Неточные совпадения
Этот вопрос,
казалось, затруднил гостя, в лице его
показалось какое-то
напряженное выражение, от которого он даже покраснел, — напряжение что-то выразить, не совсем покорное словам. И в самом деле, Манилов наконец услышал такие странные и необыкновенные вещи, каких еще никогда не слыхали человеческие уши.
«Куски рваной холстины ни в каком случае не возбудят подозрения;
кажется, так,
кажется, так!» — повторял он, стоя среди комнаты, и с
напряженным до боли вниманием стал опять высматривать кругом, на полу и везде, не забыл ли еще чего-нибудь?
Казалось также, что, намагничивая Диомидова своим молчаливым и
напряженным вниманием, люди притягивают его к себе, а он скользит, спускается к ним.
Снова стало тихо; певец запел следующий куплет;
казалось, что голос его стал еще более сильным и уничтожающим, Самгина пошатывало, у него дрожали ноги, судорожно сжималось горло; он ясно видел вокруг себя
напряженные, ожидающие лица, и ни одно из них не
казалось ему пьяным, а из угла, от большого человека плыли над их головами гремящие слова...
Клим начал смотреть на Нехаеву как на существо фантастическое. Она заскочила куда-то далеко вперед или отбежала в сторону от действительности и жила в мыслях, которые Дмитрий называл кладбищенскими. В этой девушке было что-то
напряженное до отчаяния, минутами
казалось, что она способна выпрыгнуть из окна. Особенно удивляло Клима женское безличие, физиологическая неощутимость Нехаевой, она совершенно не возбуждала в нем эмоции мужчины.
Конечно, у Лотоцкого были, по — видимому, некоторые прирожденные странности, которые шли навстречу влиянию отупляющей рутины. На других это сказывалось не так полно и не так ярко, но все же, когда теперь в моей памяти встает бесконечная вереница часов, проведенных в стенах гимназии, то мне
кажется, что
напряженная тишина этих часов то и дело оглашается маниаческими выкрикиваниями желто — красного попугая…
Его музыка требовала
напряженной тишины; торопливым ручьем она бежала откуда-то издали, просачивалась сквозь пол и стены и, волнуя сердце, выманивала непонятное чувство, грустное и беспокойное. Под эту музыку становилось жалко всех и себя самого, большие
казались тоже маленькими, и все сидели неподвижно, притаясь в задумчивом молчании.
Казалось, под влиянием внешней тишины из глубины его души подымались какие-то ему одному доступные звуки, к которым он будто прислушивался с
напряженным вниманием.
И как бы то ни было, каждый вечер приносил с собою такое раздражающее,
напряженное, пряное ожидание приключений, что всякая другая жизнь, после дома терпимости,
казалась этим ленивым, безвольным женщинам пресной и скучной.
Издали за ним шли три крестьянина за сохами; запряженные в них лошадки
казались мелки и слабы, но они, не останавливаясь и без
напряженного усилия, взрывали сошниками черноземную почву, рассыпая рыхлую землю направо и налево, разумеется, не новь, а мякоть, как называлась там несколько раз паханная земля; за ними тащились три бороны с железными зубьями, запряженные такими же лошадками; ими управляли мальчики.
Тонкий, словно стонущий визг вдруг коснулся его слуха. Мальчик остановился, не дыша, с
напряженными мускулами, вытянувшись на цыпочках. Звук повторился.
Казалось, он исходил из каменного подвала, около которого Сергей стоял и который сообщался с наружным воздухом рядом грубых, маленьких четырехугольных отверстий без стекол. Ступая по какой-то цветочной куртине, мальчик подошел к стене, приложил лицо к одной из отдушин и свистнул. Тихий, сторожкий шум послышался где-то внизу, но тотчас же затих.
Матери
казалось, что Людмила сегодня иная, проще и ближе ей. В гибких колебаниях ее стройного тела было много красоты и силы, несколько смягчавшей строгое и бледное лицо. За ночь увеличились круги под ее глазами. И чувствовалось в ней
напряженное усилие, туго натянутая струна в душе.
И вдруг все в нем: синяя шелковая косоворотка, подтянутая широким кушаком, и панталоны навыпуск, белая широкополая войлочная шляпа, которую тогда носили поголовно все социал-демократы, его маленький рост, круглый животик, золотые очки, прищуренные глаза,
напряженная от солнечных лучей гримаса вокруг рта, — все в нем вдруг
показалось ей бесконечно знакомым и в то же время почему-то враждебным и неприятным.
Было много подобных развлечений,
казалось, что все люди — деревенские в особенности — существуют исключительно для забав гостиного двора. В отношении к человеку чувствовалось постоянное желание посмеяться над ним, сделать ему больно, неловко. И было странно, что книги, прочитанные мною, молчат об этом постоянном,
напряженном стремлении людей издеваться друг над другом.
Все замолчали, нацелясь на него глазами,
казалось, никто не дышит; Кожемякин оглянул их
напряжённые лица, блеснули зубы, открытые улыбками, только лицо Машеньки нахмурилось, да Марфа прикрыла голубые глаза, точно засыпая.
Мне
показалось, что он доволен, увидев меня. Не теряя времени, я пригласил его выкурить сигару, взял бодрый, живой тон, рассказал анекдот и, когда увидел, что он изменил несколько
напряженную позу на непринужденную и стал связно произносить довольно длинные фразы, — сказал ему, что «Бегущая по волнам» — самое великолепное парусное судно, какое мне приходилось видеть.
Все это совершалось безмолвно — так
казалось мне, — потому что я был в состоянии
напряженной, болезненной отрешенности.
Братья сидели и молчали. Федор открыл свои часы и долго, очень долго глядел в них с
напряженным вниманием, как будто хотел подметить движение стрелки, и выражение его лица
казалось Лаптеву странным.
Глядя в лицо его
напряженным взглядом, она искала опоры для себя в словах его и слышала в них что-то общее с тем, о чем она читала в книгах и что
казалось ей настоящей правдой.
В светлой зале за большим столом, на котором кипел самовар, ждали пробуждения Егора Фомича еще несколько человек. Все разместились вокруг стола и с
напряженным вниманием посматривали на дверь в кабинет, где слышались мягкие шаги и легкое покашливание. Через четверть часа на пороге, наконец,
показался и сам Егор Фомич, красивый высокий мужчина лет сорока; его свежее умное лицо было слегка помято недавним сном.
В другой раз пришел я напиться квасу или воды в особенную комнату, которая называлась квасною; там бросился мне в глаза простой деревянный стол, который прежде, вероятно, я видал много раз, не замечая его, но теперь он был выскоблен заново и
казался необыкновенно чистым и белым: в одно мгновение представился мне такого же вида липовый стол, всегда блиставший белизной и гладкостью, принадлежавший некогда моей бабушке, а потом стоявший в комнате у моей тетки, в котором хранились разные безделушки, драгоценные для дитяти: узелки с тыквенными, арбузными и дынными семенами, из которых тетка моя делала чудные корзиночки и подносики, мешочки с рожковыми зернами, с раковыми жерновками, а всего более большой игольник, в котором вместе с иголками хранились крючки для удочек, изредка выдаваемые мне бабушкой; все это, бывало, я рассматривал с восхищением, с
напряженным любопытством, едва переводя дыхание…
Все сельские нотабли посетили меня, пили водку, ели ветчину и крутые яйца. И, как мне
показалось, с каким-то
напряженным любопытством вглядывались в обстановку моего дома, точно старались запомнить, где что стоит. Колупаев даже провел рукой по обоям залы и сказал...
Жизнь крестьянина не
кажется мне простой, она требует
напряженного внимания к земле и много чуткой хитрости в отношении к людям.
С момента, когда он велел Гавриле грести тише, Гаврилу снова охватило острое выжидательное напряжение. Он весь подался вперед, во тьму, и ему
казалось, что он растет, — кости и жилы вытягивались в нем с тупой болью, голова, заполненная одной мыслью, болела, кожа на спине вздрагивала, а в ноги вонзались маленькие, острые и холодные иглы. Глаза ломило от
напряженного рассматриванья тьмы, из которой — он ждал — вот-вот встанет нечто и гаркнет на них: «Стой, воры!..»
Зрители слушали его в таком
напряженном, внимательном молчании, что
казалось, будто каждый из них удерживает дыхание. Вероятно, это был самый жгучий момент во всем вечере — момент нетерпеливого ожидания. Лица побледнели, рты полураскрылись, головы выдвинулись вперед, глаза с жадным любопытством приковались к фигурам атлетов, неподвижно стоявших на брезенте, покрывавшем песок арены.
Лицо Бенковского, овальное, матово-бледное,
казалось измученным от
напряжённого блеска больших, миндалевидных и чёрных глаз, глубоко ввалившихся в орбиты.
Все это
казалось мне
напряженным, нервным состоянием и особенно страшным в Гоголе как в художнике, — и я уехал в клуб.
А вокруг все замерло. Горный берег реки, бедные юрты селения, небольшая церковь, снежная гладь лугов, темная полоса тайги — все погрузилось в безбрежное туманное море. Крыша юрты, с ее грубо сколоченною из глины трубой, на которой я стоял с прижимавшеюся к моим ногам собакой,
казалась островом, закинутым среди бесконечного, необозримого океана… Кругом — ни звука… Холодно и жутко… Ночь притаилась, охваченная ужасом — чутким и
напряженным.
А она чувствовала себя нехорошо… Ее раздражали многолюдство, смех, вопросы, шутник, ошеломленные и сбившиеся с ног лакеи, дети, вертевшиеся около стола; ее раздражало, что Вата похожа на Нату, Коля на Митю и что не разберешь, кто из них пил уже чай, а кто еще нет. Она чувствовала, что ее
напряженная приветливая улыбка переходит в злое выражение, и ей каждую минуту
казалось, что она сейчас заплачет.
С внешней стороны Касатский
казался самым обыкновенным молодым блестящим гвардейцем, делающим карьеру, но внутри его шла сложная и
напряженная работа.
Была минута, когда он почти чувствовал смерть и готов был встретить ее как светлую гостью: так напряглись его впечатления, таким могучим порывом закипела по пробуждении вновь его страсть, таким восторгом обдало душу его, что жизнь, ускоренная
напряженною деятельностью,
казалось, готова была перерваться, разрушиться, истлеть в один миг и угаснуть навеки.
Обе руки Сашки, которыми он взял ангелочка,
казались цепкими и
напряженными, как две стальные пружины, но такими мягкими и осторожными, что ангелочек мог вообразить себя летящим по воздуху.
Его били по лицу, по голове, перебрасывали, как мягкий тюк, с одного конца на другой, и так как он не кричал и не сопротивлялся, то минутами, после
напряженного смотрения, действительно начинало
казаться, что это не живой человек, а какая-то мягкая кукла, без костей и крови.
Они вышли рядом, плечо к плечу. Черкес шел легко, как кошка, слегка приподымаясь на носках, стройный, гибкий и
напряженный. Чепурников рядом с ним
казался маленьким и неуклюжим, но во всей фигуре унтер-офицера виднелись упрямство и злая решимость.
Все те дни он жил какою-то усиленною
напряженною и одурманенною жизнью, среди какого-то фантастического мира затаенно страстных внутренних ощущений, под царящим обаянием необыкновенной и могучей, как
казалось ему, женщины.
Матросы так и рвались, чтобы отметить «Коршуну» за его недавнее первенство, вызвавшее адмиральский гнев. Капитан то и дело взглядывал на «Коршун» ни жив ни мертв. У старшего офицера на лице стояло такое
напряженное выражение нетерпения и вместе с тем страдания, что,
казалось, он тут же на мостике растянется от отчаяния, если «Витязь» опоздает. И он командует громко, отрывисто и властно.
Матросы стали у орудий, и тот самый пожилой артиллерист, который с таким сокрушением расставался с сыном, теперь
напряженный, серьезный и,
казалось, весь проникнутый важностью салюта, стоял у орудий, ожидая приказания начать его и взглядывая на мостик.
Цепко ухватившись за румпель руля, Лопатин с
напряженным вниманием, прерывисто дыша, смотрит перед собой, направляя баркас в разрез волне. Подавшись всем корпусом вперед, точно этим положением ускорялось движение шлюпки, он всей фигурой своей и возбужденным лицом с лихорадочно блестевшими глазами олицетворял нетерпение. Он обернулся: корвет уже
казался маленьким суденышком, точно от него отделяло необыкновенно большое пространство, а не верста или полторы. Он взглянул на компас и умоляющим голосом произнес...
Разбежался, с маху схватился за верх калитки, быстро подтянулся на руках и сел на нее верхом. Увидел изумленные глаза Маши. Такой пружинистый,
напряженный восторг был в теле, — право,
кажется, оттолкнулся бы для Маши от земля и кувырком понесся бы в мировые пространства.
Мне
казалось, они, наверно, думают, что я корчу из себя «столичного человека», «студента», что вот недаром отпустил себе длинные волосы, — и становился еще
напряженнее, еще холоднее.
То приятно осклабясь, то выражая на своем лице чувство радости, горя, восторга, безнадежности, словом, то, что домогалась произвести на слушателя музыка сиятельного композитора, Гурьев с
напряженным, ненасытным,
казалось, вниманием выслушивал длиннейшие произведения графа.
Юрка упоенно жил теперь пылом новой
напряженной борьбы, так неожиданно открывшейся перед ним в обыденной,
казалось, и такой скучной жизни.
Слова эти прозвучали в никем не нарушаемой тишине.
Казалось, никто не смел дохнуть в
напряженном ожидании. Взоры всех были устремлены на икону и на выборного.
Вдруг откуда-то раздается сторожевой крик.
Кажется, это вестовой голос, что наступает конец мира. Все следом его молкнет, всякое движение замирает, пульс не бьется, будто жизнь задохнулась в один миг под стопою гневного бога. Весы, аршины, ноги, руки, рты остановились в том самом положении, в каком застал их этот возглас. Один слух,
напряженный до возможного, заменил все чувства; он один обнаруживает в этих людях присутствие жизни: все прислушивается…