Вон, чтоб не далеко ходить, у моего соседа, у Марка Тихоновича, от деда и отца дом был обмазан
желтою глиною; ну, вот и был; вот мы все смотрели, видели и знали, что он желтый; как вдруг — поди! — он возьми его да и выбели!
Онисим Козел жил со своим внуком на краю села, около моста, в покосившейся набок и глубоко вросшей в землю хатенке, у которой давным-давно развалилась труба, белая наружная обмазка отпала извилистыми кусками, оголив внутренний слой
желтой глины, а стекла, кое-где замененные толстыми тряпками, стали от времени зелено-матовыми и отливали радужными цветами.
Вот другие по оврагам, глубокие, бурливые, они поднимают со дна
желтую глину, подмывают черный снег и обломки его несут на вольный простор реки.
Неточные совпадения
Ругавшийся с объездным мужик в красной рубахе только что вылез из дудки. Он был в одной красной рубахе, запачканной свежей ярко-желтой
глиной, и в заплатанных плисовых шароварах. Сдвинутая на затылок кожаная фуражка придавала ему вызывающий вид.
Он издали узнал высокую сгорбленную фигуру Зыкова, который ходил около разведенного огонька. Старик был без шапки, в одном полушубке, запачканном
желтой приисковой
глиной. Окладистая седая борода покрывала всю грудь. Завидев подходившего Кишкина, старик сморщил свой громадный лоб. Над огнем в железном котелке у него варился картофель. Крохотная закопченная дымом дверь землянки была приотворена, чтобы проветрить эту кротовую нору.
На дворе копошились, как муравьи, рудниковые рабочие в своих
желтых от рудничной
глины холщовых балахонах, с жестяными блендочками на поясе и в пеньковых прядениках. Лица у всех были землистого цвета, точно они выцвели от постоянного пребывания под землей. Это был жалкий сброд по сравнению с ключевскою фабрикой, где работали такие молодцы.
Изнуренные лица, вялые движения и общий убитый вид сразу выделял их из общей массы, точно они сейчас только были откопаны откуда-то из-под земли и не успели еще отмыть прильнувшей к телу и платью
желтой вязкой
глины.
Знаю: сперва это было о Двухсотлетней Войне. И вот — красное на зелени трав, на темных
глинах, на синеве снегов — красные, непросыхающие лужи. Потом
желтые, сожженные солнцем травы, голые,
желтые, всклокоченные люди — и всклокоченные собаки — рядом, возле распухшей падали, собачьей или, может быть, человечьей… Это, конечно, — за стенами: потому что город — уже победил, в городе уже наша теперешняя — нефтяная пища.
Повертывая кусок кварца перед лампой, Гордей Евстратыч рассмотрел в одном углублении, где
желтела засохшая
глина, целый самородок, походивший на небольшой боб; один край самородка был точно обгрызен.
Согнув свою старую спину,
Он долго, прилежно копал,
И
желтую мерзлую
глинуТотчас же снежок застилал.
Река раскинулась. Течёт, грустит лениво
И моет берега.
Над скудной
глиной жёлтого обрыва
В степи грустят стога.
Здесь пластами лежат плитняк,
глина, мелкий кремень и черная галька, а местами есть также прослойки и других землистых пород, то темные, то иссера-желтые, то совсем беловатые.