Неточные совпадения
К счастию, однако ж, на этот раз опасения оказались неосновательными. Через неделю прибыл из губернии новый градоначальник и превосходством принятых им административных мер заставил забыть всех старых градоначальников, а в том числе и Фердыщенку. Это был Василиск Семенович Бородавкин, с которого, собственно, и начинается золотой век Глупова.
Страхи рассеялись, урожаи пошли
за урожаями, комет не появлялось, а денег развелось такое множество, что даже куры не клевали их… Потому что это были ассигнации.
—
За всех ответить или всех спасти! — кричал он, цепенея от
страха, — и, конечно, решился спасти.
Вслед
за помещиком высунулось лицо губернского предводителя. Лицо это было страшно от изнеможения и
страха.
Что он испытывал к этому маленькому существу, было совсем не то, что он ожидал. Ничего веселого и радостного не было в этом чувстве; напротив, это был новый мучительный
страх. Это было сознание новой области уязвимости. И это сознание было так мучительно первое время,
страх за то, чтобы не пострадало это беспомощное существо, был так силен, что из-за него и не заметно было странное чувство бессмысленной радости и даже гордости, которое он испытал, когда ребенок чихнул.
К вечеру этого дня, оставшись одна, Анна почувствовала такой
страх за него, что решилась было ехать в город, но, раздумав хорошенько, написала то противоречивое письмо, которое получил Вронский, и, не перечтя его, послала с нарочным.
Но когда его обнажили и мелькнули тоненькие-тоненькие ручки, ножки, шафранные, тоже с пальчиками, и даже с большим пальцем, отличающимся от других, и когда он увидал, как, точно мягкие пружинки, Лизавета Петровна прижимала эти таращившиеся ручки, заключая их в полотняные одежды, на него нашла такая жалость к этому существу и такой
страх, что она повредит ему, что он удержал ее
за руку.
«Так же буду сердиться на Ивана кучера, так же буду спорить, буду некстати высказывать свои мысли, так же будет стена между святая святых моей души и другими, даже женой моей, так же буду обвинять ее
за свой
страх и раскаиваться в этом, так же буду не понимать разумом, зачем я молюсь, и буду молиться, — но жизнь моя теперь, вся моя жизнь, независимо от всего, что может случиться со мной, каждая минута ее — не только не бессмысленна, как была прежде, но имеет несомненный смысл добра, который я властен вложить в нее!»
И он понял всё, что
за обедом доказывал Песцов о свободе женщин, только, тем, что видел в сердце Кити
страх девства униженья, и, любя ее, он почувствовал этот
страх и униженье и сразу отрекся от своих доводов.
За порубку лесов надо было взыскивать сколь возможно строже, но
за загнанную скотину нельзя было брать штрафов, и хотя это и огорчало караульщиков и уничтожало
страх, нельзя было не отпускать загнанную скотину.
Достигнув успеха и твердого положения в жизни, он давно забыл об этом чувстве; но привычка чувства взяла свое, и
страх за свою трусость и теперь оказался так силен, что Алексей Александрович долго и со всех сторон обдумывал и ласкал мыслью вопрос о дуэли, хотя и вперед знал, что он ни в каком случае не будет драться.
С той минуты, хотя и не отдавая себе в том отчета и продолжая жить по-прежнему, Левин не переставал чувствовать этот
страх за свое незнание.
Но кроме того, как ни тяжелы были для матери
страх болезней, самые болезни и горе в виду признаков дурных наклонностей в детях, — сами дети выплачивали ей уже теперь мелкими радостями
за ее горести.
Вронский любил его и зa его необычайную физическую силу, которую он большею частью выказывал тем, что мог пить как бочка, не спать и быть всё таким же, и
за большую нравственную силу, которую он выказывал в отношениях к начальникам и товарищам, вызывая к себе
страх и уважение, и в игре, которую он вел на десятки тысяч и всегда, несмотря на выпитое вино, так тонко и твердо, что считался первым игроком в Английском Клубе.
Теперь, при вывозе меньшой, переживались те же
страхи, те же сомнения и еще большие, чем из-за старших, ссоры с мужем.
Я знаю: дам хотят заставить
Читать по-русски. Право,
страх!
Могу ли их себе представить
С «Благонамеренным» в руках!
Я шлюсь на вас, мои поэты;
Не правда ль: милые предметы,
Которым,
за свои грехи,
Писали втайне вы стихи,
Которым сердце посвящали,
Не все ли, русским языком
Владея слабо и с трудом,
Его так мило искажали,
И в их устах язык чужой
Не обратился ли в родной?
Молодые сыны его тоже осмотрели себя с ног до головы с каким-то
страхом и неопределенным удовольствием, — и все вместе въехали в предместье, находившееся
за полверсты от Сечи.
Девочка говорила не умолкая; кое-как можно было угадать из всех этих рассказов, что это нелюбимый ребенок, которого мать, какая-нибудь вечно пьяная кухарка, вероятно из здешней же гостиницы, заколотила и запугала; что девочка разбила мамашину чашку и что до того испугалась, что сбежала еще с вечера; долго, вероятно, скрывалась где-нибудь на дворе, под дождем, наконец пробралась сюда, спряталась
за шкафом и просидела здесь в углу всю ночь, плача, дрожа от сырости, от темноты и от
страха, что ее теперь больно
за все это прибьют.
И вот снится ему: они идут с отцом по дороге к кладбищу и проходят мимо кабака; он держит отца
за руку и со
страхом оглядывается на кабак.
Да оставь я иного-то господина совсем одного: не бери я его и не беспокой, но чтоб знал он каждый час и каждую минуту, или по крайней мере подозревал, что я все знаю, всю подноготную, и денно и нощно слежу
за ним, неусыпно его сторожу, и будь он у меня сознательно под вечным подозрением и
страхом, так ведь, ей-богу, закружится, право-с, сам придет, да, пожалуй, еще и наделает чего-нибудь, что уже на дважды два походить будет, так сказать, математический вид будет иметь, — оно и приятно-с.
Будь Авдотья Романовна одета как королева, то, кажется, он бы ее совсем не боялся; теперь же, может именно потому, что она так бедно одета и что он заметил всю эту скаредную обстановку, в сердце его вселился
страх, и он стал бояться
за каждое слово свое,
за каждый жест, что было, конечно, стеснительно для человека и без того себе не доверявшего.
Но Соня становилась все тревожнее и озабоченнее; она тоже предчувствовала, что поминки мирно не кончатся, и со
страхом следила
за возраставшим раздражением Катерины Ивановны.
И если бы в ту минуту он в состоянии был правильнее видеть и рассуждать; если бы только мог сообразить все трудности своего положения, все отчаяние, все безобразие и всю нелепость его, понять при этом, сколько затруднений, а может быть, и злодейств, еще остается ему преодолеть и совершить, чтобы вырваться отсюда и добраться домой, то очень может быть, что он бросил бы все и тотчас пошел бы сам на себя объявить, и не от
страху даже
за себя, а от одного только ужаса и отвращения к тому, что он сделал.
К тому же и другое, несоразмерно большее страдание, чем
страх за себя, было в ее сердце.
Она, кажется, унимала его, что-то шептала ему, всячески сдерживала, чтоб он как-нибудь опять не захныкал, и в то же время со
страхом следила
за матерью своими большими-большими темными глазами, которые казались еще больше на ее исхудавшем и испуганном личике.
Катерина (берет ее
за руку). А вот что, Варя, быть греху какому-нибудь! Такой на меня
страх, такой-то на меня
страх! Точно я стою над пропастью и меня кто-то туда толкает, а удержаться мне не
за что. (Хватается
за голову рукой.)
Вода сбыла, и мостовая
Открылась, и Евгений мой
Спешит, душою замирая,
В надежде,
страхе и тоске
К едва смирившейся реке.
Но, торжеством победы полны,
Еще кипели злобно волны,
Как бы под ними тлел огонь,
Еще их пена покрывала,
И тяжело Нева дышала,
Как с битвы прибежавший конь.
Евгений смотрит: видит лодку;
Он к ней бежит, как на находку;
Он перевозчика зовет —
И перевозчик беззаботный
Его
за гривенник охотно
Чрез волны страшные везет.
Паратов. Не беспокойтесь, я
за это на дуэль не вызову: ваш жених цел останется; я только поучу его. У меня правило: никому ничего не прощать; а то
страх забудут, забываться станут.
— Да так… он такой насмешник! Я не люблю Алексея Иваныча. Он очень мне противен; а странно: ни
за что б я не хотела, чтоб и я ему так же не нравилась. Это меня беспокоило бы
страх.
Строгая немецкая экономия царствовала
за его столом, и я думаю, что
страх видеть иногда лишнего гостя
за своею холостою трапезою был отчасти причиною поспешного удаления моего в гарнизон.
Отпусти его;
за него тебе выкуп дадут; а для примера и
страха ради вели повесить хоть меня старика!» Пугачев дал знак, и меня тотчас развязали и оставили.
Пораженный
страхом, я иду
за нею в спальню.
Скорее в обморок, теперь оно в порядке,
Важнее давишной причина есть тому,
Вот наконец решение загадке!
Вот я пожертвован кому!
Не знаю, как в себе я бешенство умерил!
Глядел, и видел, и не верил!
А милый, для кого забыт
И прежний друг, и женский
страх и стыд, —
За двери прячется, боится быть в ответе.
Ах! как игру судьбы постичь?
Людей с душой гонительница, бич! —
Молчалины блаженствуют на свете!
Напрасно
страх тебя берет,
Вслух, громко говорим, никто не разберет.
Я сам, как схватятся о камерах, присяжных,
О Бейроне, ну о матерьях важных,
Частенько слушаю, не разжимая губ;
Мне не под силу, брат, и чувствую, что глуп.
Ах! Alexandre! у нас тебя недоставало;
Послушай, миленький, потешь меня хоть мало;
Поедем-ка сейчас; мы, благо, на ходу;
С какими я тебя сведу
Людьми!!!.. уж на меня нисколько не похожи,
Что
за люди, mon cher! Сок умной молодежи!
Куда как мил! и весело мне
страхВыслушивать о фрунте и рядах;
Он слова умного не выговорил сроду, —
Мне всё равно, что
за него, что в воду.
Страх перед революцией вызвал со стороны Николая I крутые меры, в том числе запрет выезда
за границу.]
«Молодые люди до этого не охотники», — твердил он ей (нечего говорить, каков был в тот день обед: Тимофеич собственною персоной скакал на утренней заре
за какою-то особенною черкасскою говядиной; староста ездил в другую сторону
за налимами, ершами и раками;
за одни грибы бабы получили сорок две копейки медью); но глаза Арины Власьевны, неотступно обращенные на Базарова, выражали не одну преданность и нежность: в них виднелась и грусть, смешанная с любопытством и
страхом, виднелся какой-то смиренный укор.
— Сил моих нет! — не раз с отчаянием восклицал Николай Петрович. — Самому драться невозможно, посылать
за становым — не позволяют принципы, а без
страха наказания ничего не поделаешь!
Однообразно помахивая ватной ручкой, похожая на уродливо сшитую из тряпок куклу, старая женщина из Олонецкого края сказывала о том, как мать богатыря Добрыни прощалась с ним, отправляя его в поле, на богатырские подвиги. Самгин видел эту дородную мать, слышал ее твердые слова,
за которыми все-таки слышно было и
страх и печаль, видел широкоплечего Добрыню: стоит на коленях и держит меч на вытянутых руках, глядя покорными глазами в лицо матери.
— Понимаете: небеса! Глубина, голубая чистота, ясность! И — солнце! И вот я, — ну, что такое я? Ничтожество, болван! И вот — выпускаю голубей. Летят, кругами, все выше, выше, белые в голубом. И жалкая душа моя летит
за ними — понимаете? Душа! А они — там, едва вижу. Тут — напряжение… Вроде обморока. И —
страх: а вдруг не воротятся? Но — понимаете — хочется, чтоб не возвратились, понимаете?
— У нас удивительно много людей, которые, приняв чужую мысль, не могут, даже как будто боятся проверить ее, внести поправки от себя, а, наоборот, стремятся только выпрямить ее, заострить и вынести
за пределы логики,
за границы возможного. Вообще мне кажется, что мышление для русского человека — нечто непривычное и даже пугающее, хотя соблазнительное. Это неумение владеть разумом у одних вызывает
страх пред ним, вражду к нему, у других — рабское подчинение его игре, — игре, весьма часто развращающей людей.
Иногда
страхи Алины
за красоту свою вызывали у нее припадки раздражения, почти злобы, как у горничной на хозяйку, слишком требовательную.
— Самоубийственно пьет. Маркс ему вреден. У меня сын тоже насильно заставляет себя веровать в Маркса. Ему — простительно. Он — с озлобления на людей
за погубленную жизнь. Некоторые верят из глупой, детской храбрости: боится мальчуган темноты, но — лезет в нее, стыдясь товарищей, ломая себя, дабы показать: я-де не трус! Некоторые веруют по торопливости, но большинство от
страха. Сих, последних, я не того… не очень уважаю.
— Интересно, что сделает ваше поколение, разочарованное в человеке? Человек-герой, видимо, антипатичен вам или пугает вас, хотя историю вы мыслите все-таки как работу Августа Бебеля и подобных ему. Мне кажется, что вы более индивидуалисты, чем народники, и что массы выдвигаете вы вперед для того, чтоб самим остаться в стороне. Среди вашего брата не чувствуется человек, который сходил бы с ума от любви к народу, от
страха за его судьбу, как сходит с ума Глеб Успенский.
Но уже несколько раз у него мелькала мысль, что, если эту женщину поймают, она может, со
страха или со зла, выдать свое нелепое подозрение
за факт и оклеветать его.
Клим глубоко, облегченно вздохнул, все это страшное продолжалось мучительно долго. Но хотя он и отупел от
страха, все-таки его удивило, что Лидия только сейчас подкатилась к нему, схватила его
за плечи, ударила коленом в спину и пронзительно закричала...
— Выкинула, со
страха; вчера
за нею гнались какие-то хулиганы. Смотрю — баррикада! И — другая. Вспомнил, что ты живешь здесь…
«Она тоже говорила о
страхе жизни», — вспомнил он, шагая под серебряным солнцем. Город, украшенный
за ночь снегом, был удивительно чист и необыкновенно, ласково скучен.
— Мне кажется, что появился новый тип русского бунтаря, — бунтарь из
страха пред революцией. Я таких фокусников видел. Они органически не способны идти
за «Искрой», то есть, определеннее говоря, —
за Лениным, но они, видя рост классового сознания рабочих, понимая неизбежность революции, заставляют себя верить Бернштейну…
«Это ее назвал Усов бестолковой. Если она служит жандармам, то, наверное, из
страха, запуганная каким-нибудь полковником Васильевым. Не из-за денег же? И не из мести людям, которые командуют ею. Я допускаю озлобление против Усовых, Властовых, Поярковых; она — не злая. Но ведь ничего еще не доказано против нее, — напомнил он себе, ударив кулаком по дивану. — Не доказано!»
Самгин понимал, что сейчас разыграется что-то безобразное, но все же приятно было видеть Лютова в судорогах
страха, а Лютов был так испуган, что его косые беспокойные глаза выкатились, брови неестественно расползлись к вискам. Он пытался сказать что-то людям, которые тесно окружили гроб, но только махал на них руками. Наблюдать
за Лютовым не было времени, — вокруг гроба уже началось нечто жуткое, отчего у Самгина по спине поползла холодная дрожь.