Неточные совпадения
Анна Андреевна. Что тут пишет он мне в записке? (Читает.)«Спешу тебя уведомить, душенька, что состояние мое было весьма печальное, но, уповая на милосердие божие,
за два соленые огурца особенно и полпорции икры рубль двадцать пять
копеек…» (Останавливается.)Я ничего не понимаю: к чему же тут соленые огурцы и икра?
С таким убеждением высказал он это, что головотяпы послушались и призвали новото́ра-вора. Долго он торговался с ними, просил
за розыск алтын да деньгу, [Алтын да деньга — старинные монеты: алтын в 6 денег, или в 3
копейки (ср. пятиалтынный — 15 коп.), деньга — полкопейки.] головотяпы же давали грош [Грош — старинная монета в 2
копейки, позднее — полкопейки.] да животы свои в придачу. Наконец, однако, кое-как сладились и пошли искать князя.
Кроме того, этот вопрос со стороны Левина был не совсем добросовестен. Хозяйка зa чаем только что говорила ему, что они нынче летом приглашали из Москвы Немца, знатока бухгалтерии, который
за пятьсот рублей вознаграждения учел их хозяйство и нашел, что оно приносит убытка 3000 с чем-то рублей. Она не помнила именно сколько, но, кажется, Немец высчитал до четверти
копейки.
Рожь, цену на которую он так долго выдерживал, была продана пятьюдесятью
копейками на четверть дешевле, чем
за нее давали месяц тому назад.
— Ну, смотри же, растирай комья-то, — сказал Левин, подходя к лошади, — да
за Мишкой смотри. А хороший будет всход, тебе по пятидесяти
копеек за десятину.
— Это можно, — сказал Рябинин, садясь и самым мучительным для себя образом облокачиваясь на спинку кресла. — Уступить надо, князь. Грех будет. A деньги готовы окончательно, до одной
копейки.
За деньгами остановки не бывает.
— Оттого, что у него стачки с купцами; он дал отступного. Я со всеми ими имел дела, я их знаю. Ведь это не купцы, а барышники. Он и не пойдет на дело, где ему предстоит десять, пятнадцать процентов, а он ждет, чтобы купить
за двадцать
копеек рубль.
У Живахова было триста тысяч долгу и ни
копейки за душой, и он жил же, да еще как!
— Семьдесят восемь, семьдесят восемь, по тридцати
копеек за душу, это будет… — здесь герой наш одну секунду, не более, подумал и сказал вдруг: — это будет двадцать четыре рубля девяносто шесть
копеек! — он был в арифметике силен.
Это не то что прокурор и все губернские скряги в нашем городе, которые так и трясутся
за каждую
копейку.
Помещики попроигрывались в карты, закутили и промотались как следует; все полезло в Петербург служить; имения брошены, управляются как ни попало, подати уплачиваются с каждым годом труднее, так мне с радостью уступит их каждый уже потому только, чтобы не платить
за них подушных денег; может, в другой раз так случится, что с иного и я еще зашибу
за это
копейку.
Всякая
копейка, добытая вами, добыта бесчестно, есть воровство и бесчестнейшее дело,
за которое кнут и Сибирь!
— Ну, видите ли, я вдруг постигнул ваш характер. Итак, почему ж не дать бы мне по пятисот рублей
за душу, но… состоянья нет; по пяти
копеек, извольте, готов прибавить, чтобы каждая душа обошлась, таким образом, в тридцать
копеек.
— Я бы дал по двадцати пяти
копеек за душу.
–…для расходов по экономии в моем отсутствии. Понимаешь?
За мельницу ты должен получить тысячу рублей… так или нет? Залогов из казны ты должен получить обратно восемь тысяч;
за сено, которого, по твоему же расчету, можно продать семь тысяч пудов, — кладу по сорок пять
копеек, — ты получишь три тысячи: следовательно, всех денег у тебя будет сколько? Двенадцать тысяч… так или нет?
—
За детей медью платят. Что на
копейки сделаешь! — продолжал он с неохотой, как бы отвечая собственным мыслям.
— Вот-с, батюшка: коли по гривне в месяц с рубля, так
за полтора рубля причтется с вас пятнадцать
копеек,
за месяц вперед-с. Да
за два прежних рубля с вас еще причитается по сему же счету вперед двадцать
копеек. А всего, стало быть, тридцать пять. Приходится же вам теперь всего получить
за часы ваши рубль пятнадцать
копеек. Вот получите-с.
«Двадцать городовому, три Настасье
за письмо… — значит, Мармеладовым дал вчера
копеек сорок семь али пятьдесят», — подумал он, для чего-то рассчитывая, но скоро забыл даже, для чего и деньги вытащил из кармана.
Княжна молча встала с кресла и первая вышла из гостиной. Все отправились вслед
за ней в столовую. Казачок в ливрее с шумом отодвинул от стола обложенное подушками, также заветное, кресло, в которое опустилась княжна; Катя, разливавшая чай, первой ей подала чашку с раскрашенным гербом. Старуха положила себе меду в чашку (она находила, что пить чай с сахаром и грешно и дорого, хотя сама не тратила
копейки ни на что) и вдруг спросила хриплым голосом...
Он сел
за зеленый стол с умеренным изъявлением удовольствия и кончил тем, что обыграл Базарова на два рубля пятьдесят
копеек ассигнациями: в доме Арины Власьевны и понятия не имели о счете на серебро…
И не говорите мне, что эти плоды ничтожны: последний пачкун, ип barbouilleur, [Маратель, писака (фр.).] тапёр, которому дают пять
копеек за вечер, и те полезнее вас, потому что они представители цивилизации, а не грубой монгольской силы!
«Молодые люди до этого не охотники», — твердил он ей (нечего говорить, каков был в тот день обед: Тимофеич собственною персоной скакал на утренней заре
за какою-то особенною черкасскою говядиной; староста ездил в другую сторону
за налимами, ершами и раками;
за одни грибы бабы получили сорок две
копейки медью); но глаза Арины Власьевны, неотступно обращенные на Базарова, выражали не одну преданность и нежность: в них виднелась и грусть, смешанная с любопытством и страхом, виднелся какой-то смиренный укор.
Даром купил,
за семь
копеек, хотел бумажную фабрику строить, лесопилку, спирт гнать хотел.
— Сорок три
копейки за конституцию — кто больше? — крикнул Лютов, подбрасывая на ладони какие-то монеты; к нему подошла Алина и что-то сказала; отступив на шаг, Лютов развел руками, поклонился ей.
— Я только спросить, — говорила Акулина, взяв петуха
за ноги, головой вниз, — семьдесят
копеек дает.
— Еще
за окраску потолка и дверей,
за переделку окон в кухне,
за новые пробои к дверям — сто пятьдесят четыре рубля двадцать восемь
копеек ассигнациями.
— Бесстыдница! — укоряла она Марфеньку. — Где ты выучилась от чужих подарки принимать? Кажется, бабушка не тому учила; век свой чужой
копейкой не поживилась… А ты не успела и двух слов сказать с ним и уж подарки принимаешь. Стыдно, стыдно! Верочка ни
за что бы у меня не приняла: та — гордая!
— Я тут тружусь, сижу иногда
за полночь, пишу, считаю каждую
копейку: а он рвал! То-то ты ни слова мне о деньгах, никакого приказа, распоряжения, ничего! Что же ты думал об имении?
За альбом я взял семь рублей девяносто пять
копеек барыша на два рубля пять
копеек затраченного капитала.
В конце Обуховского проспекта, у Триумфальных ворот, я знал, есть постоялые дворы, где можно достать даже особую комнатку
за тридцать
копеек; на одну ночь я решился пожертвовать, только чтоб не ночевать у Версилова.
Я вошел тут же на Петербургской, на Большом проспекте, в один мелкий трактир, с тем чтоб истратить
копеек двадцать и не более двадцати пяти — более я бы тогда ни
за что себе не позволил.
— Где спрос, там и рынок; не спроси вы, —
за сорок
копеек не продал бы.
Я описал мои два опыта; в Петербурге, как известно уже, я сделал третий — сходил на аукцион и,
за один удар, взял семь рублей девяносто пять
копеек барыша.
Нет, не отделяет в уме ни
копейки, а отделит разве столько-то четвертей ржи, овса, гречихи, да того-сего, да с скотного двора телят, поросят, гусей, да меду с ульев, да гороху, моркови, грибов, да всего, чтоб к Рождеству послать столько-то четвертей родне, «седьмой воде на киселе»,
за сто верст, куда уж он посылает десять лет этот оброк, столько-то в год какому-то бедному чиновнику, который женился на сиротке, оставшейся после погорелого соседа, взятой еще отцом в дом и там воспитанной.
Маслова достала из калача же деньги и подала Кораблевой купон. Кораблева взяла купон, посмотрела и, хотя не знала грамоте, поверила всё знавшей Хорошавке, что бумажка эта стоит 2 рубля 50
копеек, и полезла к отдушнику
за спрятанной там склянкой с вином. Увидав это, женщины — не-соседки по нарам — отошли к своим местам. Маслова между тем вытряхнула пыль из косынки и халата, влезла на нары и стала есть калач.
Извозчики, лавочники, кухарки, рабочие, чиновники останавливались и с любопытством оглядывали арестантку; иные покачивали головами и думали: «вот до чего доводит дурное, не такое, как наше, поведение». Дети с ужасом смотрели на разбойницу, успокаиваясь только тем, что
за ней идут солдаты, и она теперь ничего уже не сделает. Один деревенский мужик, продавший уголь и напившийся чаю в трактире, подошел к ней, перекрестился и подал ей
копейку. Арестантка покраснела, наклонила голову и что-то проговорила.
Дело было в том, что мужики, как это говорил приказчик, нарочно пускали своих телят и даже коров на барский луг. И вот две коровы из дворов этих баб были пойманы в лугу и загнаны. Приказчик требовал с баб по 30
копеек с коровы или два дня отработки. Бабы же утверждали, во-первых, что коровы их только зашли, во-вторых, что денег у них нет, и, в-третьих, хотя бы и
за обещание отработки, требовали немедленного возвращения коров, стоявших с утра на варке без корма и жалобно мычавших.
Он вынул из кармана мелочью пятьдесят
копеек и положил на стол,
за ночлег,
за свечку и
за беспокойство.
Но таким образом опять получился факт, что всего
за три,
за четыре часа до некоторого приключения, о котором будет мною говорено ниже, у Мити не было ни
копейки денег, и он
за десять рублей заложил любимую вещь, тогда как вдруг, через три часа, оказались в руках его тысячи…
Возразят, пожалуй: „Есть свидетели, что он прокутил в селе Мокром все эти три тысячи, взятые у госпожи Верховцевой,
за месяц перед катастрофой, разом, как одну
копейку, стало быть, не мог отделить от них половину“.
Лет 20 назад беличья шкурка стоила 20
копеек. По мере спроса на ее мех цена на него возрастала и ныне доходит до трех рублей
за штуку.
В конце 1811 года, в эпоху нам достопамятную, жил в своем поместье Ненарадове добрый Гаврила Гаврилович Р**. Он славился во всей округе гостеприимством и радушием; соседи поминутно ездили к нему поесть, попить, поиграть по пяти
копеек в бостон с его женою, Прасковьей Петровною, а некоторые для того, чтоб поглядеть на дочку их, Марью Гавриловну, стройную, бледную и семнадцатилетнюю девицу. Она считалась богатой невестою, и многие прочили ее
за себя или
за сыновей.
— Вы продаете коляску, мне нужно ее, вы богатый человек, вы миллионер,
за это вас все уважают, и я потому пришел свидетельствовать вам мое почтение; как богатый человек, вам ни
копейки не стоит, продадите ли вы коляску или нет, мне же ее очень нужно, а денег у меня мало.
— Вам это ни
копейки не стоит, — отвечал доктор, —
за кого я вас принимаю, а дело в том, что я шестой год веду книжку, и ни один человек еще не заплатил в срок, да никто почти и после срока не платил.
Особого вознаграждения помещику потому не следует, что ценность его имения возвысилась открытием новой отрасли богатства (ведь это chef-d'oeuvre! [шедевр (фр.).]), а впрочем,
за помятые крестьянские поля выдать по закону о затопленных лугах и потравленных сенокосах, утвержденному Петром I, столько-то
копеек с десятины.
Встарь давали его даром, теперь монахи берут несколько
копеек за каждый кусок.
Начинается торг: бьются-бьются, наконец кончают на семнадцати
копейках. Дедушка грузно встает с кресла и идет в спальню
за деньгами. В это время рыбак бросает Ваське крошечную рыбешку. Васька усаживается на все четыре лапки, хватает рыбу и, беспрестанно встряхиваясь, разрывает ее зубами.
— А помнишь, в коронацию?
за двадцать
копеек сотню отдавали — только бери… Ну, ступай! завтра возьми сотенку… да ты поторгуйся! Эхма! любишь ты зря деньги бросать!
— Ни ложки, ни плошки не оставили! Полон дом серебра был, самовар серебряный был, сколько брильянтов, окромя всего прочего, — все припрятали! Плакали наши денежки! дай Бог двадцать
копеек за рубль получить!
«Что
за картина! что
за чудная живопись! — рассуждал он, — вот, кажется, говорит! кажется, живая! а дитя святое! и ручки прижало! и усмехается, бедное! а краски! боже ты мой, какие краски! тут вохры, я думаю, и на
копейку не пошло, все ярь да бакан...