Неточные совпадения
Забыв поблагодарить, Самгин поднял свои чемоданы, вступил в дождь и через час, взяв ванну, выпив кофе, сидел у окна маленькой комнатки, восстановляя в памяти сцену своего знакомства с хозяйкой пансиона. Толстая, почти шарообразная, в темно-рыжем платье и сером переднике, в
очках на носу, стиснутом подушечками красных щек, она прежде всего спросила...
Фома Григорьевич готов уже был оседлать нос свой
очками, но, вспомнив, что он
забыл их подмотать нитками и облепить воском, передал мне.
Николай слушал, протирая
очки, Софья смотрела, широко открыв свои огромные глаза и
забывая курить угасавшую папиросу. Она сидела у пианино вполоборота к нему и порою тихо касалась клавиш тонкими пальцами правой руки. Аккорд осторожно вливался в речь матери, торопливо облекавшей чувства в простые, душевные слова.
Ромашов вытащил шашку из ножен и сконфуженно поправил рукой
очки. Он был среднего роста, худощав, и хотя довольно силен для своего сложения, но от большой застенчивости неловок. Фехтовать на эспадронах он не умел даже в училище, а за полтора года службы и совсем
забыл это искусство. Занеся высоко над головой оружие, он в то же время инстинктивно выставил вперед левую руку.
Очки действительно
забыла Елена Петровна, только недавно стала носить и еще не привыкла к ним, постоянно теряла.
— А
очки? — спохватилась Линочка уже в передней и незаметно смахнула с глаз слезу. — А очки-то и
забыла, старушечка.
Профессор строго посмотрел на них поверх
очков, выронил изо рта папиросу и тотчас
забыл об их существовании. На Пречистенском бульваре рождалась солнечная прорезь, а шлем Христа начал пылать. Вышло солнце.
Кто мог петь, тот пел куплеты, кто не мог — говорил их под музыку; Загоскин не пел и должен был последний, как сочинитель пиесы, проговорить без музыки свой самим им написанный куплет; опасаясь, что
забудет стихи, он переписал их четкими буквами и положил в карман; опасение оправдалось: он
забыл куплет и сконфузился; но достал из кармана листок, подошел к лампе, пробовал читать в
очках и без
очков, перевертывал бумагу, сконфузился еще больше, что-то пробормотал, поклонился и ушел.
— Браво! — воскликнул торжествующим голосом старик,
забыв свою прежнюю осторожность, — в рядах дали бы половину. Вот я и с глазами, — прибавил он, поводя еще
очками по разным предметам в магазине, как будто прозревал после счастливой операции над его глазами.
И вдруг в такие-то минуты, при ней, этот отец, которого она осуждала, или искал
очки, ощупывая подле них и не видя, или
забывал то, что́ сейчас было, или делал слабевшими ногами неверный шаг и оглядывался, не видал ли кто его слабости, или, что́ было хуже всего, он за обедом, когда не было гостей, возбуждавших его, вдруг задремывал, выпуская салфетку, и склонялся над тарелкой, трясущеюся головой.