Неточные совпадения
«Для
дикарей и полудикарей, на деньги которых он
живет и украшается», — напомнил он себе недавнее свое отношение к Парижу.
— Удивляешься? Не видал таких? Я, брат,
прожил двадцать лет в Ташкенте и в Семипалатинской области, среди людей, которых, пожалуй, можно назвать
дикарями. Да. Меня, в твои года, называли «l’homme qui rit» [«Человек, который смеется» (франц.).].
Я теперь живой, заезжий свидетель того химически-исторического процесса, в котором пустыни превращаются в
жилые места,
дикари возводятся в чин человека, религия и цивилизация борются с дикостью и вызывают к жизни спящие силы.
Дикарь стал добывать деньги поденною работой в Женеве, добытое пропивал,
жил как изверг и кончил тем, что убил какого-то старика и ограбил.
— Жюли, это сказал не Карасен, — и лучше зови его: Карамзин, — Карамзин был историк, да и то не русский, а татарский, — вот тебе новое доказательство разнообразия наших типов. О ножках сказал Пушкин, — его стихи были хороши для своего времени, но теперь потеряли большую часть своей цены. Кстати, эскимосы
живут в Америке, а наши
дикари, которые пьют оленью кровь, называются самоеды.
Мне говорил наш капитан — знаете, Старцев: доброе, глупое существо… он говорил, что вы ужасным
дикарем живете, ни с кем не видитесь.
«Добрый малый» — не пустое, не временное лицо, а вечное; протей по своему многообразию, он не переведется, покуда будут
жить люди обществом; я думаю даже, что и между
дикарями есть своего рода добрые малые.
Но мичмана, по-видимому, не особенно интересует ни исторический очерк Кохинхины, ни личность анамского короля Ту-Дука, ни резня миссионеров, ни список французских кораблей, ни цифры французских войск и их заболеваемости, ни страстные филиппики против варварского обращения с анамитами, ни лирические отступления об отвратительности войн, ни наивные пожелания, чтобы их не было, и чтобы
дикарям не мешали
жить, как им угодно, и насильно не обращали в христианство.
В первобытные времена человек был еще вполне беспомощен перед природою, наступление зимы обрекало его, подобно животным или нынешним
дикарям, на холод и голодание; иззябший, с щелкающими зубами и подведенным животом, он
жил одним чувством — страстным ожиданием весны и тепла; и когда приходила весна, неистовая радость охватывала его пьяным безумием. В эти далекие времена почитание страдальца-бога, ежегодно умирающего и воскресающего, естественно вытекало из внешних условий человеческой жизни.
— Это брат Петра Семеныча, Егор Семеныч… — пояснила Чикамасова, заметив мое удивление. — Он
живет у нас с прошлого года. Вы извините его, он не может выйти к вам.
Дикарь такой… конфузится чужих… В монастырь собирается… На службе огорчили его… Так вот с горя…
Робкие вогуличи Кошуцкой и Табиринской волостей мирно дали ясак Ермаку Тимофеевичу. Эти тихие
дикари жили в совершенной независимости, не имея ни князей, ни властей. Они уважали только людей богатых и разумных, требуя от них суда в тяжбах и ссорах, а также волхвов.
Праша, очевидно, ходила не дальше того, откуда она могла услыхать то, что ей надо было услышать, чтобы не
жить с
дикарями.