Неточные совпадения
В общество это затянули его два
приятеля, принадлежавшие к классу огорченных людей, добрые люди, но которые от частых тостов во
имя науки, просвещения и прогресса сделались потом формальными пьяницами.
(Действительно,
приятели, возвратясь к себе в номер, нашли там карточку с загнутыми углами и с
именем Ситникова, на одной стороне по-французски, на другой — славянскою вязью.
— Что я знаю о нем? Первый раз вижу, а он — косноязычен. Отец его — квакер,
приятель моего супруга, помогал духоборам устраиваться в Канаде. Лионель этот, — имя-то на цветок похоже, — тоже интересуется диссидентами, сектантами, книгу хочет писать. Я не очень люблю эдаких наблюдателей, соглядатаев. Да и неясно: что его больше интересует — сектантство или золото? Вот в Сибирь поехал. По письмам он интереснее, чем в натуре.
На третий день после этого приехали два баниоса: один бывший в прошедший раз,
приятель наш Баба-Городзаймон, который уже ознакомился с нами и освоился на фрегате, шутил, звал нас по
именам, спрашивал название всего, что попадалось ему в глаза, и записывал.
Кружок — да это пошлость и скука под
именем братства и дружбы, сцепление недоразумений и притязаний под предлогом откровенности и участия; в кружке, благодаря праву каждого
приятеля во всякое время и во всякий час запускать свои неумытые пальцы прямо во внутренность товарища, ни у кого нет чистого, нетронутого места на душе; в кружке поклоняются пустому краснобаю, самолюбивому умнику, довременному старику, носят на руках стихотворца бездарного, но с «затаенными» мыслями; в кружке молодые, семнадцатилетние малые хитро и мудрено толкуют о женщинах и любви, а перед женщинами молчат или говорят с ними, словно с книгой, — да и о чем говорят!
Собравшись с силами, заговорил он о Москве, о товарищах, о Пушкине, о театре, о русской литературе; вспоминал наши пирушки, жаркие прения нашего кружка, с сожалением произнес
имена двух-трех умерших
приятелей…
Вот, милостивый государь мой, все, что мог я припомнить касательно образа жизни, занятий, нрава и наружности покойного соседа и
приятеля моего. Но в случае, если заблагорассудите сделать из сего моего письма какое-либо употребление, всепокорнейше прошу никак
имени моего не упоминать; ибо хотя я весьма уважаю и люблю сочинителей, но в сие звание вступить полагаю излишним и в мои лета неприличным. С истинным моим почтением и проч.
Несколько
приятелей получали письма, пришедшие на
имя Райнера во время его отсутствия, распечатали их и ничего в них не нашли, хотя тем не менее все-таки остались о нем при своем мнении.
— Знатный городок! — продолжал запорожец. — Я живал в нем месяцев по шести сряду, и у меня есть там задушевный
приятель. Не знавал ли ты купца из мясного ряда, по
имени Кирила Степанова?.. а по прозванью… как бишь его?.. дай бог память! тьфу, батюшки!.. такое мудреное прозвище… вспомнить не могу!
— Нет! — сказал Рославлев, взглянув с ужасом на офицера, — вы не человек, а демон! Возьмите отсюда вашего
приятеля, — продолжал он, относясь к иностранцу, — и оставьте мне его пистолеты. А вы, сударь! вы бесчеловечием вашим срамите наше отечество — и я, от
имени всех русских, требую от вас удовлетворения.
— Слушай, Владимир! — сказал твердым голосом его
приятель, — я здесь под чужим
именем, и если буду узнан, то меня сегодня же расстреляют как шпиона.
Приглашая офицеров от
имени предводителя на домашний праздник по случаю именин Ульяны Дм. Каневальской, Золотницкий настойчиво приглашал и меня, говоря, что хороший его
приятель и сосед Ал. Фед. Бржесский, поэт, жаждет познакомиться со мною. Такое настойчивое приглашение не могло не быть лестно для заброшенного в дальний край одинокого бедного юноши. Я дал слово приехать; но в чем? — был почти неразрешимый вопрос в моих обстоятельствах.
Я ведь думал, что
имя ей опера, по словам
приятеля моего.
Итак, это город Санкт-Петербург, что в календаре означен под
именем «столица». Я въезжаю в него, как мои сверстники, товарищи,
приятели и соседи не знают даже, где и находится этот город, а я не только знаю, вижу его и въезжаю в него."Каков город?" — будут у меня расспрашивать, когда я возвращусь из вояжа. И я принялся осматривать город, чтоб сделать свое замечание.
Если спросите вы, кто он? то я… не скажу вам. «
Имя не человек», — говорили русские в старину. Но так живо, так живо опишу вам свойства, все качества моего
приятеля — черты лица, рост, походку его — что вы засмеетесь и укажете на него пальцем… «Следственно, он жив?» Без сомнения; и в случае нужды может доказать, что я не лжец и не выдумал на него ни слова, ни дела — ни печального, ни смешного. Однако ж… надобно как-нибудь назвать его; частые местоимения в русском языке неприятны: назовем его — Леоном.
Господа офицеры недолго толковали о внезапной дружбе Кистера с Лучковым: они привыкли к странностям бретёра. «Связался же чёрт с младенцем!» — говорили они… Кистер повсюду с жаром выхвалял своего нового
приятеля: с ним не спорили, потому что боялись Лучкова; сам же Лучков никогда при других не упоминал
имени Кистера, но перестал знаться с раздушенным адъютантом.
Один раз встретил я у них страстного любителя театра, московского купца Какуева,
имя которого я забыл; он был уже старик, очень приветливый и почтенной наружности; он был большой
приятель с Плавильщиковым и через него познакомился с Пети.
Но мысли его приняли другой оборот, когда на следующее утро, за завтраком, явились к нему двое господ, весьма похожих на мосье Лебёфа, только помоложе (все французские пехотные офицеры на одно лицо), и, объявив свои
имена (одного звали m-r Lecoq, другого m-r Pinochet — оба служили лейтенантами «au 83-me de ligne»), отрекомендовали себя Борису Андреичу в качестве секундантов «de notre ami, m-r Lebo euf», [«Нашего друга, господина Лебёфа» (фр.).] присланных им для принятия нужных мер, так как их
приятель, мосье Лебёф, никаких извинений не допустит.
— Конечно, я космополит в сущности! — поспешил объясниться Фрумкин, подметивший иронию
приятеля и, как еврей, понявший, куда она метит. — Но ведь космополитизм не враг идей о национальности, если только эта идея подымается во
имя революционного начала, в смысле общеевропейской революции.
Вдовушка Сусанна никому никогда и почти ни в чем не умела отказывать, а потому весьма охотно согласилась нанять на свое
имя пригодную квартиру и, под видом жильцов, пускать в нее на жительство тех людей, на которых укажет Малгоржан и его
приятели.
Но в Оберштейне князь узнал многое из прежних похождений своей подруги, как жила она под разными
именами в Берлине, Генте и Лондоне и как участвовала в обманах своих
приятелей, выманивавших у разных лиц деньги.
Он просил у своего
приятеля книг, достал их еще где-то и порядочный запас для чтения отправил от своего
имени на корабль к пленнице.
— Ну, вот… Ну, вот и прекрасно, — говорит Игорь Милице в то время, как он и девушка шагают по бесконечным улицам столицы. — Ей-Богу же, все выходит куда лучше, нежели я ожидал… Браво, Милочка, браво! Чудесный мальчуган из вас вышел. Только, чур, помнить хорошенько: вы — Митя Агарин, паренек, недавно окончивший городское училище, круглый сирота и мой друг и
приятель. A теперь забудьте, как можно скорее, ваше прежнее
имя, фамилию…
Я брожу, как тень, ничего не делаю, печенка моя растет и растет… А время между тем идет и идет, я старею, слабею; гляди, не сегодня-завтра заболею инфлуэнцей и умру, и потащат меня на Ваганьково; будут вспоминать обо мне
приятели дня три, а потом забудут, и
имя мое перестанет быть даже звуком… Жизнь не повторяется, и уж коли ты не жил в те дни, которые были тебе даны однажды, то пищи пропало… Да, пропало, пропало!
Тогда в"Отечественных записках"Краевского стали появляться в 60-х годах критические заметки (под мужским
именем), где разбирались новости журнальной беллетристики, и когда в начале 1863 года появилась рецензия на две первых части моего романа"В путь-дорогу", я стал разыскивать, кто этот критик, и чрез М. П. Федорова,
приятеля сыновей Краевского, узнал, что это давнишняя сотрудница"Отечественных записок"Н.Д.Хвощинская.
Они торопились домой, и я им послал докладную записку по почте, на что и получил от Алимпия благодарственное письмо от
имени всего белокриницкого народа, где меня называли"адэмантом"и"любительным
приятелем".
Когда у него собирались, особенно во вторую зиму, он всегда приглашал меня. У него я впервые увидал многих писателей с
именами. Прежде других — А.Майкова, родственника его жены, жившего с ним на одной лестнице. Его более частыми гостями были: из сотрудников"Библиотеки" — Карнович, из тогдашних"Отечественных записок" — Дудышкин, из тургеневских
приятелей — Анненков, с которым я познакомился еще раньше в одной из тогдашних воскресных школ, где я преподавал. Она помещалась в казарме гальванической роты.
«Музыкантская» потянула к скрипке, и первый мой учитель был выездной «Сашка», ездивший и «стремянным» у деда моего. К некоторым дворовым я привязывался. Садовник Павел и столяр Тимофей были моими первыми
приятелями, когда мы, летом, переезжали в подгородную деревню Анкудиновку, описанную мною в романе под
именем «Липки».
Это случилось уже через две-три недели после моего приезда. Мне понадобилось засвидетельствовать две доверенности на
имя моего тогдашнего
приятеля князя А.И.Урусова для получения за меня поспектакльной платы из конторы московских театров. И вот я по указаниям знакомых испанцев отыскал наше посольство, вошел во двор и увидал в нем бородатого, плотного мужчину, сидевшего под навесом еще с кем-то.
Для себя — заметь это, мой
приятель, заметь, я и ты должны думать о себе, а прочими пустыми
именами долга, чести, отечества пусть здравствует и питается кто хочет.
— Добро пожаловать, господин обер-кригскомиссар, — произнес важно и ласково фельдмаршал, обратившись к вошедшему с сыном его; махнул рукою последнему, чтоб он удалился, а гостю показал другою место на складных креслах, неподалеку от себя и подле стола. — Вести от вашего
приятеля! Адрес на ваше
имя, — продолжал он, подавая Паткулю сверток бумаг, полученный через маленького вестника.
Нет нужды сказывать вам мое
имя; оно покуда останется для вас тайною. Довольно вам знать, что я
приятель вашего брата, что он, быв неожиданно потребован королем, с которым и отправился в Польшу, не успел, по этому случаю, кончить письмо свое к вам и просил меня сделать это вместо него. Исполняю волю вашего брата; продолжаю его повествование и сказанными путями отправляю письмо к вам.
— Письмом от
имени моего попросите его величество кесаря [Известно, что в отсутствие государя Ромодановский уполномочен был правами царскими и носил титло кесаря.] обнародовать указ о прощении Последнего Новика ради его заслуг нам и отечеству; пошлите
приятеля Мурзу отыскать его по Чуди — кстати, не удастся ли где прихлопнуть нагайкою шведского комара — и дайте знать во дворцовый приказ, чтобы отписали Владимиру сыну Кропотова, десять дворов в Софьине; но горе ему, если он… захочет отыскивать себе другой род, кроме Кропотова!..
— Не урок, господин фельдмаршал, а совет человека вам преданного, человека, которого вы удостоивали иногда
именем друга. Показывая, из политических видов, боязнь, вы думаете усыпить Карла насчет Лифляндии; вы уже имели время это выполнить. Самонадеянность полководца-головореза сильно помогала вашим планам; но время этого испытания, этого обмана уже прошло! Вы видите сами, нет
приятель почитает этот обман действительностью и подозревает уже в вас трусость. Это подозрение окрыляет дух шведов.
Этой неявкой моей к призыву я поставил-де себя в нелегальное положение в моем отечестве — Франции — вследствие чего и не мог жить там под своим
именем, что и заставило меня для поездки во Францию взять паспорт на
имя одного моего
приятеля русского офицера Савина.
Достаточно, впрочем, знать соотечественника по
имени, чтобы на чужбине с первого раза сделаться
приятелями.
Молодой Сизокрылов отвез своего
приятеля на его квартиру, уложил сам в постель и щедро одарил людей его, не забыв прибавить, что это делается от
имени невесты, Лукерии Павловны.