Неточные совпадения
«Все — было, все — сказано». И всегда будет
жить на земле человек, которому тяжело и скучно среди бесконечных повторений одного и того же. Мысль о трагической позиции этого человека заключала
в себе столько же
печали, сколько гордости, и Самгин подумал, что, вероятно, Марине эта гордость знакома. Было уже около полудня, зной становился тяжелее, пыль — горячей, на востоке клубились темные тучи, напоминая горящий стог сена.
С полгода по смерти Обломова
жила она с Анисьей и Захаром
в дому, убиваясь горем. Она проторила тропинку к могиле мужа и выплакала все глаза, почти ничего не ела, не пила, питалась только чаем и часто по ночам не смыкала глаз и истомилась совсем. Она никогда никому не жаловалась и, кажется, чем более отодвигалась от минуты разлуки, тем больше уходила
в себя,
в свою
печаль, и замыкалась от всех, даже от Анисьи. Никто не знал, каково у ней на душе.
Населилось воображение мальчика странными призраками; боязнь и тоска засели надолго, может быть навсегда,
в душу. Он печально озирается вокруг и все видит
в жизни вред, беду, все мечтает о той волшебной стороне, где нет зла, хлопот,
печалей, где
живет Милитриса Кирбитьевна, где так хорошо кормят и одевают даром…
В статьях этих я
жил вместе с войной и писал
в живом трепетании события. И я сохраняю последовательность своих живых реакций. Но сейчас к мыслям моим о судьбе России примешивается много горького пессимизма и острой
печали от разрыва с великим прошлым моей родины.
Другая
печаль ее посетила: Гаврила Гаврилович скончался, оставя ее наследницей всего имения. Но наследство не утешало ее; она разделяла искренно горесть бедной Прасковьи Петровны, клялась никогда с нею не расставаться; обе они оставили Ненарадово, место печальных воспоминаний, и поехали
жить в ***ское поместье.
— Варваре-то улыбнулся бы радостью какой! Чем она тебя прогневала, чем грешней других? Что это: женщина молодая, здоровая, а
в печали живет. И вспомяни, господи, Григорья, — глаза-то у него всё хуже. Ослепнет, — по миру пойдет, нехорошо! Всю свою силу он на дедушку истратил, а дедушка разве поможет… О господи, господи…
— Кириллом прежде звали, а ноне он перекрестился и свою полюбовницу тоже перекрестил.
В лесу с ей и
живет… Робенка, сказывают, прижил. Да тебе-то какая
печаль? Вот еще пристал человек, как банный лист.
О молодость! молодость! тебе нет ни до чего дела, ты как будто бы обладаешь всеми сокровищами вселенной, даже грусть тебя тешит, даже
печаль тебе к лицу, ты самоуверенна и дерзка, ты говоришь: я одна
живу — смотрите! а у самой дни бегут и исчезают без следа и без счета, и все
в тебе исчезает, как воск на солнце, как снег…
— С"как-нибудь"-то люди голодом сидят, а ты прежде подумай да досконально все рассчитай! нас, стариков, пожалей… Мы ведь настоящей помощи дать не можем, сами
в обрез
живем. Ах, не чаяли
печали, а она за углом стерегла!
— Потери только, потери ужасные, — сказал полковник тоном официальной
печали: — У меня
в полку 400 человек выбыло. — Удивительно, как я
жив вышел оттуда.
И много лет мы вместе
жили,
В одной ладье мы вместе плыли,
Делили радость и
печаль,
Ты на руле сидел и правил,
Ладью упорно гнали вдаль.
А Гольцев смело парус ставил,
Когда ж чрез борт катился вал,
Я только воду отливал…
Но уже потому, что я должен был найти эти утешения, для меня ясно было, что не все хорошо, не все верно
в моем отношении к тому, что я видел, и к самой Королеве Марго. Я чувствовал себя потерявшим что-то и
прожил несколько дней
в глубокой
печали.
Возлелей же князя, господине,
Сохрани на дальней стороне,
Чтоб забыла слезы я отныне,
Чтобы
жив вернулся он ко мне!»
Далеко
в Путивле, на забрале,
Лишь заря займется поутру,
Ярославна, полная
печали,
Как кукушка, кличет на юру:
«Солнце трижды светлое!
Ей так горько, и противно, и пошло казалось
жить, так стыдно ей стало самой себя, своей любви, своей
печали, что
в это мгновение она бы, вероятно, согласилась умереть…
Евреиновы — мать и два сына —
жили на нищенскую пенсию.
В первые же дни я увидал, с какой трагической
печалью маленькая серая вдова, придя с базара и разложив покупки на столе кухни, решала трудную задачу: как сделать из небольших кусочков плохого мяса достаточное количество хорошей пищи для трех здоровых парней, не считая себя саму?
Ольга же день ото дня тает
в печали, как восковая свеча. Думаю, как она будет
жить с другим человеком, и не могу поставить рядом с ней никого, кроме себя.
Прощай! Прежде я прибавил бы: будь счастлив; теперь скажу тебе: старайся
жить, оно не так легко, как кажется. Вспоминай обо мне, не
в часы
печали —
в часы раздумья, и сохраняй
в душе твоей образ Веры во всей его чистой непорочности… Еще раз прощай!
Вложи ей, господи, огненную искру
в сердце,
в легкие,
в печень,
в пот и
в кровь,
в кости,
в жилы,
в мозг,
в мысли,
в слух,
в зрение, обоняние и
в осязание,
в волосы,
в руки,
в ноги-тоску, и сухоту, и муку; жалость,
печаль, и заботу, и попечение обо мне, рабе (имярек)».
Уже давно он
жил в пустыне, и только два раза
в год могла приходить к нему Марфа, беседовать с ним о судьбе Новагорода или о радостях и
печалях ее сердца.
И кто бы смел изобразить
в словах,
Чтό дышит жизнью
в красках Гвидо-Рени?
Гляжу на дивный холст: душа
в очах,
И мысль одна
в душе, — и на колени
Готов упасть, и непонятный страх,
Как струны лютни, потрясает
жилы;
И слышишь близость чудной тайной силы,
Которой
в мире верует лишь тот,
Кто как
в гробу
в душе своей
живет,
Кто терпит все упреки, все
печали,
Чтоб гением глупцы его назвали.
Пожила бы ты с мое — узнала бы!» Больная удивилась и, вспомнив про мужа Катерины, которого та не хотела утешить и полюбить, как он ни любил ее, проговорила
в виде возражения: «А муж-то твой?» Катерина не рассердилась, а только подумала немного и сказала: «И его
печаль — моя
печаль, да не мое дело помочь ему!..
Думала ль я, что придется
жить без тебя
в тоске да
в беде,
в печалях да
в горестях?..
Село и усадьба, несмотря на то, что господа пребывали
в ней только половину года,
жили одною жизнью, радовались одною радостью и печалились одною
печалью.
«Царство здесь удовольствий, владычество щедрот твоих; здесь вода, земля и воздух — дыщут все твоей душой. Лишь твоим я благом и
живу, и счастлив. Что
в богатстве и
в почестях, что
в великости людей, если мысль — тебя не видеть — дух ввергает
в ужас! Стой, не лети время, и благ наших нас не лишай! Жизнь наша — путь
печали: пусть на ней цветут цветы».
Княжна Марья по своему положению одной независимой хозяйки своей судьбы, опекунши и воспитательницы племянника, первая была вызвана жизнью из того мира
печали,
в котором она
жила первые две недели.