— Это, очевидно, местный покровитель искусств и наук. Там какой-то рыжий человек читал нечто вроде лекции «Об
инстинктах познания», кажется? Нет, «О третьем инстинкте», но это именно инстинкт познания. Я — невежда в философии, но — мне понравилось: он доказывал, что познание такая же сила, как любовь и голод. Я никогда не слышала этого… в такой форме.
«Все, говорит, я исследовал и, кроме бога, утверждаемого именно православной церковью, ничего неоспоримого — нет!» — «А — как же третий инстинкт,
инстинкт познания?» Оказывается, он-то и ведет к богу, это есть инстинкт богоискательства.
Неточные совпадения
«У него тоже были свои мысли, — подумал Самгин, вздохнув. — Да, “
познание — третий
инстинкт”. Оказалось, что эта мысль приводит к богу… Убого. Убожество. “Утверждение земного реального опыта как истины требует служения этой истине или противодействия ей, а она, чрез некоторое время, объявляет себя ложью. И так, бесплодно, трудится, кружится разум, доколе не восчувствует, что в центре круга — тайна, именуемая бог”».
Вспомнились слова Марины: «Мир ограничивает человека, если человек не имеет опоры в духе». Нечто подобное же утверждал Томилин, когда говорил о
познании как
инстинкте.
— Простите, что прерываю вашу многозначительную речь, — с холодной вежливостью сказал Самгин. — Но, помнится, вы учили понимать
познание как
инстинкт, третий
инстинкт жизни…
«Да,
познание автоматично и почти бессмысленно, как
инстинкт пола», — строго сказал Самгин себе и снова вспомнил Марину; улыбаясь, она говорила...
— Читал Кропоткина, Штирнера и других отцов этой церкви, — тихо и как бы нехотя ответил Иноков. — Но я — не теоретик, у меня нет доверия к словам. Помните — Томилин учил нас:
познание — третий
инстинкт? Это, пожалуй, верно в отношении к некоторым, вроде меня, кто воспринимает жизнь эмоционально.
Инстинктом, говорит он, живое существо глубже входит в жизнь, глубже познает ее, но это
познание у животного не переходит в сознание и направлено исключительно на ближайшие, практические полезности.