Дело было в канун Рождества, и Макару было известно, что завтра большой праздник. По этому случаю его томило желание выпить, но выпить было не на что: хлеб был в исходе; Макар уже задолжал у местных купцов и у татар. Между тем завтра большой праздник, работать нельзя, — что же он будет делать, если не напьется? Эта мысль делала его несчастным. Какая его жизнь! Даже в большой
зимний праздник он не выпьет одну бутылку водки!
Как весело, обув железом острым ноги,
Скользить по зеркалу стоячих, ровных рек!
А
зимних праздников блестящие тревоги?…
Но надо знать и честь; полгода снег да снег,
Ведь это наконец и жителю берлоги,
Медведю надоест. Нельзя же целый век
Кататься нам в санях с Армидами младыми,
Иль киснуть у печей за стеклами двойными.
Неточные совпадения
Немного позднее оправдания Донато была освобождена из тюрьмы и его землячка Эмилия Бракко; в ту пору стояло грустное
зимнее время, приближался
праздник Рождества Младенца, в эти дни у людей особенно сильно желание быть среди своих, под теплым кровом родного дома, а Эмилия и Донато одиноки — ведь их слава не была той славою, которая вызывает уважение людей, — убийца все-таки убийца, он может удивить, но и только, его можно оправдать, но — как полюбить?
Третью причину я узнал впоследствии: мать моя хотела, чтобы все время, свободное от ученья, на
праздниках зимней вакации, я проводил с нею, а не в семействе жены Ивана Ипатыча.
Но вы не числите тамошнее Рождество наравне со здешним: там время бывает с капризцем, и один раз справляет этот
праздник по-зимнему, а в другой раз невесть по какому: дождит, мокнет; один день слегка морозцем постянет, а на другой опять растворит; реку то ледком засалит, то вспучит и несет крыги, как будто в весеннюю половодь…
Не раз останавливалась она на коротком пути до часовни и радостно сиявшими очами оглядывала окрестность… Сладко было Манефе глядеть на пробудившуюся от
зимнего сна природу, набожно возводила она взоры в глубокое синее небо… Свой
праздник праздновала она, свое избавленье от стоявшей у изголовья смерти… Истово творя крестное знаменье, тихо шептала она, глядя на вешнее небо: «Иже ада пленив и человека воскресив воскресением своим, Христе, сподоби мя чистым сердцем тебе пети и славити».
Но вдруг все это ее затруднение сразу покончилось: в одну из темных
зимних ночей, перед
праздником, кто-то увел из сеней ее корову, и следы ее на улице с другими такими же следами попутались, и стало негде искать коровы.
Так это или не так, но факт сам по себе характерен: оргийные
праздники бога «избытка сил» оказываются передвинутыми из благодатной осени в студеную зиму, время «нужды». Зима с вызываемым ею оскудением жизненных сил и ранняя весна с опьяняющим подъемом этих сил на почве
зимнего их оскудения — вот время, когда над людьми царит Дионис.
Все наши давно уже были во Владычне. Один папа, как всегда, оставался в Туле, — он ездил в деревню только на
праздники. Мне с неделю еще нужно было пробыть в Туле: портной доканчивал мне шить
зимнее пальто. Наш просторный, теперь совсем пустынный дом весь был в моем распоряжении, и я наслаждался. Всегда я любил одиночество среди многих комнат. И даже теперь, если бы можно было, жил бы совершенно один в большой квартире, комнат а десять.