Неточные совпадения
Уж сумма вся исполнилась,
А щедрота народная
Росла: — Бери, Ермил Ильич,
Отдашь, не пропадет! —
Ермил народу кланялся
На все четыре стороны,
В палату
шел со шляпою,
Зажавши
в ней
казну.
Сдивилися подьячие,
Позеленел Алтынников,
Как он сполна всю тысячу
Им выложил на стол!..
Не волчий зуб, так лисий хвост, —
Пошли юлить подьячие,
С покупкой поздравлять!
Да не таков Ермил Ильич,
Не молвил слова лишнего.
Копейки не дал им!
Дело
пошло в сенат. Сенат решил, к общему удивлению, довольно близко к здравому смыслу. Наломанный камень оставить помещику, считая ему его
в вознаграждение за помятые поля. Деньги, истраченные
казной на ломку и работу, до ста тысяч ассигнациями, взыскать с подписавших контракт о работах. Подписавшиеся были: князь Голицын, Филарет и Кушников. Разумеется — крик, шум. Дело довели до государя.
Доля жалованья
шла,
в случае начета, на уплату
казне и могла длиться двести, триста лет, если б чиновник длился так долго.
После Июньских дней мое положение становилось опаснее; я познакомился с Ротшильдом и предложил ему разменять мне два билета московской сохранной
казны. Дела тогда, разумеется, не
шли, курс был прескверный; условия его были невыгодны, но я тотчас согласился и имел удовольствие видеть легкую улыбку сожаления на губах Ротшильда — он меня принял за бессчетного prince russe, задолжавшего
в Париже, и потому стал называть «monsieur le comte». [русского князя… «господин граф» (фр.).]
Разговор
шел деловой: о торгах, о подрядах, о ценах на товары. Некоторые из крестьян поставляли
в казну полотна, кожи, солдатское сукно и проч. и рассказывали, на какие нужно подниматься фортели, чтоб подряд исправно сошел с рук. Время проходило довольно оживленно, только душно
в комнате было, потому что вся семья хозяйская считала долгом присутствовать при приеме. Даже на улице скоплялась перед окнами значительная толпа любопытных.
Чтобы промышлять охотой, надо быть свободным, отважным и здоровым, ссыльные же,
в громадном большинстве, люди слабохарактерные, нерешительные, неврастеники; они на родине не были охотниками и не умеют обращаться с ружьем, и их угнетенным душам до такой степени чуждо это вольное занятие, что поселенец
в нужде скорее предпочтет, под страхом наказания, зарезать теленка, взятого из
казны в долг, чем
пойти стрелять глухарей или зайцев.
Жена сегодня
в Петербурге садится на чугунку… Дело ее вряд ли будет иметь желаемый успех, она не могла поймать министра, но, кажется, он не желает совершить покупки имений
в казну. Дело
пошло к докладу государю. Скоро узнаем, чем там решено будет…
— Или опять пятипроцентные, — замечал третий. — С чего они упали? Как об этом ученые понимают? А мы просто это дело понимаем. Меняло скупает пятипроцентные: куда он девает? Ему деньги нужны, а он билеты скупает. Дело-то видно, куда они
идут: всё
в одни руки и
идут и оттуда опять к цене выйдут, а
казна в стороне.
— Что их вознаграждать-то! — воскликнул Замин. — Будет уж им, помироедствовали. Мужики-то, вон, и
в казну подати подай, и дороги почини, и
в рекруты ступай. Что баря-то, али купцы и попы?.. Святые, что ли? Мужички то же говорят: «Страшный суд написан, а ни одного барина
в рай не ведут, все простой народ
идет с бородами».
— Зачем так! Коли кто пьет — тот особливо по вольной цене заплати. Водка-то, коли без акциза — чего она стоит? — грош стоит! А тут опять — конкуренция.
В ту пору и заводчики и кабатчики — все друг дружку побивать будут. Ведь она почесть задаром
пойдет, водка-то! выпил стакан, выпил два —
в мошне-то и незаметно, убавилось или нет. А
казне между тем легость. Ни надзоров, ни дивидендов, ни судов — ничего не нужно. Бери денежки, загребай!
— А теперь мой пятисотенный начальник? — подхватил с гордостию Ижорской. — Я
послал его
в Москву поразведать, что там делается, и отправил с ним моего Терешку с тем, что если он пробудет
в Москве до завтра, то прислал бы его сегодня ко мне с какими-нибудь известиями. Но поговоримте теперь о делах службы, господа! — продолжал полковник, переменив совершенно тон. — Господин полковой казначей! прибавляется ли наша
казна?
Хозяин был старик угрюмый
С огромной лысой головой.
От юных лет с казенной суммой
Он жил как с собственной
казной.
В пучинах сумрачных расчета
Блуждать была его охота,
И потому он был игрок
(Его единственный порок).
Любил налево и направо
Он
в зимний вечер прометнуть,
Четвертый куш перечеркнуть,
Рутёркой понтирнуть со
славой,
И талью скверную порой
Запить Цимлянского струей.
Очнись, Василий
Семенович! Ты старый человек!
По дурости ты это говоришь
Или по злобе на меня — не знаю.
Нет, я души своей не продавал
И не продам. Душа дороже денег,
Мы знаем твердо, ты не позабыл ли?
Мы тем живем, что Бог
в торгу
пошлет;
К поборам да к посулам не привыкли;
Ты будь покоен, сам я не возьмусь
Ни собирать, ни соблюдать
казну:
Мы старикам дадим на сбереженье,
Уж только не тебе, ты не взыщи!
Кузьма Захарьич! ведомо тебе,
Что мы всем миром
посылали к князю
Димитрию Михайловичу
в Пурех
Нижегородцев, выборных людей
Из всех чинов, с великим челобитьем.
Князь Дмитрий наше челобитье принял
И приказал сказать всему народу,
Что ради веры пострадать готов.
У сбора же
казны и у раздачи
На жалованье ратным людям денег
Приговорили кланяться тебе
И звать к мирскому делу неотступно.
Хоронят! Это разве не убыток? Тоже нужен гроб, могила и прочее такое… Всё
идёт на счёт
казны… Ер-рунда! Ежели бы хотели сделать очистку и убавление людей, то взяли бы да и сослали их
в Сибирь — там места про всех хватит!
В погреба
идут во глубокие
К Одихмантьичу слуги верные,
Говорят ему таковы слова:
«Выходи, Сухман, ты из погреба:
Володимир-князь тебя милует,
За твои труды за великие
Хочет солнышко тебя жаловать
Городами ли с пригородками,
Еще селами да с приселками,
Золотой
казной да бессчетною».
А мордовски старики, от белого царя
казну получивши, после моляна судили-рядили: что бы белому царю дать, что б великому государю
в дар от мордвы
послать.
Мужики были консервативны, авторитет батюшки-царя стоял для них высоко, они верили, что все вспомоществования
идут от него. Земство решило возбудить перед
казною ходатайство о ссуде на обзаведение крестьян скотом взамен павшего от бескормицы. С ходатайством поехал
в Петербург граф Вл. А. Бобринский, впоследствии черносотенный депутат Государственной думы, а
в то время — радикальный земец. Крестьяне с нетерпением и надеждой ждали результатов ходатайства. Инна посмеивалась и говорила...
Наталья Андреевна пришла
в Петербург, куда вызвало ее правительство для возвращения ей имения, отнятого
в казну во время бироновщины. Первым делом ее, по прибытии
в город, было
идти на святую для нее могилу.
Малиновский советовал давать волю всем крестьянским детям, родившимся после изгнания Наполеона, Мордвинов предлагал план, чтобы каждый, кто внесет за себя
в казну известную сумму по таксе, от пятидесяти до двухсот рублей за душу, или сам
пойдет охотой
в солдаты — был свободен, и даже сам граф Аракчеев — будем справедливы — предлагал особую комиссию и пять миллионов
в год дворянству на выкуп крепостных и двух десятин надела для всякой души…
— Мешок с
казной да ларец с ожерельями, запястьями, перстнями и кольцами с камнями самоцветными Господь Бог мне по дороге
послал на нашу сиротскую долю, я
в дупле дубовом все схоронил, так показать тебе надобно…
Все имение осужденных было взято
в казну. Жене бывшего кабинет-министра оставили дворов пять
в каком-то погосте, удаленном от Петербурга. За нею просились все дворовые люди; но позволили
идти только двум старикам.
— Да, мой друг, я все мои гроши кладу
в это… У нас ведь
в России разные профессора толкуют тоже об искусстве, распинаются за него,
посылает их
казна на свой счет
в Италию, а зайди ты к ним
в квартиру, и увидишь, что они живут коллежскими асессорами. У них на стенах суздальские литографии!..
— И всем какая дача
идет от
казны! Сытно едим, славно запиваем медами, тешимся себе, сколько душе угодно, умирать не надо! Славный государь! Жаль только, что привязан к одной своей супруге. А то какой было приготовил я ему букет прекраснейших женщин (он поднял три пальца к губам своим и чмокнул, как бы вкушал что-нибудь очень сладкого). Правда, я затем и поехал
в Московию, что думал найти здесь восток… настоящий восток, вы меня понимаете…
Завели счеты да поверки, думают руки связать!.. Как не так! С теми счетами
казну грабить сподручнее, потому что по счетам концы схоронить ловчей, а на поверку не ангелов божьих
посылают… Какой человек рыло отворотит, когда ему
в зубы калачик суют?.. А?..
За ослушание вы испытаете на себе силу гнева скорбящих людей, которых вы раздражили, а я приложу на вас всю строгость кары законной: я возьму все, что вы имеете,
в казну императора, а самих вас всех взрослых
пошлю в цепях и с колесами на шеях на вечные работы
в каменоломни.