Неточные совпадения
Мир сейчас влечется к гибели, таков
закон этого мира, но это не означает фатальной гибели человека и подлинно Божьего мира, для которого всегда остается путь свободы и
благодати.
Церковная жизнь есть жизнь в порядке свободы и
благодати, лишь мирская жизнь есть жизнь в порядке необходимости и
закона.
Религиозное разграничение языческого государства и христианской церкви, принуждения и свободы,
закона и
благодати есть великая историческая задача, и выполнение ее столь же провиденциально, как некогда было провиденциально соединение церкви и государства, взаимопроникновение новозаветной
благодати и ветхозаветноязыческого
закона.
Свобода и необходимость,
благодать и
закон сплелись в исторической действительности, два царства проникали друг в друга и смешивались.
Соблазнительность же этого соединения — в возможном смешении необходимости с свободой,
закона с
благодатью.
Внутри новозаветного откровения нет
закона, нет государства, нет семьи, нет никакого принудительного порядка, есть только
благодать, любовь, свобода.
Когда государство, область принуждения и
закона, вторгается в церковь, область свободы и
благодати, то происходит подобное тому, как когда знание, принудительное обличение видимых вещей, вторгается в веру, свободное обличение вещей невидимых.
«Христианское государство» есть смешение Нового Завета с Ветхим,
благодати с
законом, свободы с необходимостью.
Но религиозный смысл мирового процесса в том и заключается, что свобода побеждает необходимость,
благодать побеждает
закон, мир сверхприродный побеждает мир природный.
Слишком ведь ясно для религиозного сознания, что церковь как порядок свободы и
благодати не может подчиниться государству и порядку необходимости и
закона и не может сама стать государством, т. е. жизнью по принуждению и
закону.
Взаимопроникновение и смешение благодатного и свободного порядка церкви с принудительным и законническим порядком государства в истории есть не только победа
благодати и свободы над принуждением и
законом, но и вечная угроза возобладания принуждения и
закона над свободой и
благодатью.
Государство и
закон есть Ветхий Завет человечества, церковь и
благодать есть Новый Завет человечества.
Все предметы в мире различны и все равно прекрасны, и каждому дан свой
закон, и в каждом
благодать и польза есть; но если предмет, изменив своему назначению, изберет себе иной путь, вдруг из добра он обращается во зло.
«Прежде был дан
Закон, а потом —
Благодать, прежде — тень, а потом — истина», — писал Иларион (Златоструй.
Проблемы
закона и
благодати.
И свое бремя
закона она приносит как дар в царство
благодати.
Но нравственность, предполагающая греховное раздвоение, борьбу добра и зла в человеке, не может иметь безусловного религиозного значения, она есть Ветхий Завет, период подзаконности, который преодолевается (хотя и не отменяется) Новым Заветом, царством
благодати [В русской литературе «сравнительный анализ» Ветхого и Нового заветов впервые был произведен митрополитом Иларионом (XI в.) в «Слове о
Законе и
Благодати».
Конфликт
закона и
благодати, этики
закона и этики искупления проходит через все конкретные этические вопросы, как мы это увидим.
Только этика
благодати возвышается над противоположением «аристократической» свободы и «демократического»
закона.
В этом основное противоречие этики
закона, которое неизбежно ведет к этике искупления или
благодати.
Но мы живем в двух планах, под
законом и под
благодатью, в порядке природном и в порядке духовном, и в этом безмерная трудность и сложность жизни христианина в мире.
«Вы, оправдывающие себя
законом, остались без Христа, отпали от
благодати».
Общество, которое захочет себя обосновать исключительно на
благодати, не пожелает знать
закона, будет обществом деспотическим.
Таково соотношение
закона и
благодати.
Всякое искусство подчинено
закону, и в нем действует
благодать и свобода, как в первичном творческом акте.
То, что от
благодати, всегда выше, чем то, что от
закона, никогда не ниже.
Они утверждают самоправедность через осуществление
закона, т. е. возвращаются к фарисейству, хотя и философски очищенному, к пелагианству, которое тоже было законническим морализмом и потому не нуждалось в
благодати.
«Вы не под
законом, но под
благодатью».
Этими книжниками полон христианский мир, для которого этика
закона легче и доступнее этики
благодати.
И нужно сказать, что не всегда свобода человека, свобода человеческого лица защищена в порядке
благодати, она часто защищается в порядке
закона.
Средневековая теократия, восточная и западная, императорская и папская, хотела быть обществом, основанным не на
законе, а на
благодати.
Христианское учение о
благодати и было всегда учением о восстановлении здоровья, которое не может восстановить
закон, но из этой истины не была построена этика.
Христианство есть откровение
благодати, и этика христианская есть этика искупления, а не
закона, этика благодатной силы.
Живая человеческая личность насилуется и
законом, и насильственной
благодатью.
Так, коммунистическое общество тоже исключительно основано на
благодати, а не на
законе, хотя и на
благодати темной и нехристианской.
Для этики искупления и
благодати не существует двух лагерей, не существует праведников
закона, чистых.
Государство стоит под знаком
закона, а не
благодати.
Монашески-аскетическая вражда к жизни, ressentiment по отношению к жизни, есть реакция этики
закона внутри религии искупления и
благодати, в ней нет силы, помогающей просветлению жизни.
Поэтому христианский мир живет двойственной, дуалистической жизнью, он живет и по
закону, и по
благодати.
На сложных этических конфликтах мы видим, как
закон калечит жизнь, когда нужно было бы предоставить ее действию благодатных сил, и как насильственная
благодать калечит жизнь, когда нужно было
закону предоставить охранение ее прав.
Иногда враждебна свободе и личности этика
закона, иногда же враждебна этика
благодати.
Злом же является законническое искажение самой
благодати и любви, оно-то и ведет к насилию и отрицанию свободы, к совершенному отвержению
закона.
Происходит двойной процесс: в порядок
благодати, в духовное общество, в церковь проникает законничество, и в порядок
закона, в общество мирское, в государство и культуру проникает начало
благодати, уже искаженное законничеством.
До этого этика
закона, этика, не знающая искупления и
благодати, думала, что солнце восходит только над добрыми и дождь посылается только на праведных.
Моногамический брак реально возможен по
благодати, а не по природе и не по
закону.
«Путь».] Апостол Павел ведет страстную борьбу с властью
закона и раскрывает религию
благодати.
Нравственное сознание, формулирующее
законы и нормы, сталкивается не только с инстинктом, с подсознательным, с древней природой, но и с
благодатью, с сверхсознанием, с божественным.
Через Христа-Искупителя прекращается натуралистическая эволюция душ во тьме,
закон Кармы отменяется даровой
благодатью любви.
Именно христианское сознание учит о даровой
благодати и этим глубоко отличается от религиозного сознания Индии, которое учит о
законе Кармы, не желающем знать ни о чем благодатно-даровом.
Бог открыл грешному человеку свою волю в
законе и дал человеку
благодать искупления, послав в мир Сына своего Единородного.