Неточные совпадения
А мне, Онегин, пышность эта,
Постылой жизни мишура,
Мои успехи в вихре света,
Мой модный дом и вечера,
Что в них? Сейчас отдать я рада
Всю эту ветошь маскарада,
Весь этот блеск, и шум, и чад
За полку книг, за дикий сад,
За наше бедное жилище,
За те места, где в первый раз,
Онегин, видела я вас,
Да за смиренное кладбище,
Где нынче крест и тень ветвей
Над бедной нянею моей…
Дети в нашей семье (впрочем, тут я разумею, по преимуществу, матушку, которая давала тон всему семейству) разделялись на две категории: на любимых и
постылых, и так как высшее счастие
жизни полагалось в еде, то и преимущества любимых над
постылыми проявлялись главным образом за обедом.
Увы! нет для раба иного закона, кроме беззакония. С печатью беззакония он явился на свет; с нею промаячил
постылую жизнь и с нею же обязывается сойти в могилу. Только за пределами последней, как уверяет Аннушка, воссияет для него присносущий свет Христов… Ах, Аннушка, Аннушка!
Аннушка опасалась, как бы она не извела мужа отравой или не «испортила» его; но Павел отрицал возможность подобной развязки и не принимал никаких мер к своему ограждению.
Жизнь с ненавидящей женщиной, которую он продолжал любить, до такой степени
опостылела ему, что он и сам страстно желал покончить с собою.
Да, мне и теперь становится неловко, когда я вспоминаю об этих дележах, тем больше, что разделение на любимых и
постылых не остановилось на рубеже детства, но прошло впоследствии через всю
жизнь и отразилось в очень существенных несправедливостях…
Искусство было для меня всегда погружением в иной мир, чем этот обыденный мир, чем моя собственная
постылая жизнь.
— Хорошо тебе наговаривать, родитель, да высмеивать, — как-то застонал Галактион, — да. А я вот и своей-то
постылой жизни не рад. Хлопочу, работаю, тороплюсь куда-то, а все это одна видимость… у самого пусто, вот тут пусто.
Для него в
жизни остались только красота и искусство, все остальное
опостылело ему.
— Об ней об самой… Для чего мне деньги, когда я
жизни своей
постылой не рад, ну, они и придут ко мне.
Одним словом, Макар изводил
постылую жену по всем правилам искусства, и никто не решался вмешаться в его семейную
жизнь.
— А между тем я же все сиротею и сиротею; даже
жизнь иной раз становится
постылой!
Двухмесячное пребывание в деревне, или, правильнее сказать, в недостроенном домишке на берегу озера, чистый воздух, свобода, уженье, к которому я пристрастился, как только может пристраститься ребенок, — все это так разнилось с нашей городской
жизнью, что Уфа мне
опостылела.
Но, может быть,
опостылеет жизнь вообще?..
Казалось бы, это ли не
жизнь! А между тем все крутогорские чиновники, и в особенности супруги их, с ожесточением нападают на этот город. Кто звал их туда, кто приклеил их к столь
постылому для них краю? Жалобы на Крутогорск составляют вечную канву для разговоров; за ними обыкновенно следуют стремления в Петербург.
Ребенок рос одиноко;
жизнь родителей, тоже одинокая и
постылая, тоже шла особняком, почти не касаясь его. Сынок удался — это был тихий и молчаливый ребенок, весь в отца. Весь он, казалось, был погружен в какую-то загадочную думу, мало говорил, ни о чем не расспрашивал, даже не передразнивал разносчиков, возглашавших на дворе всякую всячину.
Тем не менее идея новых оснований для новой
жизни, — идея освобождения
жизни, исключительно при помощи этих новых оснований, от мелочей, делающих ее
постылою, остается пока во всей своей силе и продолжает волновать мыслящие умы.
Страшно подумать, что в осьмнадцать лет
жизнь может
опостылеть и привести юношу исключительно к тому, что он думает только о том, как бы поскорее покончить расчеты с нею.
Есть множество средств сделать человеческое существование
постылым, но едва ли не самое верное из всех — это заставить человека посвятить себя культу самосохранения. Решившись на такой подвиг, надлежит победить в себе всякое буйство духа и признать свою
жизнь низведенною на степень бесцельного мелькания на все то время, покуда будет длиться искус животолюбия.
— Ну нет, это дудки! И на порог к себе его не пущу! Не только хлеба — воды ему,
постылому, не вышлю! И люди меня за это не осудят, и Бог не накажет. На-тко! дом прожил, имение прожил — да разве я крепостная его, чтобы всю
жизнь на него одного припасать? Чай, у меня и другие дети есть!
Так произошло это первое родственное свидание. С окончанием его Аннинька вступила в новую
жизнь в том самом
постылом Головлеве, из которого она, уж дважды в течение своей недолгой
жизни, не знала как вырваться.
Спрашивается: прав ли я был, утверждая, что при подобных условиях, при этом всеобщем господстве серых тонов,
жизнь становится не только трудною, но и прямо
постылою?
А на что мне дом, когда я и
жизни своей
постылой не рад?
— Да, пьяница, сам вижу, самому совестно, а не могу удержаться: душеньку из меня тянет, барин… Все видят, как Савоська пьет, а никто не видит, зачем Савоська пьет. У меня, может, на душе-то каменная гора лежит… Да!.. Ох, как мне тяжело бывает:
жизни своей
постылой не рад. Хоть камень да в воду… Я ведь человека порешил, барин! — тихо прибавил Савоська и точно сам испугался собственных слов.
Затем, когда в Петербург приедет Надежда Федоровна, нужно будет употребить целый ряд мелких и крупных обманов, чтобы разойтись с ней; и опять слезы, скука,
постылая жизнь, раскаяние, и, значит, никакого обновления не будет.
Жизни своей
постылой не рад атаман, а Охоню увидать боится пуще того.
Ожидание это держит меня в хроническом беспокойстве, заставляет смотреть на существование, как на что-то до крайности
постылое, и все-таки не убивает во мне жажды
жизни.
Краснова. Чему ж мне радоваться-то? Вам, что ли? Может быть, я и радовалась бы, кабы была свободна. Вы те поймите: из-за вас я с мужем поссорилась; вы-то уедете не нынче-завтра, а мне с ним оставаться. Вы только хуже сделали, что приехали: до вас-то он мне не так дурен казался. Да и он вдруг совсем переменился. Пока вас не видал, так всякую мою прихоть исполнял, как собака руки лизал; а теперь начал косо поглядывать да и покрикивать. Каково же мне будет всю
жизнь с
постылым горе мыкать! (Плачет.)
В глубине души он сознавал, — хотя и подавлял пока это сознание, — что эта серая
жизнь,
жизнь на чужбине,
постылой и неприветной, не про него.
Вот и сказала я ему раз поутру: «Жди меня, Алеша, как стемнеет ночь, пониже у пристани; поедем с тобой в твое место!
опостылела мне
жизнь моя горемычная!» Вот ночь пришла, я узелок навязала, и душа заныла, заиграла во мне.
Мы сначала думали, что он шутит, но он серьезно и не с коротким пристает: «Жените, сделайте милость! Спасите меня от невыносимой скуки одиночества!
Опостылела холостая
жизнь, надоели сплетни и вздоры провинции, — хочу иметь свой очаг, хочу сидеть вечером с дорогою женою у своей лампы. Жените!»
— Я не могу здесь оставаться! — сказала она, ломая руки. — Мне
опостылели и дом, и этот лес, и воздух. Я не выношу постоянного покоя и бесцельной
жизни, не выношу наших бесцветных и бледных людей, которые все похожи один на другого, как капли воды! Все они сердечны и добродушны, потому что сыты, не страдают, не борются… А я хочу именно в большие, сырые дома, где страдают, ожесточены трудом и нуждой…
Но, к несчастию, был он помешан
На комфорте — столичный недуг, —
Каждый час его
жизни был взвешен,
Вечно было ему недосуг:
Чтоб приставить кушетку к камину,
Чтоб друзей угощать за столом,
Он по месяцу сгорбивши спину
Изнывал за
постылым трудом.
Плачется Мать-Сыра Земля: «О ветре-ветрило!.. Зачем дышишь на меня
постылою стужей?.. Око Ярилино — красное солнышко!.. Зачем греешь и светишь ты не по-прежнему?.. Разлюбил меня Ярило-бог — лишиться мне красоты своей, погибать моим детушкам, и опять мне во мраке и стуже лежать!.. И зачем узнавала я свет, зачем узнавала
жизнь и любовь?.. Зачем спознавалась с лучами ясными, с поцелуями бога Ярилы горячими?..»
Освобождающее значение искусства именно в его непохожести на нашу
постылую, скованную необходимостью, уродливую
жизнь.
Ее слова дышали решимостью покончить с такой
постылой жизнью.
Ох! Пришла бы страсть-зазноба, вмиг бы она все перевернула! Развязки бы добилась. Половину своего бы собственного состояния отдала. Что жадничать? У детей будет кусок хлеба! Ждать ли этой зазнобы? Не прошло ли уже время? Не выели ли горечь и обида и
жизнь с
постылым мужем то, чем сердце любит, чем душа летит навстречу другой душе?
Румянец покрыл ее щеки. Пора ей сбросить с себя тяжесть
постылой жизни: пришел и для нее светлый праздник!..
— Все уныло копошатся в
постылой жизни, и себе противны, и друг другу. Время назрело, и предтеч было много. Придет пророк с могучим словом и крикнет на весь мир: «Люди! Очнитесь же, оглянитесь кругом! Ведь жизнь-то хороша!» Как и Иезекииль на мертвое поле: «Кости сухия! Слушайте слово господне!»
— Теперь и мучайся. Проклятые деньги! Как надоедает вертеться с рубля на рубль, перебиваться кое-как.
Постылая жизнь! Да еще в кассе тоже не все, через несколько дней и там понадобятся. Просто хоть не живи. А занять теперь трудно стало, ох, как трудно; все прижимаются, у кого деньги есть. Да и Бог знает у кого они есть? Ни у кого нет. Прежде у всех были, а нынче ни у кого. Удивительно, право, куда они девались.
Она почти с ужасом замечает, что и дети не скрашивают ей
постылой жизни…
— Люблю я ее ведь больше
жизни. Так люблю, девушка, что и рассказать не могу…
Опостылела мне и потеха ратная, оттого я остался в поселке сиднем сидеть, когда товарищи ушли с ворогом биться, да и сама
жизнь без нее
опостылела.
Лучше я уйду от тебя куда глаза глядят, лучше я сам покончу с моею
постылою жизнью…