— Мне кажется, что вас слишком уже поразил случай с вашим благодетелем, — ласково и не теряя спокойствия заметил старичок, — вы воспламенены… может быть, уединением. Если бы вы пожили больше с людьми, а в свете, я надеюсь, вам будут рады, как
замечательному молодому человеку, то, конечно, успокоите ваше одушевление и увидите, что всё это гораздо проще… и к тому же такие редкие случаи… происходят, по моему взгляду, отчасти от нашего пресыщения, а отчасти от… скуки…
Неточные совпадения
Анна Сергеевна недавно вышла замуж, не по любви, но по убеждению, за одного из будущих русских деятелей,
человека очень умного, законника, с крепким практическим смыслом, твердою волей и
замечательным даром слова, —
человека еще
молодого, доброго и холодного как лед.
— Лесничий! — повторил Райский, — какой лесничий? Что он за
человек?
молодой, образованный,
замечательный!..
Осуществиться журнал мог только благодаря доктору Мотту,
человеку сильного характера,
замечательному христианскому деятелю, возглавлявшему Христианский союз
молодых людей и Христианскую студенческую федерацию, большому другу русских и православия.
В одном из вагонов третьего класса, с рассвета, очутились друг против друга, у самого окна, два пассажира, — оба
люди молодые, оба почти налегке, оба не щегольски одетые, оба с довольно
замечательными физиономиями, и оба пожелавшие, наконец, войти друг с другом в разговор.
— А так: там только одни красавицы. Вы понимаете, какое счастливое сочетание кровей: польская, малорусская и еврейская. Как я вам завидую,
молодой человек, что вы свободный и одинокий. В свое время я таки показал бы там себя! И
замечательнее всего, что необыкновенно страстные женщины. Ну прямо как огонь! И знаете, что еще? — спросил он вдруг многозначительным шепотом.
— Да накажи меня бог! А впрочем, позвольте,
молодой человек! Вы сами понимаете. Я был холостой, и, конечно, понимаете, всякий
человек грешен… Теперь уж, конечно, не то. Записался в инвалиды. Но от прежних дней у меня осталась
замечательная коллекция. Подождите, я вам сейчас покажу ее. Только, пожалуйста, смотрите осторожнее.
— Ох! Ч!то вы мне будете говорить?
Замечательный город! Ну, совсем европейский город. Если бы вы знали, какие улицы, электричество, трамваи, театры! А если бы вы знали, какие кафешантаны! Вы сами себе пальчики оближете. Непременно, непременно советую вам,
молодой человек, сходите в Шато-де-Флер, в Тиволи, а также проезжайте на остров. Это что-нибудь особенное. Какие женщины, ка-ак-кие женщины!
— Помните ли, как вы угощали меня представлениями милейшего нашего Замина? — проговорил Плавин. — И я вас хочу угостить тем же: вот господин Пенин (и Плавин при этом указал на пятого своего гостя,
молодого человека, вышедшего тоже в зало), он талант в этом роде
замечательный. Спойте, милейший, вашу превосходную песенку про помещиков.
Молодой человек попался, и попался весьма
замечательным образом, со всеми онёрами, как выражаются в провинции.
Длинный, в люстриновой со сборками поддевке, какую носили старообрядцы, в смазных сапогах,
молодой человек, с пробором на середине головы, бесшумно поднял занавес, и под ярким светом рампы загорелась
замечательная декорация ада.
Искателей была толпа, и в числе их
замечательнее всех был князь Р., благороднейший, лучший из всех
молодых людей, прекраснейший и лицом и рыцарскими, великодушными порывами, высокий идеал романов и женщин, Грандиссон во всех отношениях.
Артист из драматического театра, большой, давно признанный талант, изящный, умный и скромный
человек и отличный чтец, учивший Ольгу Ивановну читать; певец из оперы, добродушный толстяк, со вздохом уверявший Ольгу Ивановну, что она губит себя: если бы она не ленилась и взяла себя в руки, то из нее вышла бы
замечательная певица; затем несколько художников и во главе их жанрист, анималист и пейзажист Рябовский, очень красивый белокурый
молодой человек, лет двадцати пяти, имевший успех на выставках и продавший свою последнюю картину за пятьсот рублей; он поправлял Ольге Ивановне ее этюды и говорил, что из нее, быть может, выйдет толк; затем виолончелист, у которого инструмент плакал и который откровенно сознавался, что из всех знакомых ему женщин умеет аккомпанировать одна только Ольга Ивановна; затем литератор,
молодой, но уже известный, писавший повести, пьесы и рассказы.
Отец ее —
человек, говорят, весьма
замечательный — быстро достиг полковничьего чина и пошел бы еще далее, но погиб в
молодых летах, нечаянно застреленный на охоте товарищем.
Он думал о том, как он будет с первых классов гимназии угадывать «искру Божию» в мальчиках; как будет поддерживать натуры, «стремящиеся сбросить с себя иго тьмы»; как под его надзором будут развиваться
молодые, свежие силы, «чуждые житейской грязи»; как, наконец, из его учеников со временем могут выйти
замечательные люди…
Мудрено ли, что
молодой Пшеницын, живя ближе к Москве, имел случай столкнуться с этим
замечательным человеком, который своими беседами внушил ему любовь к просвещению?
Брат двоюродный у него был почти такой же, как он, молоденький, розовый юноша, которого все за его юность и девственную свежесть так и называли «Саша-розан». Особенного описания ни один из этих
молодых людей не заслуживает, потому что ни в одном из них ничего
замечательного и выдающегося не было.