Неточные совпадения
Молчать! уж лучше слушайте,
К чему я речь веду:
Тот Оболдуй, потешивший
Зверями государыню,
Был корень роду нашему,
А было то, как сказано,
С залишком двести лет.
Проснулось эхо гулкое,
Пошло гулять-погуливать,
Пошло кричать-покрикивать,
Как будто подзадоривать
Упрямых мужиков.
Царю! — направо слышится,
Налево отзывается:
Попу! попу! попу!
Весь лес переполошился,
С летающими птицами,
Зверями быстроногими
И гадами ползущими, —
И стон, и рев, и гул!
Как
зверь метнулся раненый
И загремел, как гром!
Долго боролся, противился // Господу зверь-человек, // Голову снес полюбовнице // И есаула засек.
Становой
По горнице похаживал,
Как
зверь в лесу порыкивал…
Никак, по
зверю красному
Погнали?.. улю-лю!
Громко кликала я матушку.
Отзывались ветры буйные,
Откликались горы дальние,
А родная не пришла!
День денна моя печальница,
В ночь — ночная богомолица!
Никогда тебя, желанная,
Не увижу я теперь!
Ты ушла в бесповоротную,
Незнакомую дороженьку,
Куда ветер не доносится,
Не дорыскивает
зверь…
Как вихорь налетал —
Рвал бороды начальничек,
Как лютый
зверь наскакивал —
Ломал перстни злаченые…
Окаменел я, внученька,
Лютее
зверя был.
Стародум. Без нее просвещеннейшая умница — жалкая тварь. (С чувством.) Невежда без души —
зверь. Самый мелкий подвиг ведет его во всякое преступление. Между тем, что он делает, и тем, для чего он делает, никаких весков у него нет. От таких-то животных пришел я свободить…
Его понятие о"долге"не шло далее всеобщего равенства перед шпицрутеном; [Шпицру́тены (нем.) — длинные гибкие прутья, которыми секли осужденных солдат, прогоняемых сквозь строй.] его представление о «простоте» не переступало далее простоты
зверя, обличавшей совершенную наготу потребностей.
Улицы запустели, на площадях показались хищные
звери.
Жениха ждали в церкви, а он, как запертый в клетке
зверь, ходил по комнате, выглядывая в коридор и с ужасом и отчаянием вспоминая, что он наговорил Кити, и что она может теперь думать.
Охотничья примета, что если не упущен первый
зверь и первая птица, то поле будет счастливо, оказалась справедливою.
«Что там, на ручке, шуба ли это или
зверь?
В косой вечерней тени кулей, наваленных на платформе, Вронский в своем длинном пальто и надвинутой шляпе, с руками в карманах, ходил, как
зверь в клетке, на двадцати шагах быстро поворачиваясь. Сергею Ивановичу, когда он подходил, показалось, что Вронский его видит, но притворяется невидящим. Сергею Ивановичу это было всё равно. Он стоял выше всяких личных счетов с Вронским.
Выражение его лица и всей фигуры в мундире, крестах и белых с галунами панталонах, как он торопливо шел, напомнило Левину травимого
зверя, который видит, что дело его плохо.
Грушницкий следил за нею, как хищный
зверь, и не спускал ее с глаз: бьюсь об заклад, что завтра он будет просить, чтоб его кто-нибудь представил княгине. Она будет очень рада, потому что ей скучно.
До десяти часов шныряли по камышам и по лесу, — нет
зверя.
Был он то, что называют на Руси богатырь, и в то время, когда отец занимался рожденьем
зверя, двадцатилетняя плечистая натура его так и порывалась развернуться.
Семейством своим он не занимался; существованье его было обращено более в умозрительную сторону и занято следующим, как он называл, философическим вопросом: «Вот, например,
зверь, — говорил он, ходя по комнате, —
зверь родится нагишом.
Весь впился он очами в мутный воздух и уж настигнет
зверя, уже допечет его неотбойный, как ни воздымайся против него вся мятущая снеговая степь, пускающая серебряные звезды ему в уста, в усы, в очи, в брови и в бобровую его шапку.
Мне хочется, чтобы он был совершенным
зверем!» Пошли смотреть пруд, в котором, по словам Ноздрева, водилась рыба такой величины, что два человека с трудом вытаскивали штуку, в чем, однако ж, родственник не преминул усомниться.
Шум и визг от железных скобок и ржавых винтов разбудили на другом конце города будочника, который, подняв свою алебарду, закричал спросонья что стало мочи: «Кто идет?» — но, увидев, что никто не шел, а слышалось только вдали дребезжанье, поймал у себя на воротнике какого-то
зверя и, подошед к фонарю, казнил его тут же у себя на ногте.
Бог знает до какой бы громадной цифры не возросли благодатные суммы, если бы какой-то нелегкий
зверь не перебежал поперек всему.
Он мог бы чувства обнаружить,
А не щетиниться, как
зверь;
Он должен был обезоружить
Младое сердце. «Но теперь
Уж поздно; время улетело…
К тому ж — он мыслит — в это дело
Вмешался старый дуэлист;
Он зол, он сплетник, он речист…
Конечно, быть должно презренье
Ценой его забавных слов,
Но шепот, хохотня глупцов…»
И вот общественное мненье!
Пружина чести, наш кумир!
И вот на чем вертится мир!
Это слово: «охотничья лошадь» — как-то странно звучало в ушах maman: ей казалось, что охотничья лошадь должна быть что-то вроде бешеного
зверя и что она непременно понесет и убьет Володю.
Промежутки козаки почитали скучным занимать изучением какой-нибудь дисциплины, кроме разве стрельбы в цель да изредка конной скачки и гоньбы за
зверем в степях и лугах; все прочее время отдавалось гульбе — признаку широкого размета душевной воли.
Но это не то, братцы: любит и
зверь свое дитя.
Эта власть замкнутостью и полнотой равнялась власти Орфея [Орфей — в древнегреческой мифологии — певец, пение которого очаровывало не только людей, но и диких
зверей, деревья, скалы, реки.].
Тут вспомнил кстати и о — кове мосте, и о Малой Неве, и ему опять как бы стало холодно, как давеча, когда он стоял над водой. «Никогда в жизнь мою не любил я воды, даже в пейзажах, — подумал он вновь и вдруг опять усмехнулся на одну странную мысль: ведь вот, кажется, теперь бы должно быть все равно насчет этой эстетики и комфорта, а тут-то именно и разборчив стал, точно
зверь, который непременно место себе выбирает… в подобном же случае.
А ведь Сонечка-то, пожалуй, сегодня и сама обанкрутится, потому тот же риск, охота по красному
зверю… золотопромышленность… вот они все, стало быть, и на бобах завтра без моих-то денег…
Овечкам от Волков совсем житья не стало,
И до того, что, наконец,
Правительство
зверей благие меры взяло
Вступиться в спа́сенье Овец, —
И учреждён Совет на сей конец.
Большой собравшися гурьбой,
Медведя
звери изловили;
На чистом поле задавили —
И делят меж собой,
Кто что́ себе достанет.
А Заяц за ушко медвежье тут же тянет.
«Ба, ты, косой»,
Кричат ему: «пожаловал отколе?
Тебя никто на ловле не видал». —
«Вот, братцы!» Заяц отвечал:
«Да из лесу-то кто ж, — всё я его пугал
И к вам поставил прямо в поле
Сердечного дружка?»
Такое хвастовство хоть слишком было явно,
Но показалось так забавно,
Что Зайцу дан клочок медвежьего ушка.
Когда-то, о весне,
зверямиВ надсмотрщики Медведь был выбран
над ульями,
Хоть можно б выбрать тут другого поверней
Затем, что к мёду Мишка падок,
Так не было б оглядок...
Страх обнял всех
зверей; всё кроется, бежит...
Собака, Лев, да Волк с Лисой
В соседстве как-то жили,
И вот какой
Между собой
Они завет все положили:
Чтоб им
зверей съсобща ловить,
И что́ наловится, всё поровну делить.
Исполнен и приказ: все
звери созваны.
Что пользы нет большой тому знать птичий быт,
Кого
зверьми владеть поставила природа,
И что важнейшая наука для царей...
И словом, слава шла,
Что Крот великий
зверь на малые дела:
Беда лишь, под носом глаза Кротовы зорки,
Да вдаль не видят ничего...
«Ты шутишь!»
зверь вскричал коварный:
«Тебе за труд?
Короче:
звери все, и даже самый Слон,
Который был в лесах почтён,
Как в Греции Платон,
Льву всё ещё казался не умён,
И не учён.
Каких
зверей, каких там птиц я не видал!
«Соседка, слышала ль ты добрую молву?»
Вбежавши, Крысе Мышь сказала: —
«Ведь кошка, говорят, попалась в когти льву?
Вот отдохнуть и нам пора настала!» —
«Не радуйся, мой свет»,
Ей Крыса говорит в ответ:
«И не надейся попустому!
Коль до когтей у них дойдёт,
То, верно, льву не быть живому:
Сильнее кошки
зверя нет...
Да, спрашивай ты толку у
зверей!
А
звери из лесов сбегаются смотреть,
Как будет Океан, и жарко ли гореть.
Когда ж намерен ты правленье мне вручить,
То я тотчас начну
зверей учить
Вить гнёзды».
Поверишь ли, в
зверяхПропал к нему весь прежний страх,
И поплатился он старинными долгами!
И Царь
зверей то снёс, не огорчась нимало...
Тогда, на площади Петровой,
Где дом в углу вознесся новый,
Где над возвышенным крыльцом
С подъятой лапой, как живые,
Стоят два льва сторожевые,
На
звере мраморном верхом,
Без шляпы, руки сжав крестом,
Сидел недвижный, страшно бледный
Евгений.