Неточные совпадения
— Смотрите! смотрите! растянулся!.. ах, туша несуразная! что? почесываешься? отбил печенки, подлец? — вскрикивала матушка, любуясь зрелищем и
забывая недавний
свой гнев.
— Постой, Катерина! ступай, мой ненаглядный Иван, я поцелую тебя! Нет, дитя мое, никто не тронет волоска твоего. Ты вырастешь на славу отчизны; как вихорь будешь ты летать перед козаками, с бархатною шапочкою на голове, с острою саблею в руке. Дай, отец, руку!
Забудем бывшее между нами. Что сделал перед тобою неправого — винюсь. Что же ты не даешь руки? — говорил Данило отцу Катерины, который стоял на одном месте, не выражая на лице
своем ни
гнева, ни примирения.
— Жена? У вас нет жены, — отвечал Плодомасову губернатор. — Вы, государь мой, по злообычаю
забыли, вероятно, что вы от этой девицы не снисхождения можете ожидать, а сугубого
гнева на вас. Благородная девица сия, конечно, присоединит
свой голос к тем свидетельствам, которые против вас сделаны, и это будет ваше последнее с нею свидание. Прошу вас, государыня моя, сказать, точно ли вы с сим господином обвенчаны, как все о том свидетельствуют, насильно?
Лизавета. Что ему то?.. Кабы он был человек легкий: сорвал с
своего сердца, да и
забыл про то; а он теперь, коли против какого человека
гнев имеет, так он у него, как крапива садовая, с каждым часом и днем растет да пуще жжется.
Тогда в его душе стало темно, и в ней забушевала ярость, как буря в пустой степи глухою ночью. Он
забыл, где он, пред чьим лицом предстоит, —
забыл все, кроме
своего гнева…
— Ведь если я пойду в пустыню и крикну зверям: звери, вы слышали, во сколько оценили люди
своего Иисуса, что сделают звери? Они вылезут из логовищ, они завоют от
гнева, они
забудут свой страх перед человеком и все придут сюда, чтобы сожрать вас! Если я скажу морю: море, ты знаешь, во сколько люди оценили
своего Иисуса? Если я скажу горам: горы, вы знаете, во сколько люди оценили Иисуса? И море и горы оставят
свои места, определенные извека, и придут сюда, и упадут на головы ваши!
Но, видя, что отпора нет, что вашему
гневу не полагается преград, вы — даже и в несправедливом
гневе — ободряетесь, ваш собственный голос
своим звуком, все более крепким и высоким, подстрекает вас, и вы кончаете тем, что
забываете всякую меру и даете полную волю страсти.
Громче и настойчивее заговорили в том же духе после 3 января 1565 года, когда присланный Иоанном чиновник Константин Поливанов вручил митрополиту грамоту царя, в которой тот описывал все мятежи, неустройства и беззакония боярского правления во время его малолетства, доказывал, что они расхищали казну, земли, радели о
своем богатстве,
забывая отечество, что дух этот в них не изменился, что они не перестают злодействовать, а если он, государь, движимый правосудием, объявляет
гнев недостойным, то митрополит и духовенство вступаются за виновных, грубят, стужают [«Стужать» — надоедать — выражение летописца.