«Очень уж здесь холодно», — подумал он, постоял немного, бессознательно забыв свою руку на плече покойницы, потом дохнул на свои пальчики, чтоб отогреть их, и вдруг, нашарив на нарах свой картузишко, потихоньку, ощупью,
пошел из подвала.
Неточные совпадения
Послушав венгерский хор в трактире «Крым» на Трубной площади, где встретил шулеров — постоянных посетителей скачек — и кой-кого
из знакомых купцов, я
пошел по грачевским притонам, не официальным, с красными фонарями, а по тем, которые ютятся в
подвалах на темных, грязных дворах и в промозглых «фатерах» «Колосовки», или «Безымянки», как ее еще иногда называли.
Вечера он проводил приятно. Возвращаясь
из города,
шёл в
подвал к Маше и хозяйским тоном спрашивал...
Шёпот Петрухи, вздохи умирающего, шорох нитки и жалобный звук воды, стекавшей в яму пред окном, — все эти звуки сливались в глухой шум, от него сознание мальчика помутилось. Он тихо откачнулся от стены и
пошёл вон
из подвала. Большое чёрное пятно вертелось колесом перед его глазами и шипело.
Идя по лестнице, он крепко цеплялся руками за перила, с трудом поднимал ноги, а дойдя до двери, встал и тихо заплакал. Пред ним вертелся Яков, что-то говорил ему. Потом его толкнули в спину и раздался голос Перфишки...
Увы, все вокзалы, ведущие на север и восток, были оцеплены густейшим слоем пехоты, и громадные грузовики, колыша и бренча цепями, доверху нагруженные ящиками, поверх которых сидели армейцы в остроконечных
шлемах, ощетинившиеся во все стороны штыками, увозили запасы золотых монет
из подвалов Народного комиссариата финансов и громадные ящики с надписью: «Осторожно.
— Ну, вот и все. Конечно, скоро старый казак понадобился князю: пришли татары, и некому было выручить Киев
из беды. Пожалел тогда Владимир, горько пожалел. А Евпраксеюшка
послала тотчас же людей, чтобы
шли в
подвалы глубокие и выводили Илью за белы руки. Зла Илья не помнил, сел на коня, ну и так далее. Переколотил татар — вот и все.
Весь город взволнован: застрелилась, приехав из-под венца, насильно выданная замуж дочь богатого торговца чаем. За гробом ее
шла толпа молодежи, несколько тысяч человек, над могилой студенты говорили речи, полиция разгоняла их. В маленьком магазине рядом с пекарней все кричат об этой драме, комната за магазином набита студентами, к нам, в
подвал, доносятся возбужденные голоса, резкие слова.
— Двадцать два года ровнехонько, — подтвердил Самоквасов. — Изо дня в день двадцать два года… И как в большой пожар у нас дом горел, как ни пытались мы тогда
из подвала его вывести — не
пошел… «Пущай, — говорит, — за мои грехи живой сгорю, а
из затвора не выйду». Ну, подвал-от со сводами, окна с железными ставнями — вживе остался, не погорел…