Все было тихо, только в промежутках песни, где-то вдалеке, равномерно по воде, долетал
звук молота и из Фрёшенбурга рассыпчатой трелью неслись голоса лягушек, перебиваемые влажным однозвучным свистом перепелов.
Неточные совпадения
Работа кипела под
звуки оков,
Под песни — работа над бездной!
Стучались в упругую грудь рудников
И заступ и
молот железный.
Едва ужасоносный
молот испустил тупой свой
звук и четверо несчастных узнали свою участь, — слезы, рыдание, стон пронзили уши всего собрания.
И тихого ангела бог ниспослал
В подземные копи, — в мгновенье
И говор, и грохот работ замолчал,
И замерло словно движенье,
Чужие, свои — со слезами в глазах,
Взволнованны, бледны, суровы,
Стояли кругом. На недвижных ногах
Не издали
звука оковы,
И в воздухе поднятый
молот застыл…
Всё тихо — ни песни, ни речи…
Казалось, что каждый здесь с нами делил
И горечь, и счастие встречи!
Святая, святая была тишина!
Какой-то высокой печали,
Какой-то торжественной думы полна.
Орудья подземных работ на пути,
Провалы, бугры мы встречали.
Работа кипела под
звуки оков,
Под песни, — работа над бездной!
Стучались в упругую грудь рудников
И заступ и
молот железный.
Там с ношею узник шагал по бревну,
Невольно кричала я: «Тише!»
Там новую мину вели в глубину,
Там люди карабкались выше
По шатким подпоркам… Какие труды!
Какая отвага!.. Сверкали
Местами добытые глыбы руды
И щедрую дань обещали…
Стон ударов по железу набрасывался со всех концов зрелища; грохот паровых
молотов, цикады маленьких молотков, пронзительный визг пил, обморочное дребезжание подвод — все это, если слушать, не разделяя
звуков, составляло один крик.
Тысячи
звуков смешивались здесь в длинный скачущий гул: тонкие, чистые и твердые
звуки каменщичьих зубил, звонкие удары клепальщиков, чеканящих заклепы на котлах, тяжелый грохот паровых
молотов, могучие вздохи и свист паровых труб и изредка глухие подземные взрывы, заставлявшие дрожать землю.
Когда он огляделся, то заметил в одной стене черневшее отверстие, которое вело в следующий такой же подвал. Арефа осторожно заглянул и прислушался. Ни одного
звука. Только издали доносился грохот работавшей фабрики, стук кричных
молотов и лязг железа. Не привык Арефа к заводской огненной работе, и стало ему тошнее прежнего. Так он и заснул в слезах, как малый ребенок.
Сначала в било ударяют медленно, потом скорей и громче, с повышением и понижением
звуков и разными переливами, что зависит от более или менее сильного удара
молотом.