Неточные совпадения
Б. Пискарь без имени и отчества, известный под названием Ивана Хворова — по обвинению в
знании изложенных выше поступков и деяний и в недонесении об них подлежащей власти; причем хотя и не было с его стороны деятельного участия в заговоре, но сие произошло не от воли его, а от воспрепятствования хворостью, по предписанию
врачей.
Скоро явился Евгений Иванович Суровцев, гимназический
врач, человек маленький, черный, юркий, любитель разговоров о политике и о новостях.
Знаний больших у него не было, но он внимательно относился к больным, лекарствам предпочитал диэту и гигиену и потому лечил успешно.
То же самое прилагается и к людям прикладных
знаний, техникам, механикам, агрономам,
врачам и пр.
Это он. Чутье мне подсказало. На
знание мое рассчитывать не приходилось.
Знания у меня,
врача, шесть месяцев тому назад окончившего университет, конечно, не было.
Люди знали бы, что каждый новый больной представляет собою новую, неповторяющуюся болезнь, чрезвычайно сложную и запутанную, разобраться в которой далеко не всегда может и
врач со всеми его
знаниями.
Я — обыкновеннейший средний
врач, со средним умом и средними
знаниями; я сам путаюсь в противоречиях, я решительно не в силах разрешить многие из тех тяжелых, настоятельно требующих решения вопросов, которые возникают предо мною на каждом шагу.
То, что в течение последнего курса я начинал сознавать все яснее, теперь встало предо мною во всей своей наготе: я, обладающий какими-то отрывочными, совершенно неусвоенными и непереваренными
знаниями, привыкший только смотреть и слушать, а отнюдь не действовать, не знающий, как подступиться к больному, я —
врач, к которому больные станут обращаться за помощью!
Кесарь Степанович рассказывал удивительнейшие вещи о необычайных медицинских
знаниях и талантах этого очень много учившегося, но замечательно несчастливого
врача и человека с отменно добрым и благородным сердцем, но большого неудачника.
День за днем шел без дела. Наш корпус выступал на Дальний Восток только через два месяца. Мы,
врачи, подновляли свои
знания по хирургии, ходили в местную городскую больницу, присутствовали при операциях, работали на трупах.
— Вы правы, графиня, я поспешил своим приговором… Возможно, что мы выйдем победителями из борьбы… Я готов вам помогать и отдаюсь в полное ваше распоряжение… Смотрите на меня не только как на
врача, но и как на друга, и я буду вам за это вечно признателен… Я, повторю, употреблю все мои
знания и благословлю небо, которое доставило мне случай доказать вам мою глубокую преданность…
Здесь скоро разбежалась молва, что он исцеляет умирающих, поднимает из гроба; славили особенно его
знание женских болезней, которым он себя преимущественно посвятил; аугсбургские
врачи, награжденные его советами и тайнами, все спешили дать ему первенство; его увлекали и в палаты, и в хижины, потому что он и беднейшим не отказывал в помощи.
Разумеется, большая часть этих невольных
врачей морочила людей своими мнимыми
знаниями; зато с лихвою отплачивались им обманы их или невежество.
Знаниями и объяснениями
врача остался великий князь очень доволен. Почему и отдал Мамону приказ, чтобы все жители Москвы, в случае каких-либо недугов, немедленно являлись к дворскому лекарю или посылали за ним, показывали ему тотчас язык и подавали руку. Для ослушников прибавлена оговорка.
С товарищами-врачами он обращался деспотически. Только, кажется, одного Шатова он любил насколько мог искренно и ценил к нем
знание, трудолюбие и способности.