Когда Клагес видит в возникновении сознания, интеллекта, духа декаданс жизни, болезнь, он, в сущности, выражает на языке науки и философии древнее сказание о грехопадении и утере рая, но натурализирует
идею рая и думает, что он возможен в мире падшем.
Неточные совпадения
Огарев еще прежде меня окунулся в мистические волны. В 1833 он начинал писать текст для Гебелевой [Г е б е л ь — известный композитор того времени. (Прим. А. И. Герцена.)] оратории «Потерянный
рай». «В
идее потерянного
рая, — писал мне Огарев, — заключается вся история человечества!» Стало быть, в то время и он отыскиваемый
рай идеала принимал за утраченный.
Идея конечного, совершенного состояния человечества, земного
рая играла огромную роль у Достоевского, и он раскрывает сложную диалектику, связанную с этой
идеей, это — все та же диалектика свободы.
Мировая социальная катастрофа, наступление социалистического
рая — все это вывернутая наизнанку религиозная
идея конца истории, начало уже сверхисторического.
Земной дух человечества, пошедшего по пути змия, загипнотизировал человека заманчивой
идеей прогресса и грядущего в конце прогресса земного
рая, и так обольщен был человек, что не заметил безумия своего служения прогрессу и своего подчинения счастливцам грядущего
рая.
— И, может быть, это было бы самым лучшим разрешением задачи! — горячо оборотился Шигалев к Лямшину. — Вы, конечно, и не знаете, какую глубокую вещь удалось вам сказать, господин веселый человек. Но так как ваша
идея почти невыполнима, то и надо ограничиться земным
раем, если уж так это назвали.
Во Христе человечество принесло покаяние и жертву, возродилось и стало соответствовать воле Божией. Оно сделалось иным, и притом стало выше по существу (хотя и не по состоянию), чем было в
раю, насколько новый Адам выше и больше первого. Потому и с этой стороны должна быть отвергнута оригеновская
идея апокатастасиса, одного лишь восстановления прежнего, без создания нового.
В хилиастическую
идею вложена мечта человека о счастье и блаженстве, о мессианском пире, о
рае не только на небе, но и на земле, не только в вечности, но еще в нашем историческом времени.
Совершенное отрицание хилиастической
идеи есть отрицание самого парадокса, все переносится в вечность, в потусторонность, во времени же, в посюсторонности, остается мир внебожественный и изгнанный из
рая.
Идея земного
рая есть ложная утопия и ложный хилиазм.
Рай, в котором не пробудилось еще творческое призвание человека и высшая
идея о человеке еще не осуществилась, сменяется
раем, в котором раскрывается до конца творческое призвание человека и осуществляется
идея человека, т. е.
рай натуральный сменяется
раем духовным.
И Достоевский в «Легенде о Великом Инквизиторе» наносит последние, самые сильные удары ложной теократической
идее земного
рая как извращения теократической
идеи.
Облегчение наступит тогда, когда поймут, что
идея «социалистического»
рая на земле и превращает нашу жизнь на земле в ад.