хозяйстве, он управлял имением крайне плохо и вел праздную
жизнь, забавляясь над «покойником», которого
заставлял плясать, петь песни и т. д.
Ему оставалось немного дослужить до пенсии. В период молодой неудовлетворенности он дважды бросал службу, и эти два — три года теперь недоставали до срока. Это
заставляло его сильно страдать: дотянуть во что бы то ни стало, оставить пенсию семье — было теперь последней задачей его
жизни.
Я чувствовал себя чужим в доме, и вся эта
жизнь возбуждала меня десятками уколов, настраивая подозрительно,
заставляя присматриваться ко всему с напряженным вниманием.
Пример этих бездарных фразеров показывает, что смастерить механическую куколку и назвать ее честным чиновником вовсе не трудно; но трудно вдохнуть в нее
жизнь и
заставить ее говорить и действовать по-человечески.
И однако же эти две пошлости расстраивают всю гармонию семейного быта Русаковых,
заставляют отца проклинать дочь, дочь — уйти от отца и затем ставят несчастную девушку в такое положение, за которым, по мнению самого Русакова, следует не только для нее самой горе и бесчестье на всю
жизнь, но и общий позор для целой семьи.
Но та же самая
жизнь, лишив его готовых средств к существованию, унизив и
заставив терпеть нужду, сделала ему то благодеяние, что надломила в нем основу самодурства.
Эта благородная женская гордость, эта готовность к самопожертвованию
заставила его уважать именно эту простую, но полную
жизни женскую натуру.
Егор,я думаю, теперь уже в знать попал, но я уверен, что это не
заставит его забыть меня; наша связь выше всех переворотов
жизни.
Не знаю, сказал ли я все, что хотелось бы сказать, но, кажется, довольно уже
заставлять тебя разбирать мою всегда спешную рукопись и уверять в том, что ты и все вы знаете. На этот раз я как-то изменил своему обычаю: меньше слов! — Они недостаточны для полных чувств между теми, которые хорошо друг друга понимают и умеют обмануть с лишком четвертьвековую разлуку. — Вот истинная поэзия
жизни!
В единообразной его
жизни нет происшествий: дружба некоторых из его товарищей, попечения родных, ваши письма много-много доставляют ему приятных минут и
заставляют иногда, не заглядывая вдаль, наслаждаться настоящим.
Положено было только подрессировать его; мягким образом
заставить его дать жене «свободу и
жизнь».
Хожалый был отомщен. Барсук был облит кровью, а сам Арапов
заставлял жалеть, что в течение этих трех или четырех часов его
жизни не мог наблюдать хоть Розанов для своей психиатрической диссертации или великий драматический талант для типического создания героя современной комедии.
Несколько наглая бесцеремонность отношений многих из этих господ и их образ
жизни резко били по чувствительным струнам Райнерова сердца, но зато постоянно высказываемое ими презрение к формам старого общежития, их равнодушие к карьерам и небрежение о кошельках
заставляли Райнера примиряться со всем, что его в них возмущало.