Неточные совпадения
Время от святок до масленицы, а затем и покаянные дни великого поста для Привалова
промелькнули как длинный сон, от которого он не мог проснуться. Волею-неволею он втянулся в
жизнь уездного города, в его интересы и злобы дня. Иногда его начинала сосать тихая, безотчетная тоска, и он хандрил по нескольку дней сряду.
Да, есть такие бедные, что всю
жизнь не только из штатного положения не выходят, но и все остальные усовершенствования: и привислянское обрусение, и уфимские разделы — все это у них на глазах
промелькнуло, по усам текло, а в рот не попало. Да их же еще, по преимуществу, для парада, на крестные ходы посылают!
У Ченцова почему-то замерло сердце, затосковало, и перед ним, как бы в быстро сменяющейся камер-обскуре, вдруг
промелькнула его прошлая
жизнь со всеми ее безобразиями.
И вдруг странная, болезненная, тоскливая мысль
промелькнула у меня в голове: «Все это уже происходило когда-то, много, много лет тому назад в моей
жизни…
Илья послушно шёл за стариком и укладывался на своё ложе — большой куль, набитый сеном. Сладко спалось ему на этом куле, хорошо жил он с тряпичником, но быстро
промелькнула эта приятная и лёгкая
жизнь.
Она поняла и поверила мне — это я видел по ее внезапной бледности и по тому, как она вдруг скрестила на груди руки со страхом и мольбой. В мгновение в ее памяти
промелькнуло ее недавнее прошлое, она сообразила и с неумолимою ясностью увидела всю правду. Но в то же время она вспомнила, что я лакей, низшее существо… Проходимец с всклокоченными волосами, с красным от жара лицом, быть может пьяный, в каком-то пошлом пальто, грубо вмешался в ее интимную
жизнь, и это оскорбило ее. Она сказала мне сурово...
Не то на деле вышло: черствое сердце сурового отреченника от людей и от мира дрогнуло при виде братней нищеты и болезненно заныло жалостью. В напыщенной духовною гордыней душе
промелькнуло: «Не напрасно ли я пятнадцать годов провел в странстве? Не лучше ли бы провести эти годы на пользу ближних, не бегая мира, не проклиная сует его?..» И жалким сумасбродством вдруг показалась ему созерцательная
жизнь отшельника… С детства ни разу не плакивал Герасим, теперь слезы просочились из глаз.
И всюду здесь
жизнь, всюду ощущение этой
жизни и уважение к ней — то просто уважение, которое так высоко ставит Толстой. Мы видели, например, что в чисто художественных произведениях Достоевского совсем нет животных. Если изредка животное и
промелькнет, то непременно «противное», «паршивое», «скверное» — бесконечно униженное, с мертвою и мрачною душою. А вот как в «Записках из мертвого дома...
В один миг, в одну секунду
промелькнула перед ним с быстротой молнии все небольшое прошлое его
жизни: потеря родителей… заботы о нем сестры… гимназия, встреча с Милицей… их совместный побег на войну, совместная же разведочная служба… И опять Милица, милая Милица, с её замкнутым, серьезным не по летам лицом, с её синими глазами, и задумчивыми и энергичными в одно и то же время.
Ведь и на Калерию он посягал. И к ней его чувство разгоралось в плотское влечение, как он ни умилялся перед ней, перед ее святостью. Она
промелькнула в его
жизни видением. И смерть ее возвестила ему: «Ты бы загрязнил ее; потому душу ее и взяли у тебя».
Древняя Москва только скользнула по мне. Кремль, соборы, Чудов монастырь, Грановитая палата — все это быстро
промелькнуло предо мною, но без старины Москва показалась бы только огромным губернским городом, не больше. Что-то таинственное и величавое осталось в памяти, и в этой рамке поездка в Москву получила еще большее значение в моей только что открывающейся юношеской
жизни.
Быть может, и в голове сурового по
жизни монаха
промелькнула именно эта мысль и он не мог представить себе этого полного
жизни красавца в подряснике послушника, отрекающегося от этой еще не изведанной им
жизни.
Заговор на
жизнь Иннокентия Антиповича Гладких состоялся. Исполнение его, впрочем, пришлось отложить в долгий ящик, так как незаметно
промелькнул сентябрь — окончились работы на прииске, и Гладких не бывал в тайге, а следовательно, не мог проходить мимо рокового, избранного его врагами колодца.
Пусть бы эта лунная ночь
промелькнула в нашей
жизни светлым метеором — и баста.
Также быстро
промелькнули и первые его шаги по окончании университетского курса: визит к бывшему его учителю Константину Николаевичу Вознесенскому, роковое совпадение одновременного с ним визита к нему же княгини Зинаиды Павловны Шестовой, сцена с ней в номере Северной гостиницы, проведенный с нею остаток того же дня,
жизнь в Шестове, еще более роковая для него встреча с княжной Маргаритой Дмитриевной.
Время за чаем и закуской для всех, кроме Натальи Федоровны,
промелькнуло незаметно. Кудрин очень понравился Федору Николаевичу; старик оживился и рассказывал один за другим различные эпизоды из своей боевой
жизни.