Неточные совпадения
Уже с первых минут стало ясно, что дочь уступит матери
в легкости и силе, — Нунча бежала так свободно и красиво, точно сама земля несла ее, как мать ребенка, — люди стали бросать из окон и с тротуаров цветы под ноги ей и рукоплескали, одобряя ее
криками;
в два конца она опередила дочь на четыре минуты с лишком, и Нина, разбитая, обиженная неудачей,
в слезах и
задыхаясь, упала на ступени паперти, — не могла уже бежать третий раз.
Другой был армеец Волынского полка. Смерть застала его внезапно. Он бежал, разъяренный,
в атаку,
задыхаясь от
крика; пуля ударила его
в переносье, пронзила голову, оставив по себе черную зияющую рану. Так и лежал он с широко раскрытыми, теперь уже застывшими глазами, с открытым ртом и с искривленным яростью посинелым лицом.
Сбившись
в густую массу,
задыхаясь в давке, разгорячаясь от прикосновения друг к другу, люди бежали с хриплыми
криками, с пеной у рта, точно стая бешеных животных.
Задыхаясь, бежим. Ветер толкает нас
в спины, осыпая нас тревожным
криком, заливчатым лаем собак и глухим гулом чугунного била. Проснулась деревня, но кажется, что она боязливо отходит
в сторону, удаляется от мельницы.
А
в два часа, когда от безделья он лег спать, его разбудил женский визг, и перед испуганными глазами встало окровавленное и страшное лицо Марьи. Она
задыхалась, рвала на себе уже разорванное мужем платье и бессмысленно кружилась по хате, тыкаясь
в углы.
Крику у нее уже не было, а только дикий визг,
в котором трудно было разобрать слова.
Слышатся громкие
крики, задорная брань. Монахини ругаются, и,
задыхаясь, неистово хохочет Серафима Ильинишна. Другие кто кричит, кто голосит, кто визжит, кто выкликает, кто выпевает… Ни дать ни взять — шабаш на Лысой горе. Ни Матренушке, ни дворецкому с конторщиком, ни каптенармусу с фельдфебелем не унять через край расходившихся девок и баб. Не сразу могли понять Варенька с Дуней, что дело идет об Арарате.
В источный голос вопит мать Илария, размахивая четками...
Вдруг откуда-то раздается сторожевой
крик. Кажется, это вестовой голос, что наступает конец мира. Все следом его молкнет, всякое движение замирает, пульс не бьется, будто жизнь
задохнулась в один миг под стопою гневного бога. Весы, аршины, ноги, руки, рты остановились
в том самом положении,
в каком застал их этот возглас. Один слух, напряженный до возможного, заменил все чувства; он один обнаруживает
в этих людях присутствие жизни: все прислушивается…
Отец Савелий
задохнулся и упал. Лежа ниц лицом, он слышит окрест себя шум, слышит глумливый
крик и насмешки над «борзым попом» и узнает
в этом хохоте все знакомые голоса, начиная голосом троадиева келейника и кончая трубным трещанием Ахиллы.