Неточные совпадения
— Митя! — завопила она, — погубила тебя твоя змея! Вон она вам себя показала! — прокричала она, сотрясаясь от злобы,
суду. По мановению председателя ее схватили и стали выводить
из залы. Она не давалась, билась и рвалась назад к Мите. Митя завопил и тоже рванулся к ней. Им овладели.
Самым интересным был финал
суда: когда приговор был прочитан,
из залы заседания вышел почтенный, профессорского вида старик, сел на лихача, подозвал городового, передал ему конверт, адресованный на имя председателя
суда, и уехал.
Ровно в час самый лихой
из судебных приставов возгласил:
суд идет! — и вслед за этим возгласом в
залу выплыли: Иван Иваныч, Петр Иваныч и Семен Иваныч, Но так как они были в мундирах и при цепях, то назывались не Иванами Иванычами, а судьями.
Дальнейшие подробности этого замечательного сновидения представляются мне довольно смутно. Помню, что было следствие и был
суд. Помню, что Прокоп то и дело таскал
из копилки деньги. Помню, что сестрица Машенька и сестрица Дашенька, внимая рассказам о безумных затратах Прокопа, вздыхали и облизывались. Наконец, помню и
залу суда.
Председательствующий сделал распоряжение об удалении публики
из залы. Затем
суд объявил отставного корнета Савина, в силу решения присяжных заседателей, оправданным по
суду, но в виду тяготеющего над ним другого обвинения не освобожденным из-под стражи.
И вот бедная чета, волшебным жезлом могучей прихоти перенесенная
из глуши России от богов и семейства своего,
из хаты или юрты, в Петербург, в круг полутораста пар,
из которых нет одной, совершенно похожей на другую одеждою и едва ли языком; перенесенная в новый мир через разные роды мытарств, не зная, для чего все это делается, засуеченная, обезумленная, является, наконец, в
зале вельможи перед
суд его.
В
залу ведут пять дверей — средняя, прямо против главной входной двери, ведущей с лестницы и парадного подъезда, и по две боковых, крайние
из которых выходят в идущий кругом по всему зданию коридор, а дальние, — одна, направо, соединяет с залой заседаний окружного
суда по гражданским делам, а налево — с маленькой уголовной залой.
Гиршфельд почти после каждого свидетельского показания давал продолжительные объяснения. Перед тем как дать одно
из них касающееся семейной обстановки Луганского, он даже ходатайствовал о закрытии дверей
залы заседания. Ходатайство это было уважено
судом, и публика временно удалена
из залы.
Суд был назначен в клубе, в комнате № 28. Пришел председатель
суда, рабочий-каландровожатый Батиков, старый партиец, коротконогий человек с остриженной под машинку головой и маленьким треугольничком усов под носом. Пришли двое судей — галошница и рабочий
из мелового отделения. Народ все валил и валил. Валила комсомолия, шло много беспартийных. Пришлось перенести
суд в зрительный
зал и для этого отменить назначенный там киносеанс.
Топот их ног, видимо, вывел
из оцепенения оправданную: она подняла голову и обвела
залу недоумевающим взглядом. Несчастная остановила его на своем защитнике — местном присяжном поверенном, назначенном ей от
суда. Последний встал со своего стула, подошел к ней, что-то тихо сказал и подал ей руку.