Неточные совпадения
Народу было пропасть, и
в кавалерах не было недостатка; штатские более теснились вдоль стен, но
военные танцевали усердно, особенно один из них, который
прожил недель шесть
в Париже, где он выучился разным залихватским восклицаньям вроде: «Zut», «Ah fichtrrre», «Pst, pst, mon bibi» [«Зют», «Черт возьми», «Пст, пст, моя крошка» (фр.).] и т.п. Он произносил их
в совершенстве, с настоящим парижским шиком,и
в то же
время говорил «si j’aurais» вместо «si j’avais», [Неправильное употребление условного наклонения вместо прошедшего: «если б я имел» (фр.).] «absolument» [Безусловно (фр.).]
в смысле: «непременно», словом, выражался на том великорусско-французском наречии, над которым так смеются французы, когда они не имеют нужды уверять нашу братью, что мы говорим на их языке, как ангелы, «comme des anges».
Летом, на другой год после смерти Бориса, когда Лидии минуло двенадцать лет, Игорь Туробоев отказался учиться
в военной школе и должен был ехать
в какую-то другую,
в Петербург. И вот, за несколько дней до его отъезда, во
время завтрака, Лидия решительно заявила отцу, что она любит Игоря, не может без него
жить и не хочет, чтоб он учился
в другом городе.
«Здесь
живут все еще так, как
жили во
времена Гоголя; кажется, что девяносто пять процентов жителей — «мертвые души» и так жутко мертвые, что и не хочется видеть их ожившими»… «
В гимназии введено обучение
военному строю, обучают офицера местного гарнизона, и, представь, многие гимназисты искренно увлекаются этой вредной игрой. Недавно один офицер уличен
в том, что водил мальчиков
в публичные дома».
Наш флигель стоял
в глубине двора, примыкая с одной стороны к каменице, с другой — к густому саду. За ним был еще флигелек, где
жил тоже с незапамятных
времен военный доктор Дударев.
«Каким образом может существовать сословие, — спрашивал сам себя Ромашов, — которое
в мирное
время, не принося ни одной крошечки пользы, поедает чужой хлеб и чужое мясо, одевается
в чужие одежды,
живет в чужих домах, а
в военное время — идет бессмысленно убивать и калечить таких же людей, как они сами?»
И зачем я пошел
в военную службу, — вместе с тем думал он — и еще перешел
в пехоту, чтобы участвовать
в кампании; не лучше ли было мне оставаться
в уланском полку
в городе Т., проводить
время с моим другом Наташей….. а теперь вот что!» И он начал считать: раз, два, три, четыре, загадывая, что ежели разорвет
в чет, то он будет
жив, —
в нечет, то будет убит.
Явившийся тогда подрядчик, оренбургских казаков сотник Алексей Углицкий, обязался той соли заготовлять и ставить
в оренбургский магазин четыре года, на каждый год по пятидесяти тысяч пуд, а буде вознадобится, то и более, ценою по 6 коп. за пуд, своим коштом, а сверх того
в будущий 1754 год, летом построить там своим же коштом, по указанию от Инженерной команды, небольшую защиту оплотом с батареями для пушек, тут же сделать несколько покоев и казарм для гарнизону и провиантский магазин и на все
жилые покои
в осеннее и зимнее
время ставить дрова, а провиант, сколько б там войсковой команды ни случилось, возить туда из Оренбурга на своих подводах, что всё и учинено, и гарнизоном определена туда из Алексеевского пехотного полку одна рота
в полном комплекте; а иногда по случаям и более
военных людей командируемо бывает, для которых, яко же и для работающих
в добывании той соли людей (коих человек ста по два и более бывает), имеется там церковь и священник с церковными служителями.
Дверь мне отпер старый-престарый, с облезлыми рыжими волосами и такими же усами отставной солдат, сторож Григорьич, который, увидя меня
в бурке, черкеске и папахе, вытянулся по-военному и провел
в кабинет, где Далматов — он
жил в это
время один — пил чай и разбирался
в бумагах.
Как он проводил свое
время в Петербурге, это мне не совсем известно, но судя по тому, что он был знаком почти со всеми современными ему знаменитостями, надо полагать, что он
жил не исключительно
в свете и среди своих
военных товарищей, а держался умных кружков: он лично знал Жуковского, Пушкина, Дельвига, Гоголя, Каратыгина и Брюллова, ходил
в дом к Толстым, где перезнакомился со всем тогдашним художественным миром и сам с успехом занимался как дилетант и живописью и ваянием, что необыкновенно шло его изящной натуре.
Жидов я очень знаю, потому что
живу в этих краях и здесь постоянно их вижу, да и
в прежнее
время, когда еще
в военной службе служил, и когда по роковому случаю городничим был, так не мало с ними повозился.
Какой бы ни был
в наше
время человек, будь он самый образованный, будь он простой рабочий, будь он философ, ученый, будь он невежда, будь он богач, будь он нищий, будь он духовное лицо какого бы то ни было исповедания, будь он
военный, — всякий человек нашего
времени знает, что люди все имеют одинаковые права на жизнь и блага мира, что одни люди не лучше и не хуже других, что все люди равные. А между тем всякий
живет так, как будто не знает этого. Так сильно еще между людьми заблуждение о неравенстве людей.
Гонконг, блестящий город дворцов, прелестных зданий и превосходных улиц, этот город, высеченный
в скале острова и, благодаря предприимчивости и энергии своих хозяев-англичан, ставший одним из важнейших портов Востока и по
военному значению, и по торговле, — этот Гонконг
в то же
время является «rendes vous» [Местом встречи (франц.).] китайских пиратов, и
в его населенном, многолюдном и грязном китайском квартале, несмотря на английскую полицию,
живут самые отчаянные разбойники, скрывающиеся от китайских властей.
Шторы были спущены
в его спальне. Он еще
жил в меблированных комнатах, но за квартиру дал задаток; переберется
в конце января. Ему жаль будет этих номеров. Здесь он чувствовал себя свободно, молодо, точно какой приезжий, успешно хлопочущий по отысканию наследства. Номерная жизнь напоминает ему и
военную службу, и
время слушания лекций, и заграничные поездки.
— Так и так, братец, мне с тобою очень жаль расстаться, но ты сам видишь, что
в таком случае можно сделать. Я тобою очень дорожу, но без войск столицу тоже оставить нельзя, а потому тебе
жить здесь невозможно. Ступай
в Киев и сиди там до
военных обстоятельств.
В то
время я про тебя непременно вспомню и пошлю за тобой.
— Конечно, он бы не стал, — перебила хозяйка, он
жил в обществе, и декабристы знали, что с ним нельзя затевать. А Шевченко со всеми якшался, и бог его знает, если даже и правда, что Перовский сам велел наказать его по-военному, то ведь тогда же было такое
время: он был солдат — его и высекли, и это так следовало. А Пушкин умел и это оттенить, когда сказал: «Что прекрасно для Лондона, то не годится
в Москве». И как он сказал, так это и остается: «
В Лондоне хорошо, а
в Москве не годится».
— Трудно ответить на этот вопрос! Вся русская администрация Инкоу
живёт в настоящее
время в Харбине
в вагонах, готовая вернуться тотчас по взятии Инкоу обратно, но во-первых, наши
военные операции отодвинулись теперь дальше на север между Хайченом и Айсазаном, а во-вторых, японцы, конечно, постараются удержать за собою Инкоу, сделав из него базу для доставления продовольствия… Недаром они проводят дорогу от Гайджоу к морю… Устье реки Ляохе для них драгоценно…