Неточные совпадения
Клим Самгин, бросив на стол деньги, поспешно вышел из зала и через минуту, застегивая пальто, стоял у подъезда ресторана. Три офицера, все с праздничными лицами, шли в
ногу, один из них
задел Самгина и весело сказал...
— Прошу не шутить, — посоветовал жандарм, дергая
ногою, — репеек его шпоры
задел за ковер под креслом, Климу захотелось сказать об этом офицеру, но он промолчал, опасаясь, что Иноков поймет вежливость как угодливость. Клим подумал, что, если б Инокова не было, он вел бы себя как-то иначе. Иноков вообще стеснял, даже возникало опасение, что грубоватые его шуточки могут как-то осложнить происходящее.
Неясное какое-то подозрение укололо Самгина, он сердито взглянул на Попова, а инженер, подвигая стул, больно
задел Самгина по
ноге и, не извиняясь, сказал...
Пара серых лошадей бежала уже далеко, а за ними, по снегу, катился кучер; одна из рыжих, неестественно вытянув шею, шла на трех
ногах и хрипела, а вместо четвертой в снег упиралась толстая струя крови; другая лошадь скакала вслед серым, — ездок обнимал ее за шею и кричал; когда она
задела боком за столб для афиш, ездок свалился с нее, а она, прижимаясь к столбу, скрипуче заржала.
— Он ехал на извозчике, и вдруг Воронов бросился, — рассказывал Злобин, взмахивая рукой,
задевая фуражкой о забор, из опухшего глаза его сочились слезы, длинные
ноги топали, он качался, но Самгин видел, что он не пьян, а — возмущен, испуган.
Захар, услышав этот зов, не прыгнул по обыкновению с лежанки, стуча
ногами, не заворчал; он медленно сполз с печки и пошел,
задевая за все и руками и боками, тихо, нехотя, как собака, которая по голосу господина чувствует, что проказа ее открыта и что зовут ее на расправу.
Проходя по комнате, он
заденет то
ногой, то боком за стол, за стул, не всегда попадает прямо в отворенную половину двери, а ударится плечом о другую, и обругает при этом обе половинки, или хозяина дома, или плотника, который их делал.
Она засмеялась своей широкой улыбкой во весь рот, глаза блеснули, как у кошки, и она, далеко вскинув
ноги, перескочила через плетень, юбка
задела за сучок. Она рванула ее, засмеялась опять и, нагнувшись, по-кошачьи, промчалась между двумя рядами капусты.
Он шел, не разбирая дороги; сучья поминутно
задевали и царапали его,
ноги его поминутно вязли в болоте, — он ничего не замечал.
— Есть ленца, — соглашался Анфим. — Неулежно живут
нога за
ногу задевают.
— А ничего, ваше степенство. Слава богу, живем,
нога за
ногу не
задеваем.
Мне страшно; они возятся на полу около отца,
задевают его, стонут и кричат, а он неподвижен и точно смеется. Это длилось долго — возня на полу; не однажды мать вставала на
ноги и снова падала; бабушка выкатывалась из комнаты, как большой черный мягкий шар; потом вдруг во тьме закричал ребенок.
Однажды подъезжал я к стрепету, который, не подпустив меня в настоящую меру, поднялся; я ударил его влет на езде, и мне показалось, что он подбит и что, опускаясь книзу, саженях во ста от меня, он упал; не выпуская из глаз этого места, я сейчас побежал к нему, но, не добежав еще до замеченной мною местности, я на что-то споткнулся и едва не упал; невольно взглянул я мельком, за что
задела моя
нога, и увидел лежащего стрепета с окровавленною спиной; я счел его за подстреленного и подумал, что ошибся расстоянием; видя, что птица жива, я проворно схватил ее и поднял.
Здесь так много было кайр, что я должен был двигаться с большой осторожностью, чтобы не
задевать их
ногами.
— Это вы касательно Макара, родитель? Нет, это вы напрасно, потому как у брата Макара, напримерно, своя часть, а у меня своя… Ничего, живем,
ногой за
ногу не
задеваем.
Но я заметил, что для больших людей так сидеть неловко потому, что они должны были не опускать своих
ног, а вытягивать и держать их на воздухе, чтоб не
задевать за землю; я же сидел на роспусках почти с
ногами, и трава
задевала только мои башмаки.
— Три раза, канальи,
задевали, сначала в
ногу, потом руку вот очень сильно раздробило, наконец, в животе пуля была; к тяжелораненым причислен, по первому разряду, и если бы не эта девица Прыхина, знакомая ваша, пожалуй бы, и жив не остался: день и ночь сторожила около меня!.. Дай ей бог царство небесное!.. Всегда буду поминать ее.
Проститься с ней? Я двинул свои — чужие —
ноги,
задел стул — он упал ничком, мертвый, как там — у нее в комнате. Губы у нее были холодные — когда-то такой же холодный был пол вот здесь, в моей комнате возле кровати.
— Это нашу матроску 5-го числа в
ногу задело бомбой, — скажет вам ваша путеводительница: — она мужу на бастион обедать носила.
В глазах блистали самоуверенность и отвага — не та отвага, что слышно за версту, что глядит на все нагло и ухватками и взглядами говорит встречному и поперечному: «Смотри, берегись, не
задень, не наступи на
ногу, а не то — понимаешь? с нами расправа коротка!» Нет, выражение той отваги, о которой говорю, не отталкивает, а влечет к себе.
Она не убила его,
задев лишь на лету концом по шее, но поприще Андрея Антоновича кончилось, по крайней мере у нас; удар сбил его с
ног, и он упал без памяти.
— Я те научу нявест красть! — говорил он, входя постепенно в ярость и стараясь
задеть Хомяка по голове, по
ногам и по чем ни попало.
Поминутно расправляя усы и бороду короткими пальцами, он расхаживал по комнате, выкидывая
ноги из-под живота, не спеша и важно, точно индейский петух, его степенная походка не отвечала непрерывным движениям рук, головы, живой игре лица. Было в нём что-то смешное, вызывающее улыбку, но все слова его, чёткие и ясные,
задевали внимание и входили в память глубоко.
Максим странно зашаркал
ногами по земле, глядя, как они уходят из сада и Горюшина, шагая осторожно, поддерживает юбку, точно боясь
задеть за что-то, что остановит её.
С некоторого времени его внимание стал тревожно
задевать Савка: встречая Палагу на дворе или в кухне, этот белобрысый парень вдруг останавливался, точно врастал в землю и, не двигая ни рукой, ни
ногой, всем телом наклонялся к ней, точно готовясь упасть, как подрубленное дерево, а поперёк его лица медленно растекалась до ушей узкая, как разрез ножом, улыбка, чуть-чуть открывая жадный оскал зубов.
Старик трясся в возбуждении,
ноги у него плясали и шаркали по полу, а руки изломанно хватались за кисти халата, за ворот и край стола, дёргали скатерть,
задевали гостя.
Четверо мужиков, взяв Савку за руки и за
ноги, поволокли его, точно куль мякины,
задевая и шаркая о землю его выгнутою спиною.
С этого времени на нее обильно посыпались неприятности: почти каждый раз, когда она входила в рабочую комнату брата, к
ногам ее падали какие-то брусья, доски, инструменты,
задевая то плечо, то голову ее, отбивая ей пальцы, — горбун всегда предупреждал ее криком...
По лесу блуждал тихий, медленный звон, он раздавался где-то близко, шевелил тонкие ветки,
задевая их, и они качались в сумраке оврага, наполняя воздух шорохом, под
ногами сухо потрескивал тонкий лёд ручья, вода его вымерзла, и лёд покрывал белой плёнкой серые, сухие ямки.
Он старался также незаметно держаться и в семье дяди, но здесь это было трудно, — приходилось обедать и ужинать вместе со всеми, а когда он сидел за столом, младший сын дяди, Яков, толстый и румяный, всячески старался
задеть или рассмешить его, делал гримасы, показывал язык, толкал под столом
ногами и щипал.
Голос его звучал протестующе, обиженно,
ноги задевали одна за другую, и весь он был какой-то мягкий, точно из него вынули кости.
Климков согнулся, пролезая в маленькую дверь, и пошёл по тёмному коридору под сводом здания на огонь, слабо мерцавший где-то в глубине двора. Оттуда навстречу подползал шорох
ног по камням, негромкие голоса и знакомый, гнусавый, противный звук… Климков остановился, послушал, тихо повернулся и пошёл назад к воротам, приподняв плечи, желая скрыть лицо воротником пальто. Он уже подошёл к двери, хотел постучать в неё, но она отворилась сама, из неё вынырнул человек, споткнулся,
задел Евсея рукой и выругался...
Я шел по колено в воде, все дальше от берега, на глубину и споткнулся,
задев что-то твердое большим пальцем
ноги.
Тотчас я почувствовал, что мешаю, — меня толкнули в плечо,
задели по
ногам, бесцеремонная рука заставила отступить в сторону, а тут женщина стукнула по локтю тазом, и уже несколько человек крикнули ворчливо-поспешно, чтобы я убрался с дороги.
На самом краю сего оврага снова начинается едва приметная дорожка, будто выходящая из земли; она ведет между кустов вдоль по берегу рытвины и наконец, сделав еще несколько извилин, исчезает в глубокой яме, как уж в своей норе; но тут открывается маленькая поляна, уставленная несколькими высокими дубами; посередине в возвышаются три кургана, образующие правильный треугольник; покрытые дерном и сухими листьями они похожи с первого взгляда на могилы каких-нибудь древних татарских князей или наездников, но, взойдя в середину между них, мнение наблюдателя переменяется при виде отверстий, ведущих под каждый курган, который служит как бы сводом для темной подземной галлереи; отверстия так малы, что едва на коленах может вползти человек, ко когда сделаешь так несколько шагов, то пещера начинает расширяться всё более и более, и наконец три человека могут идти рядом без труда, не
задевая почти локтем до стены; все три хода ведут, по-видимому, в разные стороны, сначала довольно круто спускаясь вниз, потом по горизонтальной линии, но галлерея, обращенная к оврагу, имеет особенное устройство: несколько сажен она идет отлогим скатом, потом вдруг поворачивает направо, и горе любопытному, который неосторожно пустится по этому новому направлению; она оканчивается обрывом или, лучше сказать, поворачивает вертикально вниз: должно надеяться на твердость
ног своих, чтоб спрыгнуть туда; как ни говори, две сажени не шутка; но тут оканчиваются все искусственные препятствия; она идет назад, параллельно верхней своей части, и в одной с нею вертикальной плоскости, потом склоняется налево и впадает в широкую круглую залу, куда также примыкают две другие; эта зала устлана камнями, имеет в стенах своих четыре впадины в виде нишей (niches); посередине один четвероугольный столб поддерживает глиняный свод ее, довольно искусно образованный; возле столба заметна яма, быть может, служившая некогда вместо печи несчастным изгнанникам, которых судьба заставляла скрываться в сих подземных переходах; среди глубокого безмолвия этой залы слышно иногда журчание воды: то светлый, холодный, но маленький ключ, который, выходя из отверстия, сделанного, вероятно, с намерением, в стене, пробирается вдоль по ней и наконец, скрываясь в другом отверстии, обложенном камнями, исчезает; немолчный ропот беспокойных струй оживляет это мрачное жилище ночи...
Он нарочно
задевает капканом за дерево или куст, мечется и вертится во все стороны; даже зайцу иногда удается оторвать
ногу, а лисе очень часто.
Прежде охотники привязывали бубенчик к
ноге; но этот способ несравненно хуже: бубенчик будет беспрестанно за что-нибудь
задевать и как раз сломается; когда же ястреб с перепелкой сядет в траву или в хлеб, то звука никакого не будет; а бубенчик в хвосте, как скоро ястреб начнет щипать птицу, при всяком наклонении головы и тела станет звенеть и дает о себе знать охотнику, в чем и заключается вся цель.
Сколько времени это продолжалось, Буланин не мог определить: может быть, минуту, может быть, полчаса. Вдруг «сторож» опять свистнул. Десятки босых
ног беспорядочно, быстро и звонко зашлепали по паркету, где-то повалили табуретку, кто-то
задел за кровать, и тотчас же все опять стихло.
Потрясает он меня речью своей, поднимает на
ноги и как бы оружие в руки даёт, трепещет вокруг меня лёгкая тень,
задевая крыльями лицо моё, — страшно мне, кружится земля подо мной, и думаю я...
И мы точно ходили по дорожкам, наступали на круги света и тени, и точно сухой лист шуршал под
ногою, и свежая ветка
задевала меня по лицу.
Весьма естественно, что падавшие после, упираясь на лежащих уже, должны были перекувыркиваться вверх
ногами и ими
задевать гостей.
А посредине улицы, мимо бульвара, шагает он, Вавило Бурмистров, руки у него связаны за спиною тонким ремнем и болят, во рту — соленый вкус крови, один глаз заплыл и ничего не видит. Он спотыкается,
задевая ушибленною
ногою за камни, — тогда городовой Капендюхин дергает ремень и режет ему туго связанные кисти рук. Где-то за спиной раздается вопрос исправника...
Много раз мы с Яковом теряли друг друга в густом, местами непроходимом кустарнике. Один раз сучок
задел за собачку моего ружья, и оно нежданно выстрелило. От мгновенного испуга и от громкого выстрела у меня тотчас же разболелась голова и так и не переставала болеть целый день, до вечера. Сапоги промокли, в них хлюпала вода, и отяжелевшие, усталые
ноги каждую секунду спотыкались о кочки. Кровь тяжело билась под черепом, который мне казался огромным, точно разбухшим, и я чувствовал больно каждый удар сердца.
Властью своею над людями он почти не кичится, мужиков не
задевает, и днём его не видно — спит. Только когда подерутся мужики и жёны их позовут его — выйдет, тяжёлый, сонный, остановится около драчунов, долго смотрит на них туманными глазами и, если они упадут на землю, молча пинает их толстою
ногой в тяжёлом сапоге.
Дверцы отворились, одна за другой с шумом попадали ступеньки, зашумело женское платье, в затхлую карету ворвался запах жасминных духов, быстрые ножки взбежали по ступенькам, и Анна Федоровна,
задев полой распахнувшегося салопа по
ноге графа, молча, но тяжело дыша, опустилась на сиденье подле него.
То же одиночество, как во время бесконечных обеден в холодильнике храма Христа Спасителя, когда я, запрокинув голову в купол на страшного Бога, явственно и двойственно чувствовала и видела себя — уже отделяющейся от блистательного пола, уже пролетающей — гребя, как собаки плавают — над самыми головами молящихся и даже их —
ногами, руками —
задевая — и дальше, выше — стойком теперь! как рыбы плавают! — и вот уже в розовой цветочной юбочке балерины — под самым куполом — порхаю.
Быть может,
ногой кто-нибудь
задел, когда подбирали труп, или нечаянно ногтем?
Задеть друг дружку норовят
Ногой, рукой, плечами,
И так глядят… и так шалят,
Чуть отвернись, губами!
Слон вдруг отказался слушаться своего хозяина. Он осторожно опустился на все четыре
ноги, не
задев Лоренциты, она же спокойно лежала между его
ногами. Обозленный Энрико стал изо всей силы бить слона по хоботу и свистать, стараясь вторично поднять его на задние
ноги. Слон не повиновался. «Довольно, довольно!» кричала взволнованная публика.
Сядем все вместе!» Нимало не стесняясь тем, что мокрохвостые юбки и грязные
ноги ее
задевают по плечам и даже по физиономиям впереди сидящих слушателей, она храбро прокладывала себе дорогу вперед, пока наконец не соединилась со своими приятелями.