Из Царского Села: «Друг мой сердечный, Григорий Александрович! Третьего дня окончили мы свое шеститысячеверстное путешествие и с того часа упражняемся в рассказах о прелестном положении мест вам вверенных губерний и областей, о трудах, успехах, радении, усердии и попечении и порядке, вами устроенных повсюду, и так, друг мой, разговоры наши, почти непрестанные,
замыкают в себе либо прямо, либо сбоку, твое имя, либо твою работу».
Неточные совпадения
— Старуха спит уже, а козакам что-то не верится. Слушай, пан Данило,
замкни меня
в комнате, а ключ возьми с
собою. Мне тогда не так будет страшно; а козаки пусть лягут перед дверями.
Милая О… Милый R…
В нем есть тоже (не знаю, почему «тоже», — но пусть пишется, как пишется) —
в нем есть тоже что-то, не совсем мне ясное. И все-таки я, он и О — мы треугольник, пусть даже и неравнобедренный, а все-таки треугольник. Мы, если говорить языком наших предков (быть может, вам, планетные мои читатели, этот язык — понятней), мы — семья. И так хорошо иногда хоть ненадолго отдохнуть,
в простой, крепкий треугольник
замкнуть себя от всего, что…
Татьяна Васильевна,
в свою очередь, грустно размышляла: «Итак, вот ты, поэзия, на суд каких людей попадаешь!» Но тут же
в утешение
себе она припомнила слова своего отца-масона, который часто говаривал ей: «Дух наш посреди земной жизни
замкнут, оскорбляем и бесславим!.. Терпи и помни, что им только одним и живет мир! Всем нужно страдать и стремиться воздвигнуть новый храм на развалинах старого!»
Плодомасова прошла двор, отперла садовую калитку и, вступив
в сад,
замкнула снова ее за
собою.
— А что, батюшка, мне выводить! Не мое дело никого выводить, когда меня самоё выводят; а что народ плут и весь плутом взялся, против этого ты со мной, пожалуйста, лучше не спорь, потому я уж, слава тебе Господи, я нонче только взгляну на человека, так вижу, что он
в себе замыкает.
Хотеть
себя в собственной самости,
замыкать себя в своей тварности как
в абсолютном — значит хотеть подполья и утверждаться на нем [Двойственная и противоречивая природа тварности, сотканная из божественности и ничтожества, не допускает имманентного обожествления человека, которое составляет отличительную черту антропологии Н. А. Бердяева с ее своеобразным мистическим фейербахианством (см. талантливую и интересную его книгу: «Смысл творчества.
В противном случае оно как бы стеклянной стеной
замыкает людей
в их люциферическом уединении,
в горделивой, но бессильной позе вызова всякому что, всякой данности, при неспособности ничем
себя выразить.
Вступление
в новые плоскости мира, конечно, разбивает прежнюю ограниченность, оно разрушительно для грубого материализма (хотя на его место, быть может, ставит материализм же, лишь более утонченный), но оккультизм может оставаться атеистичен, поскольку, расширяя мир, он еще более
замыкает его
в себе.
Как ни
замкнут был для всех дом Синтянина, но все-таки из него дошли слухи, что генерал, узнав, по чьему-то доносу, что у одного из писарей его канцелярии, мараковавшего живописью, есть поясной портрет Флоры, сделанный с большим сходством и искусством, потребовал этот портрет к
себе, долго на него смотрел, а потом тихо и спокойно выколол на нем письменными ножницами глаза и поставил его на камине
в комнате своей жены.
Но
в действительности он рабски определяется миром «не-я», который и
замыкает его
в себе.
Пробку, как следовает, перевернула, сахарницу
в буфет
замкнула и поплелась к
себе с Кушкой на покой —
в сонное царство, перинное государство.
Но и Микеланджело, как и всему Возрождению, не удалось «
в земной воззрительной форме искусства
замкнуть, завершить жизнь самое
в себе» (с. 165).