Неточные совпадения
Пока «Секрет»
шел руслом реки, Грэй стоял у штурвала, не доверяя руля матросу — он боялся мели. Пантен сидел рядом, в новой суконной паре, в новой блестящей фуражке, бритый и смиренно надутый. Он по-прежнему не чувствовал никакой связи между
алым убранством и прямой целью Грэя.
Из заросли поднялся корабль; он всплыл и остановился
по самой середине зари. Из этой дали он был виден ясно, как облака. Разбрасывая веселье, он пылал, как вино, роза, кровь, уста,
алый бархат и пунцовый огонь. Корабль
шел прямо к Ассоль. Крылья пены трепетали под мощным напором его киля; уже встав, девушка прижала руки к груди, как чудная игра света перешла в зыбь; взошло солнце, и яркая полнота утра сдернула покровы с всего, что еще нежилось, потягиваясь на сонной земле.
Она
шла по саду несколько усталою походкой; щеки ее
алели, и глаза светились ярче обыкновенного под соломенною круглою шляпой.
На другой день, чуть только
заалел восток, все поднялись как
по команде и стали собираться в дорогу. Я взял полотенце и
пошел к реке мыться.
Десять раз выбегал я в сени из спальни, чтоб прислушаться, не едет ли издали экипаж: все было тихо, едва-едва утренний ветер шелестил в саду, в теплом июньском воздухе; птицы начинали петь,
алая заря слегка подкрашивала лист, и я снова торопился в спальню, теребил добрую Прасковью Андреевну глупыми вопросами, судорожно жал руки Наташе, не знал, что делать, дрожал и был в жару… но вот дрожки простучали
по мосту через Лыбедь, —
слава богу, вовремя!
Мы
шли еще некоторое время. На землю надвигалась ночь с востока. Как только скрылось солнце, узкая
алая лента растянулась
по горизонту, но и она уже начала тускнеть, как остывающее раскаленное докрасна железо. Кое-где замигали звезды, а между тем впереди нигде не было видно огней. Напрасно мы напрягали зрение и всматривались в сумрак, который быстро сгущался и обволакивал землю. Впереди по-прежнему плес за плесом, протока за протокой сменяли друг друга с поразительным однообразием.
Только одна старушка, держа ладонь на груди у другой старушки, стесняясь, шептала: «
по розовому песочку и
алые веточки, — очень хороши
пошли ситцы».
Наскучит!» Но в подробности об этом не рассуждаю, потому что как вспомню, что она здесь, сейчас чувствую, что у меня даже в боках жарко становится, и в уме мешаюсь, думаю: «Неужели я ее сейчас увижу?» А они вдруг и входят: князь впереди
идет и в одной руке гитару с широкой
алой лентой несет, а другою Грушеньку, за обе ручки сжавши, тащит, а она
идет понуро, упирается и не смотрит, а только эти ресничищи черные
по щекам как будто птичьи крылья шевелятся.
Вот и мы трое
идем на рассвете
по зелено-серебряному росному полю; слева от нас, за Окою, над рыжими боками Дятловых гор, над белым Нижним Новгородом, в холмах зеленых садов, в золотых главах церквей, встает не торопясь русское ленивенькое солнце. Тихий ветер сонно веет с тихой, мутной Оки, качаются золотые лютики, отягченные росою, лиловые колокольчики немотно опустились к земле, разноцветные бессмертники сухо торчат на малоплодном дерне, раскрывает
алые звезды «ночная красавица» — гвоздика…
Озимое пожухло, травы порыжели, жёлтые лютики,
алая ночная красавица, лиловые колокольцы и все бедные цветы бесплодных полей, жалобно свернув иссохшие лепестки, покорно наклонились к земле, а
по ней уже
пошли трещины, подобные устам, судорожно искривлённым мучениями жажды.
Татьяна Власьевна хлопотала в другой комнате около стола, уставленного бутылками.
Алая шёлковая кофточка ярким пятном рисовалась на белых обоях стены, маленькая женщина носилась
по комнате подобно бабочке, на лице у неё сияла гордость домовитой хозяйки, у которой всё
идёт прекрасно. Раза два Илья видел, что она ловкими, едва заметными знаками зовёт его к себе, но он не
шёл к ней и чувствовал удовольствие от сознания, что это беспокоит её.
Так как каретная четверка была с отцом в отъезде, нам запрягли в рессорные дрожки пару разгонных, и
по приказанию матери мы отправились с вечера в дом
Ал. Н. Зыбиной, откуда должны были вместе с хозяйкой
идти в церковь.
О полуночи к сумрачному боярину была послана первая весточка, что
по лицу у боярышни расстилается
алый цвет, а
по груди рассыпается белый пух и из косточки в косточку нежный мозжечок
идет. Плодомасов встал, бросил вестнице на пол горсть серебряных денег и велел стеречь пленницу недреманным оком, пуще любимого глаза.
Слез с копя тут Святогор, взялся за сумочку,
Он приладился, взялся руками обеими,
Во всю силу богатырску принатужился, —
От натуги
по белу лицу
ала кровь
пошла,
А поднял суму от земи только на волос.
А тут, глядишь, и земляника в мураве
заалела, и черника вызрела, и тройчатая костяника, —
пошел и сизый гонобобель [Костяника, или каменика, — Rubus saxatilis, у нее всегда
по три ягодки вместе.
Спряталось за небесный закрóй солнышко,
алой тканью раскинулась заря вечерняя, заблистал синий свод яркими, безмолвно сверкающими звездами, а веселые песни льются да льются
по полям,
по лугам,
по темным перелескам…
По людям
пошел веселый Яр разгуливать!..