Неточные совпадения
— Проект программы «Союза социалистов». Утверждает, что община создала нашего мужика более восприимчивым к
социализму, чем крестьянин Запада. Старая
история. Это Лютов интересуется.
— Почему?
Социализм — не страшен после того, как дал деньги на войну. Он особенно не страшен у нас, где Плеханов пошел в
историю под ручку с Милюковым.
Но с другой стороны,
социализм есть суровая и прозаическая реальность, есть необходимость в известный час
истории.
В
истории происходит двойной процесс: процесс
социализма и процесс индивидуализации.
Борьба против буржуазного общества и буржуазного духа, с которым
социализм и коммунизм недостаточно борются, совсем не отрицает заслуг буржуазного и гуманистического периода
истории, утверждения свободы мысли и науки, уничтожения пыток и жестоких наказаний, признания большей человечности.
Но не все рискнули с нами.
Социализм и реализм остаются до сих пор пробными камнями, брошенными на путях революции и науки. Группы пловцов, прибитые волнами событий или мышлением к этим скалам, немедленно расстаются и составляют две вечные партии, которые, меняя одежды, проходят через всю
историю, через все перевороты, через многочисленные партии и кружки, состоящие из десяти юношей. Одна представляет логику, другая —
историю, одна — диалектику, другая — эмбриогению. Одна из них правее, другая — возможнее.
Идея, высказанная уже Чаадаевым, что русский народ, более свободный от тяжести всемирной
истории, может создать новый мир в будущем, развивается Герценом и народническим
социализмом.
Проблема столкновения личности и мировой гармонии. Отношение к действительности. Значение Гегеля в
истории русской мысли. Бунт Белинского. Предвосхищение Достоевского. Проблема теодицеи. Подпольный человек. Гоголь и Белинский. Индивидуалистический
социализм Белинского. Религиозная драма Гоголя. Письмо Белинского Гоголю. Мессианство русской поэзии: Тютчев, Лермонтов.
Появление религии прогресса и
социализма обостряет религиозно-эсхатологическую проблему, ставит перед христианским сознанием вопрос о религиозном смысле
истории и ее завершении, служит возрождению религиозному, связанному с обетованиями и пророчествами.
Социализм и анархизм — предельные этапы новой
истории, последние соблазны человечества, и страшны они своим внешним сходством с формами новой теократии, призванной окончательно разрешить проблемы хлеба и власти, всех насытить и освободить.
Франция в продолжение всей своей длинной
истории была одним лишь воплощением и развитием идеи римского бога, и если сбросила наконец в бездну своего римского бога и ударилась в атеизм, который называется у них покамест
социализмом, то единственно потому лишь, что атеизм все-таки здоровее римского католичества.
История свершится не тем, что падут великие державы и будет основано одно мировое государство с демократией, цивилизацией и
социализмом, — все это, само по себе взятое, есть тлен и имеет значение лишь по связи с тем, что совершается в недрах мира между человеком и Богом.
Свой
социализм я в сущности обосновывал идеалистически, хотя признавал многие положения материалистического понимания
истории.
— Товарищи! Бывают моменты в
истории, когда насилие, может быть, необходимо. Но истинный
социализм может быть насажден в мире не винтовкой, не штыком, а только наукою и широким просвещением трудящихся масс!
Вопрос о русском
социализме — апокалиптический вопрос, обращенный к всеразрушающему концу
истории.
Антихристово начало принимает разные обличья в
истории — от католической теократии до атеистического
социализма и анархизма.
Реакционерами, людьми отсталыми, должны быть признаны те, которые хотят удержаться на принципах новой
истории, вернуться к идеям XIX века, хотя бы то была демократия, гуманистический
социализм и пр.
Старый мир, который рушится и к которому не должно быть возврата, и есть мир новой
истории с его рационалистическим просвещением, с его индивидуализмом и гуманизмом, с его либерализмом и демократизмом, с его блестящими национальными монархиями и империалистической политикой, с его чудовищной индустриально-капиталистической системой хозяйства, с его могущественной техникой и внешними завоеваниями и успехами, с безудержной и безграничной похотью жизни, с его безбожием и бездушием, с разъяренной борьбой классов и
социализмом как увенчанием всего пути новой
истории.
Социализм отрицает все таинственные, мистические силы
истории, и безумие его — рассудочное безумие.
Много поучительного можно прочесть на эту тему в книге Пельмана «
История античного коммунизма и
социализма».
Вот почему о русском коммунизме совсем нельзя мыслить в категориях новой
истории, применять к нему категории свободы или равенства в духе французской революции, категории гуманистического мировоззрения, категории демократии и даже гуманистического
социализма.
Свое безбожие
социализм унаследовал от буржуазно-капиталистического общества XIX века — поистине самого безбожного, какой только знает
история.
Социализм есть реакция против новой
истории и возврат к средневековью, но во имя иного бога.