Теперь она будет уметь отвечать Вадиму, теперь глаза ее вынесут его испытывающие взгляды, теперь горькая улыбка не уничтожит ее твердости; — эта улыбка имела в себе что-то неземное; она вырывала из души каждое благочестивое помышление, каждое желание, где таилась
искра добра, искра любви к человечеству; встретив ее, невозможно было устоять в своем намереньи, какое бы оно не было; в ней было больше зла, чем люди понимать способны.
Недавнее, мгновенно посетившее ее, раскаяние, при известии об опасной болезни матери, так же мгновенно было заглушено опрометчивыми словами старой няньки, и прежняя эгоистическая злоба стала царить в ее уже теперь вконец испорченном сердце, в котором потухла последняя тлевшаяся в его глубине
искра добра.
Неточные совпадения
Удар обдуман. С Кочубеем
Бесстрашный
Искра заодно.
И оба мыслят: «Одолеем;
Врага паденье решено.
Но кто ж, усердьем пламенея,
Ревнуя к общему
добру,
Донос на мощного злодея
Предубежденному Петру
К ногам положит, не робея...
Чуть тлеется эта
искра в сырости и смраде темницы, но иногда, на минуту, вспыхивает она и обливает светом правды и
добра мрачные фигуры томящихся узников.
— И тогда только вы будете в человеке глубоко ненавидеть зло, когда вы способны полюбить в нем
искру, малейшую каплю
добра! — подхватила Настенька с полным одушевлением и ударив даже ручкой по столу.
«Верно сказал!» — подумал Матвей, и в нём
искрой вспыхнуло
доброе чувство к Савке.
Что-то вроде участия слышалось в этих бессвязных словах, и Муфель на минуту превратился в порядочного человека — может быть, сказалась в нем
добрая немецкая натура или уж в известные критические моменты и в дураке пробивается
искра человеческого чувства.
Красён, что каленый уголь, не меньше
доброго гуся величиной; тихо колыхаясь, плыл он по воздусям и над самой трубой Егорихиной кельи рассыпался кровяными мелкими
искрами…» Кривая мать Измарагда, из обители Глафириных, однажды зашедшая со своими белицами к Манефиным на беседу, с клятвой уверяла, что раз подстерегла Егориху, как она в горшке ненастье стряпала…
Этот пример был своего рода электрической
искрой: сотни рук в одну минуту двинулись к машине, чтоб освободить честного
доброго человека от непосильного ему труда.
— Да я дура, что ли, в самом деле, что я этого не понимаю? Нет, я плачу о том, что она точно
искра в соломе, так и гляжу, что вспыхнет. Это все та, все та, — и Форова заколотила по ладони пальцем. — Это все оттого, что она предалась этой змее Бодростинихе… Эта подлая Глафирка никогда никого ни до чего
доброго не доведет.
Добрый Федор был тронут слезными просьбами жены своей. Он ласково взглянул на нее, обнял ее, и уста их слились в один долгий, жаркий поцелуй… В ту же минуту она рукою искала его сердца по биению. Вдруг какая-то острая, огненная
искра проникла в сердце Федора; он почувствовал и боль, и приятное томление. Катруся припала к его сердцу, прильнула к нему губами; и между тем, как Федор истаивал в неге какого-то роскошного усыпления, Катруся, ласкаясь, спросила у него: «Сладко ли так засыпать?»
Между тем бросьте в сердце этого
доброго, простодушного народа благотворную
искру, заставьте его на часок забыть панский и жидовский плен, и вы увидите, как этот мертвый народ оживляется будто гальваническим током.
— Мщение! — вскричал Владимир, разбив свои гусли. — На что вы мне теперь? Вы не выражаете того, что я чувствую. Мщение! — сказал он Немому, расставаясь с ним и пожав ему руку пожатием, в котором теплилась последняя
искра любви к ближнему.
Добрый Немой, не понимая его, с жалостию смотрел на него, как на больного, которого он не имел средств излечить, крепко его обнял и проводил со слезами. После него и Немой остался на мызе круглою сиротою!..