Неточные совпадения
Еще Анна не успела напиться кофе, как доложили про графиню Лидию Ивановну. Графиня Лидия Ивановна была высокая полная женщина с нездорово-желтым
цветом лица и прекрасными задумчивыми черными глазами. Анна любила ее, но нынче она как будто в первый раз увидела ее со всеми ее недостатками.
Пухлое, круглое и немного курносое
лицо его было
цвета больного, темно-желтого, но довольно бодрое и даже насмешливое.
Тетушка Анны Сергеевны, княжна Х……я, худенькая и маленькая женщина с сжатым в кулачок
лицом и неподвижными злыми глазами под седою накладкой, вошла и, едва поклонившись гостям, опустилась в широкое бархатное кресло, на которое никто, кроме ее, не имел права садиться. Катя поставила ей скамейку под ноги: старуха не поблагодарила ее, даже не взглянула на нее, только пошевелила руками под
желтою шалью, покрывавшею почти все ее тщедушное тело. Княжна любила
желтый цвет: у ней и на чепце были ярко-желтые ленты.
Она была вся в зеленом, украшена травами из лент, чулки ее сплошь в серебряных блестках, на распущенных волосах — венок из трав и
желтых цветов; она — без маски, но искусно подгримирована: огромные, глубоко провалившиеся глаза, необыкновенно изогнутые брови, яркие губы, от этого
лицо ее сделалось замученным, раздражающе и нечеловечески красивым.
Она стояла, прислонясь спиною к тонкому стволу березы, и толкала его плечом, с полуголых ветвей медленно падали
желтые листья, Лидия втаптывала их в землю, смахивая пальцами непривычные слезы со щек, и было что-то брезгливое в быстрых движениях ее загоревшей руки.
Лицо ее тоже загорело до
цвета бронзы, тоненькую, стройную фигурку красиво облегало синее платье, обшитое красной тесьмой, в ней было что-то необычное, удивительное, как в девочках цирка.
Перед нею — лампа под белым абажуром, две стеариновые свечи, толстая книга в
желтом переплете;
лицо Лидии — зеленоватое, на нем отражается
цвет клеенки; в стеклах очков дрожат огни свеч; Лидия кажется выдуманной на страх людям.
Она не только была необыкновенно оригинально нарядна, — что-то было на ней накручено и бархатное, и шелковое, и ярко
желтое, и зеленое, — но и жидкие волосы ее были подвиты, и она победительно влетела в приемную, сопутствуемая длинным улыбающимся человеком с земляным
цветом лица, в сюртуке с шелковыми отворотами и белом галстуке.
Да что это? у меня и
цвет лица какой-то
желтый, да черты грубее, да и комната какая бедная!
Как! — этот худосочный юноша, с жидкими, выцветшими пейсами, с нездоровым
желтым цветом точно налитого
лица и тусклым взглядом — жених красавицы Иты…
Цвет смугло-желтый, пергаментный, глаза узкие, черты крупные; невьющиеся жесткие волосы висят через
лицо патлами, точно солома на старом сарае, платье неопрятное, безобразное, и при всем том — необыкновенная худощавость и старческое выражение.
Все, как водится, устали, у всех отяжелели за ночь глаза, все назяблись, все
лица были бледно-желтые, под
цвет тумана.
На дворе копошились, как муравьи, рудниковые рабочие в своих
желтых от рудничной глины холщовых балахонах, с жестяными блендочками на поясе и в пеньковых прядениках.
Лица у всех были землистого
цвета, точно они выцвели от постоянного пребывания под землей. Это был жалкий сброд по сравнению с ключевскою фабрикой, где работали такие молодцы.
В кофейную действительно вскоре вошел своей развалистой походкой Лябьев. После женитьбы он заметно пополнел и начинал наживать себе брюшко, но зато совершенно утратил свежий
цвет лица и был даже какой-то
желтый. В кофейную Лябьев, видимо, приехал как бы к себе домой.
Лицо Савелия по-прежнему имело зеленовато-желтый
цвет, но наряд его был несколько иной: вместо позолоченного перстня, на пальце красовался настоящий золотой и даже с каким-то розовым камнем; по атласному жилету проходил бисерный шнурок, и в кармане имелись часы; жидкие волосы на голове были сильно напомажены; брюки уже не спускались в сапоги, а лежали сверху сапог.
На крыльце стояла женская фигура. Бобров издали узнал в ней Нину по ярко-желтой кофточке, так красиво оттенявшей смуглый
цвет ее
лица, и тотчас же, подтянув Фарватеру поводья, выпрямился и высвободил носки ног, далеко залезшие в стремена.
Медленно приподняв ко лбу черную, волосатую руку, он долго смотрит в розовеющее небо, потом — вокруг себя, — пред ним, по серовато-лиловому камню острова, переливается широкая гамма изумрудного и золотого, горят розовые,
желтые и красные
цветы; темное
лицо старика дрожит в добродушной усмешке, он утвердительно кивает круглой тяжелой головой.
А рядом с ним был положен тёмный труп, весь изорванный, опухший, в красных, синих и
жёлтых пятнах. Кто-то закрыл
лицо его голубыми и белыми
цветами, но Евсей видел из-под них кость черепа, клок волос, слепленных кровью, и оторванную раковину уха.
В конторе Грохова, по-прежнему грязной и темной, сидели сам Грохов и Янсутский. Оба они очень изменились: Грохов оплешивел, обеззубел и был с багрово-желтым
цветом лица, а Янсутский еще более похудел и походил на оглоданную, загрязненную кость, но энергии своей нисколько не утратил.
На клоке марли на столе лежал шприц и несколько ампул с
желтым маслом. Плач конторщика донесся из-за двери, дверь прикрыли, фигура женщины в белом выросла у меня за плечами. В спальне был полумрак, лампу сбоку завесили зеленым клоком. В зеленоватой тени лежало на подушке
лицо бумажного
цвета. Светлые волосы прядями обвисли и разметались. Нос заострился, и ноздри были забиты розоватой от крови ватой.
Ситцевая юбка была изорвана, и кровь на ней разного
цвета — пятно бурое, пятно жирное, алое. Свет «молнии» показался мне
желтым и живым, а ее
лицо бумажным, белым, нос заострен.
Мячков, несомненно, носил в себе зачатки лютой наследственной чахотки: об этом говорила его узкая, впалая грудь, землисто-желтый
цвет лица, сухие губы, облипшие вокруг резко очерченных челюстей, и большие черные глаза с
желтыми белками и нехорошим блеском.
Вокруг везде —
жёлтые головки, голубые глаза, румяные
лица, как живые
цветы в тёмной зелени хвои. Смех и звонкие голоса весёлых птиц, вестников новой жизни.
Лица, нравившиеся мне, я красил любимыми
цветами, например:
лицо зеленое, волосы и борода —
желтые, глаза красные; но как «пензель» у меня был довольно толст, то и крашение мое переходило чрез границы, но это вовсе не портило ничего.
Лицо его страшно осунулось, похудело и имело серовато-желтый
цвет, какого никогда не бывает у живых; и только по лбу, по черным бровям да по знакомой улыбке можно было узнать, что это Дымов.
Потолок зала пестро расписан гирляндами
цветов, в них запутались какие-то большеголовые зеленые и
желтые птицы и два купидона: у одного слиняло
лицо, а у другого выкрошились ноги и часть живота.
— Этот
желтый цвет особенно идет к твоему
лицу и волосам.
Тут далее мой приятель не слышал ничего, кроме слитного гула, потому что внимание его отвлек очень странный предмет: сначала в отпертой передней послышался легкий шорох и мягкая неровная поступь, а затем в темной двери передней заколебалась и стала фигура ясная, определенная во всех чертах;
лицо веселое и доброе с оттенком легкой грусти, в плаще из бархата, забывшего свой
цвет, в широких шелковых панталонах, в огромных сапогах с раструбами из полинявшей
желтой кожи и с широчайшею шляпою с пером, которое было изломано в стебле и, шевелясь, как будто перемигивало с бедностью, глядевшей из всех прорех одежды и из самых глаз незнакомца.
Цвет лица у него был
желтый, с землистым оттенком, щеки впалые, спина длинная и узкая, а рука, которою он поддерживал свою волосатую голову, была так тонка и худа, что на нее было жутко смотреть.
Мариула остановилась и с первого взгляда на нее припомнила себе, что где-то видела это шафранное
лицо, к которому неизменно подобраны были под
цвет темно-коричневый платок и
желтый с выводами штофный полушубок; эти серые, тусклые глаза, в которых отражалось кошачье смирение, эта голова, поставленная как бы на проволоке.
Серо-желтые нависшие брови скрывали глаза, которые давали тон всему этому оригинальному
лицу, — они были совершенно круглые, совиные, блестящие, с темно-зеленоватым отливом. Настоящий
цвет этих глаз было невозможно уловить: они бегали из стороны в сторону, а во время отдыха, который хозяин порой давал им, он закрывал их.
Среднего роста, с маленькой головкой, покрытой роскошными черными волосами, с классически правильными чертами
лица, Анжелика производила чарующее впечатление. Все переменилось в ней:
желтый цвет кожи исчез, хотя
лицо было матовое, смуглое, с нежным, то вспыхивающим, то пропадающим румянцем; даже выражение чудных глаз стало другое: неуверенность и упрямство заменились твердым взглядом, в котором светились энергия и уверенность в себе.
На нем был мундир синего
цвета [Синий мундир — форма шведских войск.]; треугольная шляпа, у которой одна задняя пола была отстегнута, кидала большую тень на
лицо, и без того смуглое; перчатки
желтой кожи раструбами своими едва не доставали до локтя; к широкой портупее из буйволовой кожи, обхватывавшей стан его и застегнутой напереди четвероугольной огромной медной пряжкой, привешена была шпага с вальяжным эфесом, на котором изображены были пушка дулом вверх и гранаты; кожаные штиблеты с привязными раструбами довершали эту фигуру.
Она была немка, небольшого роста, довольно худощавая, с очень тонким носом, зачесанная à la chinoise [по-китайски (фр.).], в декольтированном черном платье с
желтыми цветами. Она мне показалась симпатичнее всех других. В
лице у нее было что-то наивное и жалкое.