Неточные совпадения
Незнакомка Белоярцева была дочь одного генерала, жившего в бельэтаже собственного дома,
на одной
из лучших
улиц Петербурга. В этом доме знали о Белоярцеве и о его
заведении по рассказам одного местного Репетилова, привозившего сюда разные новости и, между прочим, рассказывавшего множество самых невероятных чудес о сожительстве граждан.
Из окна, у которого Женни приютилась с своим рабочим столиком, был если не очень хороший, то очень просторный русский вид. Городок был раскинут по правому, высокому берегу довольно большой, но вовсе не судоходной реки Саванки, значащейся под другим названием в числе замечательнейших притоков Оки. Лучшая
улица в городе была Московская, по которой проходило курское шоссе, а потом Рядская,
на которой были десятка два лавок, два трактирных
заведения и цирюльня с надписью, буквально гласившею...
Вместе с Нюрой она купила барбарисовых конфет и подсолнухов, и обе стоят теперь за забором, отделяющим дом от
улицы, грызут семечки, скорлупа от которых остается у них
на подбородках и
на груди, и равнодушно судачат обо всех, кто проходит по
улице: о фонарщике, наливающем керосин в уличные фонари, о городовом с разносной книгой под мышкой, об экономке
из чужого
заведения, перебегающей через дорогу в мелочную лавочку…
Нет! Если и испытывал, то, должно быть, в самом начале своей карьеры. Теперь перед ним были только голые животы, голые спины и открытые рты. Ни одного экземпляра
из этого ежесубботнего безликого стада он не узнал бы впоследствии
на улице. Главное, надо было как можно скорее окончить осмотр в одном
заведении, чтобы перейти в другое, третье, десятое, двадцатое…
Так называлась пивная в бойком портовом городе
на юге России. Хотя она и помещалась
на одной
из самых людных
улиц, но найти ее было довольно трудно благодаря ее подземному расположению. Часто посетитель, даже близко знакомый и хорошо принятый в Гамбринусе, умудрялся миновать это замечательное
заведение и, только пройдя две-три соседние лавки, возвращался назад.
В одном
из громадных домов Офицерской
улицы, во дворе, в убогой комнате, отдаваемой «от съемщика», сидел
на сильно потертом, но когда-то обитом американской клеенкой, покосившемся, видимо, от отсутствия одной ножки, диване «куплетист» одного столичного увеселительного
заведения Федор Николаевич Дождев-Ласточкин.