Ветер ласково гладил атласную грудь моря; солнце грело ее своими горячими лучами, и море, дремотно вздыхая под нежной силой этих ласк, насыщало жаркий воздух соленым ароматом испарений. Зеленоватые волны, взбегая на желтый песок, сбрасывали на него белую пену, она с тихим
звуком таяла на горячем песке, увлажняя его.
Неточные совпадения
Эти нестройные
звуки неслись по долине и
таяли в тихом ночном воздухе.
Давно Лаврецкий не слышал ничего подобного: сладкая, страстная мелодия с первого
звука охватывала сердце; она вся сияла, вся томилась вдохновением, счастьем, красотою, она росла и
таяла; она касалась всего, что есть на земле дорогого, тайного, святого; она дышала бессмертной грустью и уходила умирать в небеса.
Татьяна разбудила ее, когда в окна избы еще слепо смотрели серые сумерки утра и над селом в холодной тишине сонно плавал и
таял медный
звук сторожевого колокола церкви.
Вот пение хора слилось в массу
звуков и стало похоже на облако в час заката, когда оно, розовое, алое и пурпурное, горит в лучах солнца великолепием своих красок и
тает в наслаждении своей красотой…
Странный
звук подплывал все ближе и рос в своей силе, рыдал и
таял в черной тьме. А на палубе тревожно шептали...
А вокруг становилось всё тише: жизнь точно отодвигалась куда-то от нас,
звуки ее
таяли и гасли во тьме.
Голос то возвышался, то опадал, судорожно замирая, словно
тая про себя и нежно лелея свою же мятежную муку ненасытимого, сдавленного желания, безвыходно затаенного в тоскующем сердце; то снова разливался соловьиною трелью и, весь дрожа, пламенея уже несдержимою страстию, разливался в целое море восторгов, в море могучих, беспредельных, как первый миг блаженства любви,
звуков.
У дверей в круподёрку стоял Кузьма, весь седой от пыли, и, посвистывая, смотрел в небо, где в лучах солнца
таяла маленькая пышная тучка. В круподёрке что-то бухало и скрипело; из-за неё с мельницы летели серебряные всплески воды и густой шорох. Весь воздух был наполнен тяжёлыми, охающими
звуками и застлан тонкой дымкой пыли.
Унылые медные
звуки, слетая с колокольни, тихо плавали в воздухе и бесследно
таяли. В саду хрустнула ветка, а в роще снова загукала выпь, точно смеясь мрачным смехом.
Нежные, задумчивые
звуки вылетали из открытых окон и неслись в объятия вечера, растворяясь и
тая в его мечтательной, заколдованной тишине.
А
звуки все
таяли и умирали в благовонном июньском воздухе. На смену им рождались новые вдохновенно-прекрасные, молодые и мощные, без конца, без конца. Как никогда прежде, божественно хорошо играл в этот вечер счастливый любящий Вальтер.
Тут, по знаку, данному Евангелом, все в молчании стали прислушиваться к таинственным
звукам полуночи: то что-то хрустнет, то вздохнет, шепчет и
тает, и
тает долго и чуть слышимо уху…
Приехал дедушка Магомет из аула, примчались Бэлла с мужем на своих горных скакунах, и дом огласился веселыми
звуками их голосов и смеха. Только двое людей не принимали участия в общем веселье. Бабушка, которая не могла примириться с мыслью о пропаже драгоценностей, и князек Юлико, захваченный недугом, от которого он
таял не по дням, а по часам, приводя этим бабушку в новое волнение.