Неточные совпадения
С соболезнованием рассказывал он, как велика необразованность соседей помещиков; как мало думают они
о своих подвластных; как они даже смеялись, когда он старался изъяснить, как необходимо для хозяйства устроенье письменной конторы, контор комиссии и даже комитетов, чтобы тем предохранить всякие кражи и всякая вещь была бы известна, чтобы писарь, управитель и бухгалтер образовались бы не как-нибудь, но оканчивали бы университетское воспитанье; как, несмотря на все убеждения, он не мог убедить помещиков в том, что какая бы
выгода была их имениям, если бы каждый крестьянин был воспитан так, чтобы,
идя за плугом, мог читать в то же время книгу
о громовых отводах.
Что же коснулось этих людей, чье дыхание пересоздало их? Ни мысли, ни заботы
о своем общественном положении,
о своей личной
выгоде, об обеспечении; вся жизнь, все усилия устремлены к общему без всяких личных
выгод; одни забывают свое богатство, другие — свою бедность и
идут, не останавливаясь, к разрешению теоретических вопросов. Интерес истины, интерес науки, интерес искусства, humanitas [гуманизм (лат.).] — поглощает все.
Ни мысли, ни заботы
о своем общественном положении,
о своей личной
выгоде, об обеспечении; вся жизнь, все усилия устремлены к общему без всяких личных
выгод; одни забывают свое богатство, другие свою бедность —
идут, не останавливаясь, к разрешению теоретических вопросов.
P. S. Прости, Христа ради, что об Ерофееве так низко заключила. Теперь и сама вижу, что дела
о скопцах не без
выгоды. Быть может, провидение нарочно
послало его, чтобы тебя утешить. Недаром же ты в каждом письме об нем писал: должно быть, предчувствие было, что понадобится".
Но другой вопрос,
о том, имеют ли право отказаться от военной службы лица, не отказывающиеся от
выгод, даваемых насилием правительства, автор разбирает подробно и приходит к заключению, что христианин, следующий закону Христа, если он не
идет на войну, не может точно так же принимать участия ни в каких правительственных распоряжениях: ни в судах, ни в выборах, — не может точно так же и в личных делах прибегать к власти, полиции или суду.
Впрочем, бесхарактерен и малодушен он был, единственно когда дело
шло о его собственных
выгодах, которыми он пренебрегал в высочайшей степени, за что всю жизнь подвергался насмешкам, и даже нередко от тех, для которых жертвовал этими
выгодами.
Мало того: с волнением и страстью будет говорить вам
о настоящих, нормальных человеческих интересах; с насмешкой укорит близоруких глупцов, не понимающих ни своих
выгод, ни настоящего значения добродетели; и — ровно через четверть часа, без всякого внезапного, постороннего повода, а именно по чему-то такому внутреннему, что сильнее всех его интересов, — выкинет совершенно другое колено, то есть явно
пойдет против того, об чем сам говорил: и против законов рассудка, и против собственной
выгоды, ну, одним словом, против всего…
Какая это
выгода,
о которой
идет речь? общая или частная?
Неизвестный. А то руки, видишь ты, у него не поднимутся! Ох вы, горечь! Я и не таких, как ты, покупал. Любо с вами дело делать. Вашему брату ничего заветного нет, все продаст! Ведь ты, знаешь ли, ты мне за три тысячи полтораста тысяч продал! Теперь с нас по этому документу немного взыщут. А
пойдет следствие
о подлоге, так опять-таки нам
выгода та, что дело затянется, в Сибирь-то
пойдешь все-таки ты, а не мы. Ты хоть уж покути на эти деньги-то, чтоб не даром отвечать. (Хочет уйти.)
— И подати платят за них, и сыновей от солдатчины выкупают, и деньгами ссужают, и всем… Вот отчего деревенские к старой вере привержены… Не было б им от скитов
выгоды, давно бы все до единого в никонианство своротили… Какая тут вера?.. Не
о душе, об мошне своей радеют… Слабы ноне люди
пошли, нет поборников, нет подвижников!.. Забыв Бога, златому тельцу поклоняются!.. Горькие времена, сударыня, горькие!..
Заметка хроникера «Петербургской газеты» ценна тою наивною грубостью и прямотою, с которою она высказывает господствующий в публике взгляд на законность и необходимость закрепощения врачей. «Являются ли врачи безусловно свободными людьми, могущими располагать своим временем по личному желанию?» Речь тут
идет не
о служащих врачах, которые, принимая
выгоды и обеспечение службы, тем самым, конечно, отказываются от «безусловной свободы»; речь —
о врачах вообще, по отношению к которым люди самих себя не считают связанными решительно ничем.
Исключение составляли люди надменные и хитрые: этих Катерина Астафьевна, по прямоте своей натуры, ненавидела; но, во-первых, таких людей,
слава богу, было немного в армейском полку, куда Форов попал по своему капризу, несмотря на полученное им высшее военное образование; во-вторых, майор, весьма равнодушный к себе самому и, по-видимому, никогда не заботившийся ни
о каких
выгодах и для Катерины Астафьевны, не стерпел бы ни малейшего оскорбления, ей сделанного, и наконец, в-третьих, «майорша» и сама умела постоять за себя и дать сдачи заносчивому чванству.
Но когда умолкнула страсть и говорит рассудок, когда дело
идет о расчетах личных — каким бы покровом вы их ни одевали,
выгодами ли общими, пользою отечества, — никогда не посягну на это святотатство.
Говорили, будто одному из наиболее любимых путешественником лиц в его свите был предложен богатый подарок за то, если оно сумеет удержать герцога на определенное по маршруту время. Это лицо, — кажется, адъютант, — любя деньги и будучи смело и находчиво, позаботилось
о своих
выгодах и сумело заинтересовать своего повелителя рассказом
о скандалезном происшествии с картиною Фебуфиса, которая как раз
о ту пору оскорбила римских монахов, и
о ней
шел говор в художественных кружках и в светских гостиных.
Спасет, избавит вас от претерпеваемого вами зла и даст вам истинное благо, к которому вы так неумело стремитесь, не желание своей
выгоды, не зависть, не следование партийной программе, не ненависть, не негодование, не желание
славы, даже не чувство справедливости, и главное, не забота об устройстве жизни других людей, а только деятельность для своей души, как ни странно это вам покажется, не имеющая никакой внешней цели, никаких соображений
о том, что из нее может выйти.