Неточные совпадения
Купцы. Ей-ей! А попробуй прекословить, наведет к тебе в дом целый полк на постой. А если что, велит запереть двери. «Я тебя, — говорит, — не
буду, — говорит, — подвергать телесному наказанию или пыткой пытать — это, говорит, запрещено
законом, а вот ты у меня, любезный,
поешь селедки!»
Правдин.…требовать от правительства, чтоб сделанная ей обида наказана
была всею строгостью
законов. Сейчас представлю ее перед суд как нарушительницу гражданского спокойства.
Софья. Во всю жизнь мою ваша воля
будет мой
закон.
Наконец он не выдержал. В одну темную ночь, когда не только будочники, но и собаки спали, он вышел, крадучись, на улицу и во множестве разбросал листочки, на которых
был написан первый, сочиненный им для Глупова,
закон. И хотя он понимал, что этот путь распубликования
законов весьма предосудителен, но долго сдерживаемая страсть к законодательству так громко вопияла об удовлетворении, что перед голосом ее умолкли даже доводы благоразумия.
"Сижу я, — пишет он, — в унылом моем уединении и всеминутно о том мыслю, какие
законы к употреблению наиболее благопотребны
суть.
Но смысл
закона был ясен, и откупщик на другой же день явился к градоначальнику.
— И
законов не
буду издавать — живите с богом!
Глупову именно нужен
был"сумрак
законов", то
есть такие
законы, которые, с пользою занимая досуги законодателей, никакого внутреннего касательства до посторонних лиц иметь не могут.
Волею-неволей Бородавкин должен
был согласиться, что поступлено правильно, но тут же вспомнил про свой проект"о нестеснении градоначальников
законами"и горько заплакал.
Он не
был ни технолог, ни инженер; но он
был твердой души прохвост, а это тоже своего рода сила, обладая которою можно покорить мир. Он ничего не знал ни о процессе образования рек, ни о
законах, по которому они текут вниз, а не вверх, но
был убежден, что стоит только указать: от сих мест до сих — и на протяжении отмеренного пространства наверное возникнет материк, а затем по-прежнему, и направо и налево,
будет продолжать течь река.
— Состояние у меня, благодарение богу, изрядное. Командовал-с; стало
быть, не растратил, а умножил-с. Следственно, какие
есть насчет этого
законы — те знаю, а новых издавать не желаю. Конечно, многие на моем месте понеслись бы в атаку, а может
быть, даже устроили бы бомбардировку, но я человек простой и утешения для себя в атаках не вижу-с!
Закон был, видимо, написан второпях, а потому отличался необыкновенною краткостью. На другой день, идя на базар, глуповцы подняли с полу бумажки и прочитали следующее...
[Ныне доказано, что тела всех вообще начальников подчиняются тем же физиологическим
законам, как и всякое другое человеческое тело, но не следует забывать, что в 1762 году наука
была в младенчестве.
Но он не без основания думал, что натуральный исход всякой коллизии [Колли́зия — столкновение противоположных сил.]
есть все-таки сечение, и это сознание подкрепляло его. В ожидании этого исхода он занимался делами и писал втихомолку устав «о нестеснении градоначальников
законами». Первый и единственный параграф этого устава гласил так: «Ежели чувствуешь, что
закон полагает тебе препятствие, то, сняв оный со стола, положи под себя. И тогда все сие, сделавшись невидимым, много тебя в действии облегчит».
— И
законов издавать не
будешь? — спрашивали они его с недоверчивостью.
Есть законы мудрые, которые хотя человеческое счастие устрояют (таковы, например,
законы о повсеместном всех людей продовольствовании), но, по обстоятельствам, не всегда бывают полезны;
есть законы немудрые, которые, ничьего счастья не устрояя, по обстоятельствам бывают, однако ж, благопотребны (примеров сему не привожу: сам знаешь!); и
есть, наконец,
законы средние, не очень мудрые, но и не весьма немудрые, такие, которые, не
будучи ни полезными, ни бесполезными, бывают, однако ж, благопотребны в смысле наилучшего человеческой жизни наполнения.
Произошло объяснение; откупщик доказывал, что он и прежде
был готов по мере возможности; Беневоленский же возражал, что он в прежнем неопределенном положении оставаться не может; что такое выражение, как"мера возможности", ничего не говорит ни уму, ни сердцу и что ясен только
закон.
Тут открылось все: и то, что Беневоленский тайно призывал Наполеона в Глупов, и то, что он издавал свои собственные
законы. В оправдание свое он мог сказать только то, что никогда глуповцы в столь тучном состоянии не
были, как при нем, но оправдание это не приняли, или, лучше сказать, ответили на него так, что"правее бы он
был, если б глуповцев совсем в отощание привел, лишь бы от издания нелепых своих строчек, кои предерзостно
законами именует, воздержался".
Предпринят
был целый ряд последовательных мер, которые исключительно клонились к упомянутой выше цели и сущность которых может
быть формулирована следующим образом: 1) просвещение и сопряженные с оным экзекуции временно прекратить, и 2)
законов не издавать.
17) Иванов, статский советник, Никодим Осипович.
Был столь малого роста, что не мог вмещать пространных
законов. Умер в 1819 году от натуги, усиливаясь постичь некоторый сенатский указ.
— Я даже изобразить сего не в состоянии, почтеннейшая моя Марфа Терентьевна, — обращался он к купчихе Распоповой, — что бы я такое наделал и как
были бы сии люди против нынешнего благополучнее, если б мне хотя по одному
закону в день издавать предоставлено
было!
Вольнодумцы, конечно, могут (под личною, впрочем, за сие ответственностью) полагать, что пред лицом
законов естественных все равно, кованая ли кольчуга или кургузая кучерская поддевка облекают начальника, но в глазах людей опытных и серьезных материя сия всегда
будет пользоваться особливым перед всеми другими предпочтением.
И того ради, существенная видится в том нужда, дабы можно
было мне, яко градоначальнику, издавать для скорости собственного моего умысла
законы, хотя бы даже не первого сорта (о сем и помыслить не смею!), но второго или третьего.
Очевидно, стало
быть, что Беневоленский
был не столько честолюбец, сколько добросердечный доктринер, [Доктринер — начетчик, человек, придерживающийся заучен — ных, оторванных от жизни истин, принятых правил.] которому казалось предосудительным даже утереть себе нос, если в
законах не формулировано ясно, что «всякий имеющий надобность утереть свой нос — да утрет».
Третий пример
был при Беневоленском, когда
был"подвергнут расспросным речам"дворянский сын Алешка Беспятов, за то, что в укору градоначальнику, любившему заниматься законодательством, утверждал:"Худы-де те
законы, кои писать надо, а те
законы исправны, кои и без письма в естестве у каждого человека нерукотворно написаны".
— Я не либерал и либералом никогда не бывал-с. Действую всегда прямо и потому даже от
законов держусь в отдалении. В затруднительных случаях приказываю поискать, но требую одного: чтоб
закон был старый. Новых
законов не люблю-с. Многое в них пропускается, а о прочем и совсем не упоминается. Так я всегда говорил, так отозвался и теперь, когда отправлялся сюда. От новых, говорю,
законов увольте, прочее же надеюсь исполнить в точности!
Ибо
закон, каков бы он ни
был (даже такой, как, например:"всякий да яст"или"всяка душа да трепещет"), все-таки имеет ограничивающую силу, которая никогда честолюбцам не по душе.
Но, с другой стороны, не видим ли мы, что народы самые образованные наипаче [Наипа́че (церковно-славянск.) — наиболее.] почитают себя счастливыми в воскресные и праздничные дни, то
есть тогда, когда начальники мнят себя от писания
законов свободными?
Напротив того, градоначальник не тучный, но и не тощий, хотя бы и не
был сведущ в
законах, всегда имеет успех.
Сохранение пропорциональностей частей тела также не маловажно, ибо гармония
есть первейший
закон природы. Многие градоначальники обладают длинными руками, и за это со временем отрешаются от должностей; многие отличаются особливым развитием иных оконечностей или же уродливою их малостью, и от того кажутся смешными или зазорными. Сего всемерно избегать надлежит, ибо ничто так не подрывает власть, как некоторая выдающаяся или заметная для всех гнусность.
Ежели бы, например, издать такой
закон: «Всякий да яст», то это
будет именно образец тех средних
законов, к выполнению которых каждый устремляется без малейших мер понуждения.
Рассказав этот случай, летописец спрашивает себя:
была ли польза от такого
закона? — и отвечает на этот вопрос утвердительно.
и 2) Ежели
будет предоставлено градоначальникам, яко градоначальникам, второго сорта
законы сочинять, то не придется ли потом и сотским, яко сотским, таковые же
законы издавать предоставить, и какого те
законы будут сорта?"
— Я человек простой-с, — говорил он одним, — и не для того сюда приехал, чтоб издавать законы-с. Моя обязанность наблюсти, чтобы
законы были в целости и не валялись по столам-с. Конечно, и у меня
есть план кампании, но этот план таков: отдохнуть-с!
В сей мысли еще более меня утверждает то, что город Глупов по самой природе своей
есть, так сказать, область второзакония, для которой нет даже надобности в
законах отяготительных и многосмысленных.
Когда же совсем нечего
было делать, то
есть не предстояло надобности ни мелькать, ни заставать врасплох (в жизни самых расторопных администраторов встречаются такие тяжкие минуты), то он или издавал
законы, или маршировал по кабинету, наблюдая за игрой сапожного носка, или возобновлял в своей памяти военные сигналы.
Когда мы мним, что счастию нашему нет пределов, что мудрые
законы не про нас писаны, а действию немудрых мы не подлежим, тогда являются на помощь
законы средние, которых роль в том и заключается, чтоб напоминать живущим, что несть на земле дыхания, для которого не
было бы своевременно написано хотя какого-нибудь
закона.
«Откуда взял я это? Разумом, что ли, дошел я до того, что надо любить ближнего и не душить его? Мне сказали это в детстве, и я радостно поверил, потому что мне сказали то, что
было у меня в душе. А кто открыл это? Не разум. Разум открыл борьбу за существование и
закон, требующий того, чтобы душить всех, мешающих удовлетворению моих желаний. Это вывод разума. А любить другого не мог открыть разум, потому что это неразумно».
Политическая экономия говорила, что
законы, по которым развилось и развивается богатство Европы,
суть законы всеобщие и несомненные.
— Но в том и вопрос, — перебил своим басом Песцов, который всегда торопился говорить и, казалось, всегда всю душу полагал на то, о чем он говорил, — в чем полагать высшее развитие? Англичане, Французы, Немцы — кто стоит на высшей степени развития? Кто
будет национализовать один другого? Мы видим, что Рейн офранцузился, а Немцы не ниже стоят! — кричал он. — Тут
есть другой
закон!
Министерство, враждебное Алексею Александровичу, доказывало, что положение инородцев
было весьма цветущее и что предполагаемое переустройство может погубить их процветание, а если что
есть дурного, то это вытекает только из неисполнения министерством Алексея Александровича предписанных
законом мер.
Организм, разрушение его, неистребимость материи,
закон сохранения силы, развитие —
были те слова, которые заменили ему прежнюю веру.
— Ах, не слушал бы! — мрачно проговорил князь, вставая с кресла и как бы желая уйти, но останавливаясь в дверях. —
Законы есть, матушка, и если ты уж вызвала меня на это, то я тебе скажу, кто виноват во всем: ты и ты, одна ты.
Законы против таких молодчиков всегда
были и
есть! Да-с, если бы не
было того, чего не должно
было быть, я — старик, но я бы поставил его на барьер, этого франта. Да, а теперь и лечите, возите к себе этих шарлатанов.
Он забывал, как ему потом разъяснил Сергей Иванович, тот силлогизм, что для общего блага нужно
было свергнуть губернского предводителя; для свержения же предводителя нужно
было большинство шаров; для большинства же шаров нужно
было дать Флерову право голоса; для признания же Флерова способным надо
было объяснить, как понимать статью
закона.
Теперь Алексей Александрович намерен
был требовать: во-первых, чтобы составлена
была новая комиссия, которой поручено бы
было исследовать на месте состояние инородцев; во-вторых, если окажется, что положение инородцев действительно таково, каким оно является из имеющихся в руках комитета официальных данных, то чтобы
была назначена еще другая новая ученая комиссия для исследования причин этого безотрадного положения инородцев с точек зрения: а) политической, б) административной, в) экономической, г) этнографической, д) материальной и е) религиозной; в-третьих, чтобы
были затребованы от враждебного министерства сведения о тех мерах, которые
были в последнее десятилетие приняты этим министерством для предотвращения тех невыгодных условий, в которых ныне находятся инородцы, и в-четвертых, наконец, чтобы
было потребовано от министерства объяснение о том, почему оно, как видно из доставленных в комитет сведений за №№ 17015 и 18308, от 5 декабря 1863 года и 7 июня 1864, действовало прямо противоположно смыслу коренного и органического
закона, т…, ст. 18, и примечание в статье 36.
Прежде бывало, — говорил Голенищев, не замечая или не желая заметить, что и Анне и Вронскому хотелось говорить, — прежде бывало вольнодумец
был человек, который воспитался в понятиях религии,
закона, нравственности и сам борьбой и трудом доходил до вольнодумства; но теперь является новый тип самородных вольнодумцев, которые вырастают и не слыхав даже, что
были законы нравственности, религии, что
были авторитеты, а которые прямо вырастают в понятиях отрицания всего, т. е. дикими.
Толпа раздалась, чтобы дать дорогу подходившему к столу Сергею Ивановичу. Сергей Иванович, выждав окончания речи ядовитого дворянина, сказал, что ему кажется, что вернее всего
было бы справиться со статьей
закона, и попросил секретаря найти статью. В статье
было сказано, что в случае разногласия надо баллотировать.
«После того, что произошло, я не могу более оставаться в вашем доме. Я уезжаю и беру с собою сына. Я не знаю
законов и потому не знаю, с кем из родителей должен
быть сын; но я беру его с собой, потому что без него я не могу жить.
Будьте великодушны, оставьте мне его».
— Я вот что намерен сказать, — продолжал он холодно и спокойно, — и я прошу тебя выслушать меня. Я признаю, как ты знаешь, ревность чувством оскорбительным и унизительным и никогда не позволю себе руководиться этим чувством; но
есть известные
законы приличия, которые нельзя преступать безнаказанно. Нынче не я заметил, но, судя по впечатлению, какое
было произведено на общество, все заметили, что ты вела и держала себя не совсем так, как можно
было желать.
Он не мог согласиться с этим, потому что и не видел выражения этих мыслей в народе, в среде которого он жил, и не находил этих мыслей в себе (а он не мог себя ничем другим считать, как одним из людей, составляющих русский народ), а главное потому, что он вместе с народом не знал, не мог знать того, в чем состоит общее благо, но твердо знал, что достижение этого общего блага возможно только при строгом исполнении того
закона добра, который открыт каждому человеку, и потому не мог желать войны и проповедывать для каких бы то ни
было общих целей.