Неточные совпадения
Константин Левин заглянул в дверь и увидел, что говорит с огромной шапкой волос молодой
человек в поддевке, а молодая рябоватая женщина, в шерстяном платье без рукавчиков и воротничков, сидит на диване. Брата не видно было.
У Константина больно сжалось сердце при мысли о том, в среде каких
чужих людей живет его брат. Никто не услыхал его, и Константин, снимая калоши, прислушивался к тому, что говорил господин в поддевке. Он говорил о каком-то предприятии.
Княжна Варвара была тетка ее мужа, и она давно знала ее и не уважала. Она знала, что княжна Варвара всю жизнь свою провела приживалкой
у богатых родственников; но то, что она
жила теперь
у Вронского,
у чужого ей
человека, оскорбило ее за родню мужа. Анна заметила выражение лица Долли и смутилась, покраснела, выпустила из рук амазонку и спотыкнулась на нее.
— В Полтавской губернии приходят мужики громить имение.
Человек пятьсот. Не свои —
чужие; свои
живут, как
у Христа за пазухой. Ну вот, пришли, шумят, конечно. Выходит к ним старик и говорит: «Цыцте!» — это по-русски значит: тише! — «Цыцте, Сергий Михайлович — сплять!» — то есть — спят. Ну-с, мужики замолчали, потоптались и ушли! Факт, — закончил он квакающим звуком успокоительный рассказ свой.
Варвара —
чужой человек. Она
живет своей, должно быть, очень легкой жизнью. Равномерно благодушно высмеивает идеалистов, материалистов.
У нее выпрямился рот и окрепли губы, но слишком ясно, что ей уже за тридцать. Она стала много и вкусно кушать. Недавно дешево купила на аукционе партию книжной бумаги и хорошо продала ее.
И вот этот-то страшный
человек должен был приехать к нам. С утра во всем доме было необыкновенное волнение: я никогда прежде не видал этого мифического «брата-врага», хотя и родился
у него в доме, где
жил мой отец после приезда из
чужих краев; мне очень хотелось его посмотреть и в то же время я боялся — не знаю чего, но очень боялся.
Ей так надоело
жить в
чужих людях,
у всех на виду, а тут был свой угол, свое гнездо.
Галактион долго не соглашался, хотя и не знал, что делать с детьми. Агния убедила его тем, что дети будут
жить у дедушки, а не в
чужом доме. Это доказательство хоть на что-нибудь походило, и он согласился. С Харченком он держал себя, как посторонний
человек, и делал вид, что ничего не знает об его обличительных корреспонденциях.
Лопахин. Знаете, я встаю в пятом часу утра, работаю с утра до вечера, ну,
у меня постоянно деньги свои и
чужие, и я вижу, какие кругом
люди. Надо только начать делать что-нибудь, чтобы понять, как мало честных, порядочных
людей. Иной раз, когда не спится, я думаю: господи, ты дал нам громадные леса, необъятные поля, глубочайшие горизонты, и,
живя тут, мы сами должны бы по-настоящему быть великанами…
Несмотря на то, что обоим супругам в общей сложности было не менее ста лет, они поженились сравнительно недавно, так как пан Якуб долго не мог сколотить нужной для аренды суммы и потому мыкался в качестве «эконома» по
чужим людям, а пани Агнешка, в ожидании счастливой минуты,
жила в качестве почетной «покоювки»
у графини Потоцкой.
— Штой-то, Ефим Андреич, не на пасынков нам добра-то копить. Слава богу, хватит и смотрительского жалованья… Да и по
чужим углам на старости лет муторно
жить. Вон курицы
у нас, и те точно сироты бродят… Переехали бы к себе в дом, я телочку бы стала выкармливать… На тебя-то глядеть, так сердечушко все изболелось! Сам не свой ходишь, по ночам вздыхаешь… Долго ли
человеку известись!
— Да, злее меня, потому что вы не хотите простить свою дочь; вы хотите забыть ее совсем и берете к себе другое дитя, а разве можно забыть свое родное дитя? Разве вы будете любить меня? Ведь как только вы на меня взглянете, так и вспомните, что я вам
чужая и что
у вас была своя дочь, которую вы сами забыли, потому что вы жестокий
человек. А я не хочу
жить у жестоких
людей, не хочу, не хочу!.. — Нелли всхлипнула и мельком взглянула на меня.
— Так неужто
жив сам-деле против кажного их слова уши развесить надобно? Они, ваше высокоблагородие, и невесть чего тут, воротимшись, рассказывают…
У нас вот тутотка всё слава богу, ничего-таки не слыхать, а в
чужих людях так и реки-то, по-ихнему, молочные, и берега-то кисельные…
— Конечно… конечно… разумеется… но только… Вот я теперь полгода
живу здесь и
человека у себя
чужого не видал…
С виду он полный, потому что
у него нет ни горя, ни забот, ни волнений, хотя он прикидывается, что весь век
живет чужими горестями и заботами; но ведь известно, что
чужие горести и заботы не сушат нас: это так заведено
у людей.
Он был, помнится мне, сирота; мать и отец давно умерли
у него, братьев, сестер — не было, лет с восьми он
жил по
чужим людям.
— Говорится: господа мужику
чужие люди. И это — неверно. Мы — тех же господ, только — самый испод; конешно, барин учится по книжкам, а я — по шишкам, да
у барина более задница — тут и вся разница. Не-ет, парни, пора миру
жить по-новому, сочинения-то надобно бросить, оставить? Пускай каждый спросит себя: я — кто?
Человек. А он кто? Опять
человек. Что же теперь: али бог с него на семишник лишнего требует? Не-ет, в податях мы оба пред богом равны…
Ого! я невредим.
Каким страданиям земным
На жертву грудь моя ни предавалась,
А я всё
жив… я счастия желал,
И в виде ангела мне бог его послал;
Мое преступное дыханье
В нем осквернило божество,
И вот оно, прекрасное созданье.
Смотрите — холодно, мертво.
Раз в жизни
человека мне
чужого,
Рискуя честию, от гибели я спас,
А он — смеясь, шутя, не говоря ни слова,
Он отнял
у меня всё, всё — и через час.
— Какой бы он там чужак ни был — все одно: нам обделять его не след; я его не обижу! — продолжал Глеб. — Одно то, что сирота: ни отца, ни матери нету. И
чужие люди, со стороны, так сирот уважают, а нам и подавно не приходится оставлять его. Снарядить надо как следует; христианским делом рассуждать надо, по совести, как следует! За что нам обижать его?
Жил он
у нас как родной, как родного и отпустим; все одно как своего бы отпустили, так, примерно, и его отпустим…
Няня пошла наверх в спальню и, взглянув на больную, сунула ей в руки зажженную восковую свечу. Саша в ужасе суетилась и умоляла, сама не зная кого, сходить за папой, потом надела пальто и платок и выбежала на улицу. От прислуги она знала, что
у отца есть еще другая жена и две девочки, с которыми он
живет на Базарной. Она побежала влево от ворот, плача и боясь
чужих людей, и скоро стала грузнуть в снегу и зябнуть.
Надежда Федоровна вообразила, как, прощаясь с Лаевским, она крепко обнимет его, поцелует ему руку и поклянется, что будет любить его всю, всю жизнь, а потом,
живя в глуши, среди
чужих людей, она будет каждый день думать о том, что где-то
у нее есть друг, любимый
человек, чистый, благородный и возвышенный, который хранит о ней чистое воспоминание.
Страх Якова быстро уступал чувству, близкому радости, это чувство было вызвано не только сознанием, что он счастливо отразил нападение, но и тем, что нападавший оказался не рабочим с фабрики, как думал Яков, а
чужим человеком. Это — Носков, охотник и гармонист, игравший на свадьбах, одинокий
человек; он
жил на квартире
у дьяконицы Параклитовой; о нём до этой ночи никто в городе не говорил ничего худого.
Гордей Карпыч. Я тебе, жена, давно говорил, что мне в здешнем городе
жить надоело, потому на каждом шагу здесь можешь ты видеть как есть одно невежество и необразование. Для тово я хочу переехать отселева в Москву. А
у нас там будет не
чужой человек, — будет зятюшка Африкан Савич.
Крутицкий. Что ж, малость! Ты вот все болтаешь, сама не знаешь что; потому что разума
у тебя нет. Малость, малость! Ее только избалуешь, а себя обидишь. Малость дай! Все дай, все дай; а мне кто даст? Всякий для себя. За что я дам? Как это
люди не понимают, что свое, что
чужое? Сколько я ни нажил, все — мое. Пойми ты! Рубль я нажил, так всякая в нем копейка моя. Хочу,
проживаю ее, хочу — любуюсь на нее. Кому нужно свои отдавать? Зачем свои отдавать? (Отходя). Все я дай, а мне кто даст? Попрошайки!
— Конечно, после, — решил Коновалов. —
Живут люди и смотрят в жизнь, и вбирают в себя
чужое горе жизни. Глаза
у них, должно быть, особенные… И сердце тоже… Насмотрятся на жизнь и затоскуют… И вольют тоску в книги… Это уж не помогает, потому — сердце тронуто, из него тоски огнем не выжжешь… Остается — водкой ее заливать. Ну и пьют… Так я говорю?
— Всё в порядке. За ночь — две копейки, за неделю — гривенник, за месяц — три гривенника. Ступай и займи себе место, да смотри — не
чужое, а то тебя вздуют.
У меня
живут люди строгие…
Афоня. Батюшки! Сил моих нет! Как тут
жить на свете? За грехи это над нами! Ушла от мужа к
чужому. Без куска хлеба в углу сидела, мы ее призрели, нарядили на свои трудовые деньги! Брат
у себя урывает, от семьи урывает, а ей на тряпки дает, а она теперь с
чужим человеком ругается над нами за нашу хлеб-соль. Тошно мне! Смерть моя! Не слезами я плачу, а кровью. Отогрели мы змею на своей груди. (Прислоняется к забору.) Буду ждать, буду ждать. Я ей все скажу, все, что на сердце накипело.
«Павел Иваныч и Степан ждут всё, что между
людьми образуется связь и все друг другу близки будут, — нельзя в это верить, нет! Если
у сына с отцом —
у людей одной крови — связи нет и
живут они без жалости друг ко другу — чего ждать между
чужими? Дети не считаются за
людей и сами отцов нисколько не уважают — это везде! Значит — положено это навсегда, если даже между отцами-детьми нет связи».
Не дальше, как в этой комнате, было
у меня эдакое дело, на никольщине: есть здесь мужичок, верстах в трех отсюда
живет, старик простой, смирный, а денежный; на
чужую сторону он не ходит, а занимается около дома торговлей: салом, солью, мясом и прочим эдаким товаром перебивает; сидит он
у меня в гостях, и другие тоже кое-кто был, народ все хороший, — вдруг приходит нашей деревни мужичонка — Гришка, питерец коренной, но
человек то есть никуда не годный.
Платонов (хватает себя за голову). Не один я таков, все таковы! Все! Где же
люди, боже мой? Я-то каков! Не ходи к ней! Она не твоя! Это
чужое добро! Испортишь ее жизнь, исковеркаешь навсегда! Уйти отсюда! Нет! Буду
у ней, буду здесь
жить, буду пьянствовать, язычничать… Развратные, глупые, пьяные… Вечно пьяные! Глупая мать родила от пьяного отца! Отец… мать! Отец… О, чтоб
у вас там кости так переворочились, как вы спьяна и сдуру переворочили мою бедную жизнь!
— Видишь ли, Пантелей Прохорыч, — собравшись с силами, начал Алексей свою исповедь, —
у отца с матерью был я дитятко моленное-прошенное, первенцом родился, холили они меня, лелеяли, никогда того на ум не вспадало ни мне, ни им, чтоб привелось мне когда в
чужих людях жить, не свои щи хлебать,
чужим сýгревом греться, под
чужой крышей спать…
Дальше я не могла думать. Мне казалось ужасным это насилие над моей судьбой, моей волей…
Жить в
чужой семье, учиться хорошим манерам и получить воспитание
у чужих людей, чтобы стать в конце-концов женой ненавистного Доурова, — о, это было уже слишком! Уж слишком несправедливо, слишком безжалостно обходилась со мной судьба…
— Ну, как же, — неужели
у вас на душе совершенно спокойно? Вот,
жили здесь
люди, их выбросили на улицу, даже вещей своих не позволили взять, — и вселили вас. И вы
живете в
чужих квартирах, пользуетесь
чужими вещами, гуляете вот по
чужому саду, как по своему, и даже не спросите себя: куда же тем было деться?
— В
чужих людях живете, барышня, — вздохнула Лиза. — Хоть вы и барышня, а всё же… как бы прислуга… Это не то, что
у папаши с мамашей
жить…
. — Вот видишь! — подтвердила сухо Таисия, — так как же мне
жить, подумай. Но разве вам втолкуешь? Вы белоручка, вы всегда на
чужой счет
жили, а мы с Мишелем
люди работающие, вы нас заедаете. Ты думаешь, он тебя потом не проклянет? Проклянет. Это теперь вы его околпачили вашим французским да вашим видом, а как придется каждый день кормить вас… Вы и едите много, больше меня, а мне скорее надо бы — но разве
у вас есть совесть?
Он украл капитал
у дочери своего барина, оставив ее с мужем почти без средств, вследствие чего, быть может, Дубянский попытался игрой составить себе состояние, но, как всегда бывает с игроками, игра, обогатив его вначале, в конце концов погубила его жену, самого его и сделала то, что его дочь принуждена была
жить в
чужих людях.