Неточные совпадения
— Надо жить по
закону природы и правды, — проговорила из-за двери госпожа Дергачева. Дверь была капельку приотворена, и видно было, что она стояла, держа ребенка у груди, с прикрытой грудью, и горячо прислушивалась.
В 8 1/2 часов отцу подавали бричку, и он отправлялся в должность. Это повторялось ежедневно и казалось нам
законом природы, как и то, что часов около трех мать уже хлопочет около стола. В три часа опять раздавался грохот колес, и отец входил в дом, а
из кухни несли суповую миску…
Чтобы пролить свет на это соотношение, нужно уяснить себе
природу логических
законов, этих тисков,
из которых мы не можем вырваться.
Таков есть
закон природы:
из мучительства рождается вольность,
из вольности рабство…
Неравенством лет нарушается единый
из первейших
законов природы; то может ли положительной
закон быть тверд, если основания не имеет в естественности?
— Нет, этого не следует, — продолжал Неведомов своим спокойным тоном, — вы сами мне как-то говорили, что физиологи почти
законом признают, что если женщина меняет свои привязанности, то первей всего она лишается одного
из величайших и драгоценнейших даров неба — это способности деторождения! Тут уж сама
природа как будто бы наказывает ее.
— Для него жизнь — борьба за расширение знаний, борьба за подчинение таинственных энергий
природы человеческой воле, все люди должны быть равносильно вооружены для этой борьбы, в конце которой нас ожидает свобода и торжество разума — самой могучей
из всех сил и единственной силы мира, сознательно действующей. А для нее жизнь была мучительным приношением человека в жертву неведомому, подчинением разума той воле,
законы и цели которой знает только священник.
И вот для женщины только два выхода: один — сделать
из себя урода, уничтожить или уничтожать в себе по мере надобности способность быть женщиной, т. е. матерью, для того чтобы мужчина мог спокойно и постоянно наслаждаться; или другой выход, даже не выход, а простое, грубое, прямое нарушение
законов природы, который совершается во всех так называемых честных семьях.
Я ведь, наверно, ничего бы не сумел сделать
из моего великодушия: ни простить, потому что обидчик, может, ударил меня по
законам природы, а
законов природы нельзя прощать; ни забыть, потому что хоть и
законы природы, а все-таки обидно.
Ее изобрази мне ты,
Чтоб, сшед с престола, подавала
Скрижалей заповедь святых,
Чтобы вселенна признавала
Глас божий, глас
природы в них;
Чтоб дики люди, отдаленны,
Покрыты шерстью, чешуей,
Пернатых перьем испещренны,
Одеты листьем и корой,
Сошедшися к ее престолу
И кротких вняв
законов глас,
По желто-смуглым лицам долу
Струили токи слез
из глаз…
— Следует то, что
закон природы будет и самозащита от всего того, что угрожает уничтожением. А
из этого вывод тот, что борьба и, как последствие всякой борьбы, гибель слабейшего есть
закон природы, а этим
законом, несомненно, оправдывается и война, и насилие, и судебное возмездие; так что прямой вывод и последствие
закона самосохранения — тот, что самозащита законна, а потому учение о неупотреблении насилия неверно, так как оно противно
природе и неприменимо к условиям жизни на земле.
Но насколько он
из него выходит и делает предметом размышления что-либо
из вещей божественных (των μετά θεόν), рассекается это единение, которое превыше разумения, и в коем, находясь в соединении с Богом, по сопричастности Божеству, он и сам становится Богом и слагает с себя естественный
закон своей собственной
природы».].
Столь же в бемовском духе развито и следующее объяснение мирового зла и несовершенства
из божественной полноты: «На вопрос, почему Бог не создал всех людей таким образом, чтобы они руководствовались одним только разумом, у меня нет другого ответа, кроме следующего: конечно, потому что у него было достаточно материала для сотворения всего, от самой высшей степени совершенства до самой низшей; или, прямее говоря, потому, что
законы природы его настолько обширны, что их было достаточно для произведения всего, что только может представить себе бесконечный ум» (ib., 62)134.].
В стихотворении своем «Боги Греции» Шиллер горько тоскует и печалуется о «красоте», ушедшей
из мира вместе с эллинами. «Тогда волшебный покров поэзии любовно обвивался еще вокруг истины, — говорит он, совсем в одно слово с Ницше. — Тогда только прекрасное было священным… Где теперь, как утверждают наши мудрецы, лишь бездушно вращается огненный шар, — там в тихом величии правил тогда своей золотой колесницей Гелиос… Рабски служит теперь
закону тяжести обезбоженная
природа».
Ибо, по его воззрениям, практическая мудрость людей не имела бы более высокой цели, как вносить в общество наибольшую естественность и свободу, но именно поэтому следует свято и нерушимо блюсти естественные
законы общества, уважать существующий порядок вещей и, постоянно просматривая его, внедрять разумные его стороны, не забывая
природы из-за культуры и наоборот».)
Греховная сторона человеческой
природы остается обращенной к
закону, но творческая ее сторона
из закона выходит.
Эта всеобъемлющая
природа была предметом его изучения — поднять хотя бы на одну линию завесу с того, чего еще не постигли великие умы, дать человечеству еще лишние доказательства его невежества и ничтожества перед высшей силой, управляющей миром, и этим возбудить в нем парения к небу — вот цель ученого-естествоиспытателя, независимо от того, применяет ли он свои знания к извлечению
из этой
природы средств для врачевания больного человеческого организма, или же только наблюдает теоретически
законы природы в их проявлениях в окружающем его мире.
— Не мое дело разбирать поступки моей матери, — я их и не ведаю; не знаю и того, что думает она делать
из меня, знаю только, что долг детей свято повиноваться воле родителей. Кроме
закона природы, это повелевает нам и заповедь Божия.
Таинство любви — выше
закона и вне
закона, в нем выход
из рода и родовой необходимости, в нем начало преображения
природы.
Природа,
закон, справедливость и Бог приказывают тебе выйти
из твоего настоящего положения.
Но с этой звериной
природы окончательно сняты все оковы, она вышла из-под сдерживающего
закона цивилизации,
закона государства.