Неточные совпадения
(Из записной книжки Н.В. Гоголя.)] густой щетиною вытыкавший из-за ивы иссохшие от страшной глушины, перепутавшиеся и скрестившиеся листья и сучья, и, наконец, молодая ветвь клена, протянувшая сбоку свои
зеленые лапы-листы, под один из которых забравшись бог весть каким образом, солнце превращало его вдруг в прозрачный и огненный, чудно сиявший в этой густой темноте.
… В Люцерне есть удивительный памятник; он сделан Торвальдсеном в дикой скале. В впадине лежит умирающий лев; он ранен насмерть, кровь струится из раны, в которой торчит обломок стрелы; он положил молодецкую голову на
лапу, он стонет; его взор выражает нестерпимую боль; кругом пусто, внизу пруд; все это задвинуто горами, деревьями,
зеленью; прохожие идут, не догадываясь, что тут умирает царственный зверь.
Мохнатенькие, мягкие, горячие, вроде котят, только на задних
лапах все; кружатся, озоруют, зубенки мышиные скалят, глазишки-то
зеленые, рога чуть пробились, шишечками торчат, хвостики поросячьи, — ох ты, батюшки!
На ногах у лысены, повыше первого сгиба, из-под мягких сизых перьев лежат желто-зеленые поперечные полосы в полпальца шириною; зеленоватый цвет виден даже на последнем сгибе ног до самой
лапы; он проглядывает сквозь свинцовый цвет, общий ногам всех лысен;
лапы их на солнце отливают грязно-перламутровым глянцем; перепонка между пальцами толстая, вырезанная городками, отчего они и не могут так ловко плавать, как другие утки.
Белый как снег, с блестящими, прозрачными небольшими глазами, с черным носом и черными
лапами, с длинною, гибкою и красивою шеею, он невыразимо прекрасен, когда спокойно плывет между
зеленых камышей по темно-синей, гладкой поверхности воды.
Дом двухэтажный,
зеленый с белым, выстроен в ложнорусском, ёрническом, ропетовском стиле, с коньками, резными наличниками, петухами и деревянными полотенцами, окаймленными деревянными же кружевами; ковер с белой дорожкой на лестнице; в передней чучело медведя, держащее в протянутых
лапах деревянное блюдо для визитных карточек; в танцевальном зале паркет, на окнах малиновые шелковые тяжелые занавеси и тюль, вдоль стен белые с золотом стулья и зеркала в золоченых рамах; есть два кабинета с коврами, диванами и мягкими атласными пуфами; в спальнях голубые и розовые фонари, канаусовые одеяла и чистые подушки; обитательницы одеты в открытые бальные платья, опушенные мехом, или в дорогие маскарадные костюмы гусаров, пажей, рыбачек, гимназисток, и большинство из них — остзейские немки, — крупные, белотелые, грудастые красивые женщины.
Дрогнуло сердечко у купецкой дочери, красавицы писаной, почуяла она нешто недоброе, обежала она палаты высокие и сады
зеленые, звала зычным голосом своего хозяина доброго — нет нигде ни ответа, ни привета и никакого гласа послушания; побежала она на пригорок муравчатый, где рос, красовался ее любимый цветочик аленькой, — и видит она, что лесной зверь, чудо морское лежит на пригорке, обхватив аленькой цветочик своими
лапами безобразными.
И деревья, как свечки, — в самое небо; как на корявых
лапах присевшие к земле пауки; как немые
зеленые фонтаны…
А Кожемякин прошёл к своим могилам и там сел на скамью под
зелёный шатёр сосны, пышно раскинувшей тяжёлые
лапы, чисто вымытые дождями.
На мгновение вспыхнули две тусклые
зеленые искорки — это открыл глаза кот, обеспокоенный холодными жесткими
лапами соседки.
Он вытаскивал ее за задние
лапы из-под верстака и выделывал с нею такие фокусы, что у нее
зеленело в глазах и болело во всех суставах.
Существо на вывернутых
лапах, коричнево-зеленого цвета, с громадной острой мордой, с гребенчатым хвостом, все похожее на страшных размеров ящерицу, выкатилось из-за угла сарая и, яростно перекусив ногу Полайтису, сбило его на землю.
Лес не так высок, но колючие кусты, хмель и другие растения переплетают неразрывною сеткою корни дерев, так что за 3 сажени нельзя почти различить стоящего человека; иногда встречаются глубокие ямы, гнезда бурею вырванных дерев, коих гнилые колоды, обросшие
зеленью и плющем, с своими обнаженными сучьями, как крепостные рогатки, преграждают путь; под ними, выкопав себе широкое логовище, лежит зимой косматый медведь и сосет неистощимую
лапу; дремучие ели как черный полог наклоняются над ним и убаюкивают его своим непонятным шепотом.
Горбун молча смотрит в окно, в мокром воздухе качаются
лапы сосен, сбрасывают с
зелёных игол ртутные капли дождя. Это он посадил сосны; все деревья вокруг дома посажены его руками…
День был яркий, благодатно сияло солнце, освещая среди жирных пятен жёлтого и
зелёного пёструю толпу людей; она медленно всползала среди двух песчаных холмов на третий, уже украшенный не одним десятком крестов, врезанных в голубое небо и осенённых широкими
лапами старой, кривой сосны.
Лес осенью был еще красивее, чем летом: темная
зелень елей и пихт блестела особенной свежестью; трепетная осина, вся осыпанная желтыми и красными листьями, стояла точно во сне и тихо-тихо шелестела умиравшею листвой, в которой червонным золотом играли лучи осеннего солнца; какие-то птички весело перекликались по сторонам дороги; шальной заяц выскакивал из-за кустов, вставал на задние
лапы и без оглядки летел к ближайшему лесу.
Выкатившись из двери своей комнаты, круглый и ленивый, он, покрякивая, садился на пол, на край приямка, спуская в него голые ноги, как в могилу; вытягивал перед лицом короткие
лапы, рассматривал их на огонь прищуренным
зеленым глазом и, любуясь густой кровью, видной сквозь желтую кожу, заводил часа на два странный разговор, угнетавший меня.
Ручной ворон с выкрашенными в красную краску носом и
лапами — это Николай выдумал — бочком прыгает по спинке дивана и, вытягивая шею, старается стащить со стены блестящую бронзовую рамочку. В этой рамочке миниатюрный акварельный портрет молодого мужчины с приглаженными височками, одетого в темно-зеленый мундир с эполетами, высочайшим красным воротником и крестиком в петлице. Это сам папа двадцать пять лет тому назад.
Оба с минуту молчали, неторопливо и громко схлёбывая с блюдечек чай; над ними широко раскинула тёмно-зелёные
лапы двойная крона сосны, — её рыжий ствол на высоте аршин четырёх от земли раздвоился, образуя густой шатёр.
А жаба все карабкалась выше. Но там, где кончались старые стволы и начинались молодые ветви, ей пришлось немного пострадать. Темно-зеленая гладкая кора розового куста была вся усажена острыми и крепкими шипами. Жаба переколола себе о них
лапы и брюхо и, окровавленная, свалилась на землю. Она с ненавистью посмотрела на цветок…
А вокруг села, братцы мои, леса стеной стояли. Дубы кряжистые, —
лапа во все концы, глазом не окинешь. Понизу гущина: бересклет, да осинник, да лесная малина, — медведь заблудится. На селе светлый день, а в чащу нырнешь, солнце кой-где золотым жуком на прелый лист прыснет, да и сгинет, будто
зеленым пологом его затянуло… Одним словом — дубрава.