Захлебываясь водою и судорожно барахтаясь руками и ногами, за которые его крепко держали сторожа, он, задыхаясь, выкрикивал бессвязную речь, о которой невозможно иметь представления, не слышав ее на самом деле.
Неточные совпадения
Самгин молчал, наблюдая за нею, за Сашей, бесшумно вытиравшей лужи окровавленной
воды на полу, у дивана, где Иноков хрипел и булькал,
захлебываясь бредовыми словами. Самгин думал о Трусовой, о Спивак, Варваре, о Никоновой, вообще — о женщинах.
До берега было около двухсот шагов, Ермолай шел смело и безостановочно (так хорошо заметил он дорогу), лишь изредка покрикивая: «Левей, тут направо колдобина!» или: «Правей, тут налево завязнешь…» Иногда
вода доходила нам до горла, и раза два бедный Сучок, будучи ниже всех нас ростом,
захлебывался и пускал пузыри.
Захлебываясь и вздыхая, она пила
воду, потом смотрела в окно, сквозь голубой узор инея на стеклах.
Макарьевна бормотала, точно
водой захлёбываясь...
Скоро вернулся Степка с бреднем. Дымов и Кирюха от долгого пребывания в
воде стали лиловыми и охрипли, но за рыбную ловлю принялись с охотой. Сначала они пошли по глубокому месту, вдоль камыша; тут Дымову было по шею, а малорослому Кирюхе с головой; последний
захлебывался и пускал пузыри, а Дымов, натыкаясь на колючие корни, падал и путался в бредне, оба барахтались и шумели, и из их рыбной ловли выходила одна шалость.
Наша рота, состоявшая из самых высоких в батальоне людей, переходила довольно удобно, но шедшая рядом с нами малорослая восьмая рота, где были всё люди двух-четырех вершков, едва брела по уши в
воде; некоторые даже
захлебывались и хватались за нас.
Весло задевало опустившийся в
воду ивняк, путалось в стеблях кувшинок, срывая их золотые головки; под лодкой вздыхала и журчала
вода. Почему-то вспомнилась мать — маленькая старушка с мышиными глазками: вот она стоит перед отцом и, размахивая тонкой, бессильной рукой,
захлёбываясь словами, хрипит...
Петька очень боялся идти в
воду, но когда вошел, то не хотел вылезать из нее и делал вид, что плавает: поднимал нос и брови кверху,
захлебывался и бил по
воде руками, поднимая брызги.
Всеми силами разгоряченного мозга она вызывала милое лицо тихонького мальчика, напевала песенки, какие пел он, улыбалась, как он улыбался, представляла, как давился он и
захлебывался молчаливой
водой; и, уже, казалось, становился близок он, и зажигалась в сердце великая, страстно желанная скорбь, — когда внезапно, неуловимо для зрения и слуха, все проваливалось, все исчезало, и в холодной, мертвой пустоте появлялась страшная и неподвижная маска идиота.